— Потому что, — тихо ответил он, — если я ловлю убийц, то тогда, возможно, сам я не убийца.
Хоуви фыркнул:
— Ну, ты-то уж точно не серийный убийца. Я тебе это докажу.
— Замечательно. Продолжайте, доктор Фрейд.
Хоуви затараторил, оживленно размахивая руками:
— Вот смотри. Серийные убийцы обычно нападают на слабых, верно? На тех, кто не сможет дать им отпор. Кого ты видел слабее меня, а? У меня кровь идет от одного вида ножа. Стоит ударить меня даже, скажем, ложкой — и я умру от потери крови.
— Допустим.
— Но ты мой лучший друг, поэтому никогда не ударишь меня. Этим сказано все, что тебе нужно знать. — Хоуви скрестил руки на груди и важно кивнул головой, словно нашел альтернативное доказательство теоремы Ферма.
Прекрасная мысль, и Джаз искренне, всей душой хотел, чтобы все было именно так, как сказал Хоуви. Однако даже серийные убийцы питали к кому-то привязанность. Он читал, что в Англии жила супружеская пара, где муж истязал и убивал женщин, включая собственных дочерей, но свою жену он и пальцем не тронул.
Последние двадцать минут по пути к полю, где нашли Джейн Доу, они проехали в полном молчании. Хоуви прислонился к стеклу, задумчиво глядя в темноту, пока они тряслись по темной грунтовой дороге, которую освещала лишь луна, то и дело пропадавшая за высокими кронами деревьев. Когда Джаз припарковался на обочине (до места, где нашли Джейн Доу, надо было примерно полтора километра идти пешком, чтобы не оставлять следов шин), Хоуви вдруг спросил:
— Слушай, а какое у тебя второе имя?
— Что-что?
— Ну, среднее, сразу после Джаспера. Я что-то забыл.
— А зачем тебе?
— Оно начинается на «Ф», верно?
— И что с того? — спросил Джаз, когда они выходили из джипа. Он открыл багажник и вынул небольшой рюкзак.
— У всех серийных убийц имеется полное имя. Ну, то есть имя, фамилия и среднее, — ответил Хоуви. — Я просто хочу проверить, как звучит твое.
— Не у серийных, а у политических. Джон Уилкс Бут, убивший Авраама Линкольна. Ли Харви Освальд, застреливший президента Кеннеди.
— И у серийных тоже, — настаивал Хоуви. Они двинулись к месту преступления. — Например, Джон Уэйн Гейси. Бобби Джо Лонг. Джереми Брайан Джонс.
— Ты так долго со мной общаешься, что выучил их наизусть.
— Не только их! Уильям Корнелий Дент. Бостонский душитель.
— А вот это просто смешно. Бостон — совсем не его…
— Я могу смешить тебя всю ночь напролет.
— Ну хорошо. Это имя — Фрэнсис.
— Джаспер Фрэнсис Дент, — задумчиво произнес Хоуви, а потом принялся декламировать на все лады: — Джаспер Фрэнсис Дент. Джаспер Фрэнсис Дент. Джаспер Фрэнсис Дент. — Наконец он выдохся и замотал головой: — Не-а, ничего не выходит. Не звучит, и все тут. По-моему, ты не серийный убийца.
Осторожно идя сквозь высокий бурьян и засохшую сою, Джаз пробормотал:
— Что ж, и на том спасибо.
Однако в глубине души он сам удивился, насколько он благодарен Хоуви за его утверждение.
Наконец они взобрались на холм, возвышавшийся над тем местом, где обнаружили тело Джейн Доу. Желтая заградительная лента все еще висела на колышках, образуя неправильный шестиугольник. На ветру трепетал одинокий пластиковый флажок, воткнутый в землю там, где рядом с телом нашли отрезанный палец. Ряды жердочек, продольно и поперечно перетянутые шпагатом, уходили на холм и спускались вниз, образуя серию смежных квадратов. Значит, Уильям по крайней мере приказал своим подчиненным произвести элементарный трассировочный поиск. Совсем неплохо.
Прежде чем они двинулись дальше, Джаз достал шапочки для душа и перчатки.
— Ну вот опять, — пробурчал Хоуви, надевая «амуницию». — А мне-то что там делать?
Джаз усмехнулся: на два километра вокруг не было ни души, а Хоуви говорил шепотом.
— Возможно, придется сделать какие-нибудь замеры. К тому же никогда не помешает самому осмотреть место преступления.
— Зачем? — Хоуви оглянулся вокруг. В лунном свете все поле отливало серебром, лишь кое-где виднелись темные пятна. — Боишься, что набегут суслики и все тут перегрызут?
— Да нет же. Просто этот парень может и не знать, что труп уже увезли. Многие из серийных убийц возвращаются, чтобы взглянуть на труп. Так сказать, заново все пережить.
— Н-да, здорово.
— Иногда они даже мастурбируют, — улыбнулся Джаз.
Хоуви сделал вид, словно сует себе два пальца в рот.
— С-М-И. Слишком Много Информации. Похоже, ты вызывал у меня стойкое отвращение к мастурбации. Слушай, а почему ты взял меня, а не Конни?
— Конни не нравится, когда я превращаюсь в Билли.
— Ага, а мне, выходит дело, нравится?
— Ты это стойко переносишь. Так, смотри в оба, дружище.
Джаз присел на корточки, внимательно осматривая склон, полого уходящий к тому месту, где нашли Джейн Доу. Хоуви неподвижно стоял у него за спиной, напоминая гигантское пугало.
Джаз не открыл Хоуви главной причины, почему он не взял с собой Конни. Когда дело доходит до подобного рода рискованных предприятий, заповедь «дружба прежде всего» перестает быть звонким лозунгом и становится жизненным правилом. Джаз встречается с Конни всего несколько месяцев, а с Хоуви они дружат многие годы. Хоуви может проболтаться Конни, но никому из взрослых он об этой «ночной прогулке» уж точно никогда не расскажет.
Не то чтобы он не доверял девушке, просто его доверие к Хоуви граничило с фанатизмом. Хоуви всегда оставался ему верным другом, даже тогда, когда он жил под одной крышей с Билли, который корчил из себя образцового отца-одиночку, тайно обучая сына всем тонкостям своего «искусства». Хоуви был рядом, когда Билли арестовали и все последующие кошмарные дни.
Самое главное, что Хоуви не отвернулся от него, когда началось самое страшное — слушания и суды, нашествие репортеров в Лобо и шквал телевизионного эксклюзива. Тогда на Джаза никто и смотреть-то не хотел. Джаз чувствовал себя виноватым перед Хоуви за то, что никогда не рассказывал ему, чем на самом деле занимался его папаша и чему смог его научить, прежде чем об этом узнал весь мир. Однако Джаз, подобно детям алкоголиков и родителей-садистов, никогда не говорил лишнего. Все это в сочетании с постоянным промыванием мозгов и полным контролем Билли над сыном означало, что Джаз всегда держал рот на замке.
Хоуви повел себя так, что все эти обстоятельства никак не отразились на их отношениях. Это кое-что да значило. Но лично для Джаза это значило в буквальном смысле все.
Он задумчиво смотрел на залитое лунным светом поле. Луна лишь чуть-чуть уменьшилась по сравнению с тем временем, когда убийца бросил здесь тело Джейн Доу. Джаз видел место преступления как бы глазами злодея, что было очень важно.
«Только мы видим все именно так». Эти слова Билли произнес в тот день, когда Джазу исполнилось семь лет и папаша решил взять его с собой «на работу». Мальчик тогда сидел в джипе, пока Билли приканчивал свою тридцать девятую жертву — учительницу по имени Гейл Клинтон — в заброшенном туалете в глубине парка в городке Мэдисон, штат Висконсин. Затем, завершив расчленение тела (с жертвами под номерами тридцать пять по сорок два Билли поступал так: он любил менять положение тела, раскладывая вокруг него отрезанные конечности), он провел Джаза на место, наглядно демонстрируя ему, как надо удалять улики, которые могут навести на след полицейских.
«Ублюдков-полицейских», как их называл папаша.
«Никто не видит это так, как мы, — объяснил он. — Они пытаются посмотреть на место нашими глазами, но мы не должны этого допустить. Поэтому мы иногда оставляем ложные улики. Мы никогда не позволяем им думать, как мы. Понимаешь? Потому что наши мозги принадлежат нам, и никому больше. А теперь подай-ка папе мешок для мусора. Вот молодчина!»
Здесь же не было ложных улик. Вообще никаких улик не было. Полицейские прошли полкилометра, производя тщательный трассировочный поиск, ища хоть какую-то зацепку. Но все впустую. Помощник шерифа Локард славился своей сообразительностью, но в данном случае уликой могла оказаться нитка с брюк убийцы, затерявшаяся в высоком бурьяне. Легче было найти иголку в стоге сена.
— Может, скажешь мне, что мы все-таки ищем? — спросил Хоуви. — Вдруг я смогу помочь, а?
— Я пытаюсь поставить себя на место убийцы, — признался Джаз, раздраженный тем, что ему пришлось влезать в шкуру злодея. — Самое главное — определить, как этот парень здесь оказался и как он потом смылся. Если он не дурак, то он шел сюда и отсюда одной дорогой. Так меньше шансов оставить следы или улики.
— Гляди! — воскликнул вдруг Хоуви дрожащим от возбуждения голосом. — След ноги! Боже мой, а вот еще один!
Джаз покачал головой:
— Это полицейские наследили. Они старались ступать как можно осторожнее, но когда они прибыли, земля была еще мягкой от утренней росы.
— А может, это все-таки следы убийцы, — недовольно надулся Хоуви.
— Полицейские ничего не нашли. Вполне правдоподобно. Наверное, он побывал здесь до рассвета. В это время года земля как бы схватывается от ночных заморозков и становится твердой.
Для наглядности он повернулся и указал на тропинку, по которой они шли — их обувь не оставила никаких следов.
— Ну, если по ночам так холодно, то она могла пролежать здесь много дней или даже недель, — фыркнул в ответ Хоуви.
— Не-ет, еще не так уж и холодно. Благодаря мелким зверькам и бактериям через месяц от нее ничего бы не осталось. На нее даже мухи не успели слететься. Она, что называется, была свеженькой. Значит, он появился здесь ночью, — продолжал Джаз, размышляя вслух. — Если бы ты собирался сюда ночью, откуда бы ты пришел?
Хоуви показал назад:
— Да откуда и мы. Так же легче всего.
— Да, так легче всего, потому что мы знаем эту дорогу. Мы здесь выросли, и нам известно о грунтовке.
— Так ты говоришь, что он не мог приехать нашей дорогой?
Джаз пожал плечами.
— Я говорю, что мы не можем с уверенностью это утверждать. Но если он действительно приехал тем же путем, что и мы, то это многое значит. Это означает, что он или местный, или же он долго и подробно изучал Лобо и его окрестности, прежде чем решился на преступление.