— Твоя неграмотность закрывает почти все двери. — Он перечеркнул несколько кругов. — Даже чтобы стать подавальщицей нужно уметь читать и писать. Хотя бы по слогам. Ты не сможешь написать даже имя где нужно. И если люди увидят как ты пользуешься языком своего мира, будут вопросы. И ты ведь помнишь о приказе за тобой следить? Не нужно лишний раз наводить на подозрения.
Мы замолчали. Лишь тиканье часов, да гул ветра на улице нарушали тишину. Зарра снова заводил палочкой по песку, на этот раз выводя беспорядочные узоры. Сначала я подумала, что он что-то пишет на своем языке, но очень быстро стало понятно — это не имеет смысла. Системность отсутствовала, эстетики не было, да и вообще, какой-то неясный клубок очень быстро заполнил раму доски от угла до угла.
Что теперь делать? Уйти в комнату и хлопнуть дверью, как обиженный жизнью подросток? Тупая, горячая злость сосала под ложечкой. Где-то в глубине души я знала, что получу отказ, но всё равно это не отменяло факта обиды.
— В моём мире мужчина был бы рад, если бы женщина слезла с его шеи. — Сказала я как бы между прочим.
Зарра не ответил, хотя я надеялась, что он спросит — почему? Какие причины? С чем это связано?
Иногда он так отчаянно пытался докопаться до сути моего мира, но сейчас наживка не подействовала. В ответ на его раздражение я разозлилась. Вообще-то это мне полагалось злиться, дуться и выводить всякую дичь на песке. Как бы сильно я не старалась не ссориться, всё новые и новые причины для скандала появлялись с каждым днём.
— Хочешь, я буду платить? — Наконец спросил Зарра, приподняв глаза. — Если ты всё ещё веришь, что я могу тебя выгнать, то давай поступим так. Ты продолжаешь делать то, что делаешь, а я буду платить. Не переживай. Я не буду обманывать тебя. Мы вместе установим ценник, и ты сможешь делать накопления, чтобы в случае чего…
— Да не нужны мне деньги!
Внутри сорвало пружину. Я вскочила с места и стол задрожал. Черт. Ударилась коленями.
Все груди пульсировало. Сердце опять бешено забилось, но не от смущения. Внутри бушевало отчаяние. Я чувствовала себя идиоткой, которая и говорила, и думала на чужом для меня языке. Иначе почему он меня не понимал? Почему не сдавался так просто?
— Я так не могу. Мне нужно что-то еще! — Это уже был крик души. Нельзя было сказать всего, но что-то близкое к истине просилось наружу. — Мне нужно какое-то занятие или разнообразие. Мне нужна работа. Когда ты уходишь — я остаюсь одна. И я думаю. Думаю, что будет, если я не вернусь. Думаю о том, как сейчас живёт моя семья. Я не знаю что с моим телом там. Я не уверена, что оно всё ещё живёт.
Зарра смотрел без сочувствия, но с интересом. Это взбесило ещё сильнее.
— Эти мысли сводят с ума!
— Так найди себе занятие. — Длинные пальцы сложились в замок. Браслеты негромко зазвенели. — Ты можешь попытаться рисовать, или вязать, или ваять, или…
Злость перегорела, прямо как свеча или лампочка. Я снова плюхнулась в любимое кресло. Движение вышло настолько резким, что комната даже поплыла перед глазами. Смех затряс грудь.
— Я не могу от этого убежать так. Мне нужна работа. — Пальцы мои схватились за воздух. — Мне нужно что-то, что выбьет силы. Что-то, что вымотает меня так сильно, что я не смогу вспомнить даже своё имя.
В этот момент душа заныла по колл-центру. Я отчетливо вспомнила то удивительное опустошающее чувство, когда ты переступаешь порог дома, и у тебя не хватает сил даже на то, чтобы просто принять ванну. В такие моменты ты не чувствуешь себя человеком. Ты лишь кусок мяса, который ставит будильник на час раньше, чтобы ополоскнуться и обойти семейную очередь, а потом порочный круг повторяется. Из раза в раз.
В родном мире, где развлечений и выбора для досуга было много, подобный труд изматывал. Но здесь я нуждалась в забвении как никогда. Собственные подозрения пугали, невнятные мысли сбивали с колеи, и просто хотелось начать хоть с чего-нибудь.
— Я не хочу быть нахлебницей и…
— Хватит. Ты не нахлебница. — Он резко взял мои ладони в свои. — Кристина, подними глаза.
Из принципа не хотелось этого делать.
— Кристина.
Голова поднялась. Я снова столкнулась с золотом глаз.
— Запомни одну вещь: ты никогда не будешь для меня обузой. Здесь ты мой компаньон и друг. И… И если тебе уж так хочется найти работу, то я помогу. Просто дай мне немного времени, хорошо?
Глава 16
Просьба дать немного времени прозвучала также лживо как «мы вам обязательно перезвоним» во время собеседования. Какая-то часть моей души умерла, но по большому счёту, я на подобный ответ и рассчитывала. Поэтому быстро выбросила из головы просьбу и снова вклинилась в привычный повседневный круг, смирившись с участью пленницей ковровых стен.
Свободное время в одиночестве я стала проводить за книгами и доской с песком. В попытке разобраться с логикой местного письма и надеясь на внезапное озарение в виде пробуждения памяти Кристы, я бездумно старалась перенести кривые книжные строчки на песчаную поверхность. Зарру о помощи просить не стала из принципа. Знала, что у него не было времени, да и желания. Какое-то время в моей душе существовала уверенность в собственной сообразительности, но очень быстро стало понятно — самой местную филологию не освоить.
Эти упражнения практической пользы не принесли, но что-то в глубине души успокаивалось от вида узоров. Иногда, когда тоска совсем брала сердце в тиски, я писала на родном языке «письма» домой. Я представляла, как маленькие песочные послания доходят родным и те собираются вместе, чтобы прочесть как у меня всё хорошо. И плевать, что на песочной поверхности полно маленьких влажных капель. Иногда воображение выдавало полноценные ответы.
«Кристина, у нас всё хорошо. Стас снова разбил окно, а Мишу поймали за поджогом покрышек. Лиза поссорилась со своим хахалем, поэтому вернулась назад. У меня всё хорошо. У папы тоже все хорошо. Береги себя и не перенапрягайся. Возвращайся скорее, тебя ищут на работе». Или «Мы очень по тебе скучаем. Объясни, пожалуйста, тот мальчик, Зарра, тебя не обижает? Твой последний ответ выглядел не очень хорошо. Мы с папой волнуемся! Если он решит к тебе приставать, не стесняйся просить помощи у местных. И не налегай на рыбу. Пусть это и отдых, но помни о своей аллергии!»
Это оставляло странное, непривычное для меня душевное равновесие, которое делало минувшие дни чуть менее невыносимыми.
Так прошло несколько дней. Ничего не предвещало беды. Новый день начался так, как начинались все предыдущие. Не было ничего, что могло бы указать на изменение привычной рутины, но Зарра открыл рот.
Никогда бы не подумала, что едва буквально способна полезть назад.
Легкие сжало, я закашлялась. Кусок непрожеванной капусты полетел явно не в пищевод. Черные круги и белые точки заплясали перед глазами, когда лёгкие сжало опять. Взволнованный Зарра протянул чашу с водой, и я поспешила её выпить.
Когда кашель отпустил, а несчастная капуста некрасиво вылетела на стол, я удивлённо посмотрела на сожителя. Шел двадцать третий день моего пребывания здесь. Ничего не изменилось. Явного продвижения в плане по возвращению на Землю не наблюдалось. Тем не менее, сказанное пару секунд назад звучало также важно.
— Что… Что ты сказал?
— Завтра будут хоронить леди Кристу. — Облегченно выдохнув, Зарра помешал палочками салат в тарелке перед собой. — Посмотрим?
Не знаю почему, но это предложение выбило всю почву из-под ног. Зарра не удивился моему безумному взгляду. Он доел салат, отложил палочки в сторону и, чуть склонив голову, внимательно посмотрел мне в глаза. Длинные звенящие заколки в его волосах склонились вбок, а подкрашенные красным глаза навевали мысли об азиатском колорите. Для полноты картины «смуглый азиатский принц» не хватало лишь какого-нибудь просторного, красного шелкового халата с аляпистым золотым тигром или журавлём на всю спину.
— Это ведь опасно… — Я занервничала. — Разве нет?
Зарра кивнул и заколки в его волосах зазвенели опять. Прямо как музыка ветра.
— Да, это немного опасно. Но ты сама хотела большей свободы, разве нет? Да и неправильно держать тебя здесь, как птицу в клетке. — Он негромко вздохнул и опустил пальцы в вазочку с орехами. — Я думаю, что тебе нужно понемногу впитывать традиции этого места. Так… На всякий случай.
И ведь это не звоночек.
Это звонил целый колокол. Как бы Зарра не пытался играть расслабленность и безмятежность, я отчётливо поняла — у него ничего не выходит. Или что-то выходит, но этого мало. Или он решил отдохнуть таким странным образом. Или он потихоньку начал готовить меня к полноценной жизни тут. Вариантов оказалалось много и ни один из них не вдохновлял.
Во рту всё пересохло. Я снова прильнула губами к чаше. Стук сердца отражался в ушах. И кровь бурлила, как вода в чайнике. Нехорошее предчувствие ударило в голову.
Поднимать тему того, что что-то здесь не так — не стала. Не было смысла. Едва ли Зарра сказал бы мне всё как есть, да и я точно не поняла бы и половины. Подвешенность собственного положения с каждым днём давила всё сильнее и сильнее.
Истерика подкатила к горлу вместе с тошнотой. Черт. Надо успокоиться и отвлечься. Лицо Кристы на дне чаши дало тему для другого разговора.
— А разве её не объявили предательницей? С чего такие почести?
Ответ состоял лишь из одного имени, которое Зарра сказал необычайно сладким голосом. Беспокойство магическим образом лопнуло, а краешки губ дрогнули в дурацкой, чуть блаженной улыбке.
И тут Мадлен постаралась. Я мечтательно вздохнула. В голову пришла наша первая и последняя встреча, её синие глаза, её нежный голос и добрый нрав. Не знаю, чего именно мне не хватало, но одним своим существованием Мадлен убирала невидимую пробоину.
— Наверняка и король пошёл на уступки, узнав все обстоятельства кончины леди Кристы. — Зарра откинулся на спинку кресла и выставил указательный палец вверх. — Мне не понять погребальных ритуалов северян. Они придают тела земле, но не для того, чтобы напитать почву. По-моему, ещё то расточительство.