— Ты позоришь мой свет! Позоришь меня. Свою мать! Тебя разве так воспитывали? Когда я допустил, чтобы ты стал таким? Бездарностью!
Амарант, стоявший перед отцом, лишь ухмылялся, выслушивая каждое слово. Он не боялся этих обвинений, за которыми, как правило, ничего не следовало — ни последствий, ни боли.
Каждый раз, когда Сол решал его отругать, тот замирал, словно статуя, и просто ждал того момента, когда наконец все оставят его в покое.
Впрочем, в тот день всё пошло иначе. Слова Сола прозвучали безжалостно:
— Я отрекаюсь от тебя…
В следующее мгновение божественная сила вырвалась из тела Амаранта, превращая его в простого смертного.
Это уже было достаточно страшно, но вскоре стало ясно — хуже всегда возможно. Отец поднял его и, не раздумывая, швырнул на далёкую планету — безжизненный мир червей, погребённый под песком и раскалённый нестерпимой жарой.
— Ты станешь тем, кем должен быть.
С этими словами его тело скрутилось, сжалось, покрываясь скользкой кожей. В ту же секунду он потерял сознание.
…
Очнувшись, Амарант лежал на раскалённом песке. Дюны уходили в бесконечность, воздух дрожал от жары. Всё, что произошло, казалось лишь дурным сном — бредом, который не мог быть явью.
Стоило попытаться подняться, как реальность обрушилась на него всей тяжестью. Вместо ног он почувствовал только извивающееся тело.
«Что… это? Это не я!»
«Я — Амарант Дё Ля Люмьер, сын Сола!»
Червь зажмурился, надеясь, что, открыв глаза, увидит родные покои. Только песок продолжал царапать его новую кожу, а солнце немилосердно палило сверху. Сердце заколотилось — от страха, от унижения.
Отрицание сменилось гневом.
«Как он посмел!»
Амарант злился на отца, на судьбу, на своё беспомощное тело. Впрочем, даже ярость не могла заглушить голод — звериный, безжалостный, рвущий его изнутри.
Песок кишел жизнью. Крошечные песчаные организмы, нечто среднее между яйцом и личинкой, копошились повсюду. Он чувствовал их.
«Я точно не стану это есть.»
По крайней мере, Амарант Дё Ля Люмьер, сын Сола, думал так первые несколько часов. Когда же живот свело от боли, все прочие мысли исчезли. В конце концов, пока ты не накормил себя, ничего другого не имеет значения.
Он сдался.
Неуклюже, как кит, фильтрующий воду, он пропустил через рот первый комок песка. Вкус был отвратителен — грязь, хруст крошечных тел. Он попытался подавиться, но голод не позволил.
Он глотал, чувствуя, как песчаный планктон оседает внутри, и вдруг ощутил вспышку… энергии.
«А?»
То, что вначале казалось мерзким, обернулось странным удовольствием — горьковатым, но живительным, слаще, чем вино на пиру у богов. Он жрал своих сородичей, и это было одновременно ужасающе и… сладко.
Пока он полз сквозь песок, пожирая всё на своём пути, гнев уступил место инстинкту. Здесь, в этом мире, он был и хищником, и добычей. Любой шорох мог означать, что кто-то крупнее уже заметил его.
Жара душила, песок скрипел, а нескончаемый шёпот червей напоминал: выжить здесь будет непросто.
…
На первый взгляд жизнь червя казалась сложной, но на деле это была бесконечная, изматывающая рутина, способная свести с ума.
Амарант открывал рот, втягивал песок, процеживал мелкий планктон и высерал остатки обратно.
Что тут сложного?
День за днём, без перемен. Для него, сына Бога, привыкшего к сиянию небесных чертогов, это было унижением — ползать в грязи, жевать песок, заниматься тем, что недостойно его прежнего величия. Однако хуже всего была не грязь, а пустота внутри, ведь скука душила его сильнее, чем песок забивал глотку.
Каждый день он молил Отца:
«Отец, я изменился. Я стал другим. Прости меня, пожалуйста.»
«Я больше не буду таким, каким был. Я буду вести себя достойно, буду совершать добрые дела, держать слово.»
«Стану тем, кем ты хотел меня видеть. Только прекрати эту муку. Я не могу больше.»
Эти слова звучали как отчаянная мольба, которую он повторял снова и снова. Надеясь, что его исповеди хоть как-то изменят его судьбу. Ведь Сол, великий свет, способен услышать его, не так ли?
Впрочем, ответа всё равно не было.
Годы текли незаметно: сначала он считал их — один год, два, пятьдесят, а потом сбился: сто лет? Сто пятьдесят? Пятьсот?
Его тело также росло — от крошечного червя с мизинцем до громадины, размером с руку, затем с человека, с кита и, наконец, с целого поезда.
И чем больше становилось его тело, тем меньше оставалось в нём души. Амарант чувствовал, как иссыхает его дух.
«Если я ничего не сделаю, то никто не сделает… Если я не помогу себе, то никто не поможет. Я тут один».
Амарант продолжал есть, потому что не мог остановиться: он полагал, что, съев больше, станет сильнее. Лучше быть сильным, чем слабым, ведь ему не хотелось бояться ещё чего-то сверх уже существующих проблем.
Среди прочих червей — мелких, тупых, неуклюжих — он выделялся. Амарант пытался командовать ими, отдавал приказы, но что они могли сделать?
Их тела были неповоротливы, их разум примитивен. Они не могли построить ему дворец, не могли воздвигнуть храм в его честь. Всё, на что они были способны, — ползти и жрать песок.
Так он стал Королём червей. Самым большим, самым сильным, самым умным. Только в чём смысл этого титула?
Тогда Амарант понял: сила — не цель, а лишь средство. Настоящий смысл в другом — в возвышении. Он искал путь к божественности, но насколько это было возможно? Особенно для червя.
Тысячелетие сменялось тысячелетием — два, три, десять… Он давно перестал считать. Время потеряло значение. Он просто ел и рос, погружаясь всё глубже в депрессию, отдаляясь от своей истинной цели. Он свыкся с ролью червя, но принять её не мог.
И в этом была главная проблема: он не мог с уверенностью сказать, что изменился. Не было ни озарения, ни правильных, праведных мыслей. Только бесконечное нытьё о своей судьбе. Ситуация оставалась неизменной, и надежды на перемены не было.
Хуже всего — он не знал, как положить этому конец. Смерть не приходила по зову. Не существовало кнопки «выключить», не было пути к освобождению. В конце концов, он стал пленником собственного тела.
Он даже проклял тот самый первый день, когда начал есть и расти. Лучше бы тогда остался «верен себе».
«А что мне остаётся⁈»
«Нет счастливого финала.»
«У меня нет будущего.»
Амарант был заперт. Он жил в прошлом, лишённый будущего, а о настоящем не мог даже думать. Тогда он принял решение — уйти.
Не навсегда, ведь такой роскоши у него не было, но хотя бы в сон — глубокий, долгий, похожий на медвежью спячку. Убежать от реальности, скрыться во власти Морфея, где, возможно, ждали иные миры — свободные от одиночества и песчаных бурь.
Погружаясь в сон, он зарылся глубже в песок. Его гигантское тело, разросшееся за тысячелетия, медленно опускалось в тёплую, податливую толщу. В последнем проблеске сознания он вспомнил, кем был — Амарант Дё Ля Люмьер, сын света. И о том, что, возможно, отец придёт и разбудит его.
Хотя… его мысли под конец были куда мрачнее.
«У меня нет отца…»
Тело налилось тяжестью, дыхание стало редким, глубоким. Звуки мира стихли, уступая место тишине.
Король Червей погрузился в сон.
Белую полосу я так и не дождался. Оказалось, чтобы заменить чёрную полосу жизни на белую, тоже требуются усилия.
Стараться? Ещё сильнее, чем когда-либо?
Я всегда прилагаю максимум усилий — никогда раньше я не чувствовал, что сознательно сдерживаю себя.
Наоборот, меня раздражают люди, которые, считая себя кем-то важным, навязывают другим своё мнение.
Яркий пример эффекта Даннинга-Крюгера, когда лица с низкой компетентностью переоценивают свои возможности. Такие люди уверены, что способны на всё, но на деле оправдываются тем, что просто не хотят действовать. Хотя, по сути, они даже не понимают реального уровня сложности задачи.
Так, о чём же речь?
Найти выход действительно сложно. Любой, кто утверждает обратное, оказывается недалеким, неспособным уловить суть проблемы — инфантильным и неразумным ребёнком, пытающимся казаться тем, кем он не является.
Логично было бы обратиться за помощью, ведь именно так поступают люди, когда самостоятельно справиться не удаётся. Однако здесь, в этой «клетке», некому помочь — лишь окружение напуганных «детей».
Может, стоит попросить помощи у Бога?
Люди делают это через молитву, хотя боги редко отвечают напрямую. Более того, если ты просишь у Бога что-то, он может не дать желаемое. А вместо этого предоставить возможность для самопроверки, нагружая ещё большими испытаниями. Поэтому решиться на этот шаг оказалось крайне непросто.
И тут появилась подсказка:
[Позови на помощь Амаранта Дё Ля Люмьера.]
Хм… Всеведущий, ты что, сошёл с ума? Кто же такой Амарант Дё Ля Люмьер, и что подразумевается под советом «позови на помощь»?
Однако, раз эта подсказка исходит от Всеведущего, значит, шанс существует — по крайней мере, вероятность отказа не равна 100%. Что ж, если нужно, я воспользуюсь этой возможностью.
— Кхм… кхм… — я прочистил горло, привлекая к себе ещё больше внимания. За мной и так наблюдали, но теперь, после столь странного жеста, казалось, все ожидали, что я вот-вот произнесу важную речь.
— Амарант Дё Ля Люмьер! Взываю к тебе! Помоги и спаси меня!
В ответ раздался взрыв смеха. Люди вокруг хохотали так громко и безудержно, будто мы не в тюрьме, а на представлении в цирке. И клоуном, по какой-то причине, оказался я со своим торжественным «Взываю к тебе…».
— Ты что, с ума сошёл? — фыркнул Ефим Берия. — Понимаю, что ситуация тяжёлая, но держи себя в руках.
— Ага, — усмехнулась Марьяна. — Такой большой, а такой глупый…
— Тихо! — оборвал я их, напрягая слух.
Я пытался уловить хоть какой-то ответ среди всеобщего гама, но вокруг было слишком шумно, чтобы сосредоточиться.