Конечно, до чистого ливерпульского звука нам было далеко, на самопальных усилителях далеко не уедешь. Но позитива и юмора, характерного для этого стиля, и нам не занимать. Мы чувствовали с этой культурой кровное родство. Наш поросячий восторг шел не от нашей глупости, а от молодости, от эмоций через край, от нашей искренности. Мы пели о том, что волновало именно нас. Мы играли в битлов, но обошлись без плагиата.
Зрителю пришелся по вкусу образ романтичных молодых балбесов. К тому же у нас были красивые песни, так что нам с упоением подыгрывали, изображая секретоманию.
Позаимствовали мы у битлов и внешний вид. Так появились костюмы и галстуки. Но «Секрет» не мог выходить на сцену в белых рубашках и пиджаках, а в жизни ходить в бананах и кроссовках.
Мы хотели декларировать наш стиль круглосуточно и поначалу, из-за отсутствия средств, решили подчеркнуть нашу общность хотя бы головными уборами.
А если уж головные уборы — то шляпы или кепи. От шляп веяло буржуазностью, а вот мягкие кепи носили рабочие ливерпульских доков, это нам было ближе. Я взял кепку у папы, ребята тоже где-то раздобыли.
Когда появились деньги, вопрос решили кардинально. Александров нашел ателье, где шили одежду номенклатурным работникам, и заказал нам весь гардероб, вплоть до зимних пальто в шотландскую клетку. Пальто получились жуткие, но какое-то время все их честно носили.
С обувью вообще была катастрофа. Где можно было в 1986 году найти элегантные туфли, да еще четыре одинаковых пары, да еще концертные, дорожные, зимние, спортивные и т. д.? Обувь тоже сшили в ателье. Получилось довольно убого. Поскольку заказом занимался Александров и ботинки сильно смахивали на обувь для инвалидов, мы прозвали их «папины ортопеды». Тем не менее мы не сдавались и мужественно потели в одинаковых ботинках. «Секрет» должны воспринимать как единую команду, как кулак.
Со временем мы стали одеваться не одинаково, а одностильно, опять же как битлы.
Писать песни мы всегда садились с одной мыслью: сейчас напишем бессмертное произведение. Но сам процесс шел по-разному. Одни песни рождались легко, другие заставляли помучиться.
С песней «Моя любовь на пятом этаже» получилась целая история.
Мы придумали первую строфу:
Моя любовь на пятом этаже, Почти где луна. Моя любовь, наверно, спит уже. Спокойного сна.
Строфа появилась случайно — никаких прототипов ни на пятом, ни на десятом этаже, просто красивые слова.
А дальше заткнулись с текстом. Не идет и всё!
Когда поняли, что самим не справиться, мы первый и последний раз обратились за помощью к профессиональному поэту-песеннику Виктору Гину.
Виктор написал свой текст, немного, на наш взгляд, советский. Мы заменили кое-какие слова, и получилось то, что устроило всех.
При «Диапазоне» квартет проработал сезон, потом Александров заключил договор с Ленинградским мюзик-холлом, но просуществовали мы там недолго, по причинам, с творчеством не связанным.
Количество блондинок с ногами невероятных размеров в коллективе мюзик-холла превышало все допустимые нормы. Появление четверки сладких мальчиков произвело на девушек неизгладимое впечатление.
В ту пору творчество нас занимало куда больше девушек, к тому же мы все были при женах и пока работали в Ленинграде, нам удавалось избежать соблазна.
Но мюзик-холл отправился на гастроли в Ригу.
После первого же концерта Сережа отправил нас в ресторан «Лидо» со словами:
— Столик заказан, поезжайте, я приеду позже.
В ресторане нас ждали, любезно провели в конец зала к большому столу. Мы удивились его размерам, но не придали этому значения.
Когда, утолив голод, мы уже расслабленные смаковали рижский бальзам, появился Сергей Натанович, но не один, а с четырьмя блондинками. Бесцеремонно растолкав нас, он усадил рядом с каждым по красавице. На сопротивление сил не было, грехопадения избежать не удалось.
Беда в том, что мы не были готовы к постоянным отношениям, а девушки, наоборот, жаждали зажить семьей, хотя бы на месяц гастролей.
В результате Фома сдался и прожил по-семейному, у Леши случился роман.
Мы с Заблудовским старались, как могли, избежать постоянных связей. Надо сказать, что для полноценных романов у нас просто не было времени. Кроме спектаклей мюзик-холла на рижских гастролях мы играли с «Машиной времени». Во Дворце спорта проходили совместные наши с «машинистами» концерты, где «Секрет» играл первое отделение, а они — второе.
Расклад был непростой. Мюзик-холл выступал в Оперном театре. Мы отыгрывали свой блок и неслись в спорткомплекс. Закончив там, возвращались в Оперный, на общий поклон. И снова в спорткомплекс — на джем.
До гостиницы мы добирались гораздо позже мюзикхолльцев, поэтому самым озабоченным девушкам приходилось нас караулить. Мы с Андреем принимали все меры предосторожности, но это срабатывало не всегда, девушки возникали в самых неожиданных местах, готовые нас не просто съесть, а сожрать.
Мы догадывались, что нас взяли в женский коллектив не из благотворительности, и постоянно костерили сводника Александрова. Наши эмоции Натаныч глубокомысленно пытался гасить своей любимой фразой:
— Артист — тот же ребенок, только писька у него большая.
Но долго испытывать наше терпение Сергей Натанович все же не стал. Вскоре мы покинули Ленинградский мюзик-холл.
Наше совместное выступление с «Машиной времени» в Риге было не единственным.
История началась еще в 1980 году. Тогда я случайно оказался во Дворце спорта «Юбилейный» на их концерте.
Продвинутые знали о «Машине» и о Макаре еще с середины семидесятых, но я в те годы совсем не подозревал, что рок может быть и русским.
Я воспринимал русскую классическую музыку, Дмитрия Бортнянского, Михаила Глинку, Петра Чайковского, знал об авторской песне Владимира Высоцкого, Булата Окуджавы, а все эти ВИА для меня не существовали. За так называемый рок телевидение выдавало всякий суррогат, вроде группы «Земляне».
Оказалось, я был неправ.
В зале погас свет, на сцену вышел какой-то волосатый и джинсовый и сказал:
Уведите детей, снимите шляпы, Верующие — целуйте крест. Сегодня, где-то в половине пятого, По городу пройдет удивительный оркестр.
Меня как током ударило. Весь концерт я просидел ошарашенный. Во-первых, это был не просто концерт, то есть исполнение песен одна за другой, а литературно-музыкальная композиция. Песни «Машины времени» чередовались с прекрасными стихами. Все на сцене, а особенно кудрявый, как Пушкин, Макаревич, были исполнены какой-то духовной красоты и силы. У меня случилось культурное потрясение, я без памяти влюбился в «Машину» и какое-то время был ее преданным фанатом, покупал все их пластинки, смотрел передачи с их участием. Они были для меня как битлы.
Однажды мне позвонили с «Мосфильма» и предложили попробоваться на главную роль в фильме «Начни сначала» режиссера Александра Стефановича. Кино было о нелегкой судьбе молодого и бескомпромиссного автора-исполнителя. Я тогда не знал, что сценарий был написан специально под Андрея Макаревича и строился на его же песнях. Но Стефанович резонно опасался, что худсовет студии может зарубить непрофессионального актера, и решил подстраховаться.
Предложение было лестным, и я, конечно, согласился приехать на фотопробы.
Через какое-то время мне опять позвонили:
— Никуда ехать не надо, передайте свою фотографию Макаревичу, он сейчас в Ленинграде.
Я поехал в «Прибалтийскую», где остановился Андрей. По дороге я страшно нервничал. Во-первых, я не знал, как ко мне отнесется мой кумир. Успею ли я рассказать ему о «Секрете», чтобы он не думал, что я просто артист БДТ.
Но еще больше я боялся, что меня не пропустят в цитадель иностранщины, самую крутую по тем временам гостиницу Ленинграда.
Дождавшись у входа группу интуристов, я влился в их веселую компанию и, мурлыча под нос единственное, что помнил из школьного курса немецкого, а именно: «Meine Mutter ist die beste… und die schflnste Frau der Welt», — проскользнул мимо швейцара.
Единственный раз мне пригодились мои скромные знания немецкого. Спасибо, Ирина Петровна.
Но расслабляться было рано.
Меня ожидало еще одно потрясение. Я впервые попал в гостиничный люкс, и не просто в люкс, а в какой-то супер-пупер-двухэтажный дворец. Там, кроме Андрея, находились еще какие-то дяди и девушки. Тут я окончательно засмущался, быстро отдал свои фотки и рванул к дверям.
— Максим, подожди, — крикнул мне вслед Макаревич. — А как поживает «Секрет»?
Я чуть не упал. Откуда он меня знает? Оказалось, что наш первый магнитный альбом «Ты и я» Андрею принес Володя Матецкий. Как альбом попал к Матецкому, до сих пор остается загадкой. Макаревич с Сашей Кутиковым прослушали его с интересом и даже, по словам Андрея, прослезились на «Алисе».
Так началась наша дружба с Макаром.
Главную роль в «Начни сначала» Андрей сыграл сам, но в один эпизод фильма я все же попал. По сюжету герой плавал по Неве, на речном трамвайчике, куда собрали ленинградских авторов-исполнителей: Розенбаума, Гребенщикова и почему-то меня.
Белая ночь, теплоход, мосты…
Моя память сохранила об этих съемках немного. Вот внутри свернутого корабельного каната, очень уютно свернувшись калачиком, спит БГ. Розенбаума не помню, не трудно догадаться, что и он пил и пел, как и остальные.
Но что помню ясно до сих пор — пьяненький Макаревич поет пьяненькому и ужасно счастливому мне «Именины у Кристины». Он ее, оказывается, не просто слышал, а знает наизусть. Вот это да!
Уже в следующий приезд «Машины времени» в Питер я притащил на их концерт весь «Секрет». Мы нарядились в белые рубашки и красные галстуки, купили ром и пепси. Из книжки Хантера Дэвиса про битлов мы знали, что коктейль из рома с кока-колой был их любимым напитком. Кока-колу у нас не продавали, пришлось идти на компромисс. После концерта вместе с «машинистами» мы поехали все в ту же «Прибалтийскую».
Мы пили ром с пепси и дружили. С тех пор так и повелось, «Машина» и «Секрет» все встречи отмечали широко, что уж говорить про святые даты — дни рождения групп.