Мы впервые увидели, как удачно американцам удалось использовать немецкую хронику в столкновении с нашей фронтовой кинохроникой. В фильм вошел материал, снятый американцами, советскими и немецкими кинооператорами. Зритель видел войну с двух позиций, американцам тогда было легче это делать — война шла не на их территории. «Битва за Россию» ошеломила нас. Мы увидели войну не только своими глазами, но глазами врага, и глазами стороннего наблюдателя. События словно бы обрели рельефность, глубину и четкую антивоенную направленность.
Сегодня на встрече со старым оператором Нью-Йоркской кинохроники Майклом Дойлом мы увидели удивительный материал. Всего сто восемьдесят метров пленки, снятой им на Гавайях во время нападения японских самолетов на Пирл-Харбор. Было отчетливо видно, как японские самолеты пикируют на американские военный корабли. Высокие столбы воды и пламени, тонущие матросы в кипящей от взрывов бомб гавани, паника среди населения…
— Как вам все это удалось снять, коллега? — спрашивали мы в один голос.
— О, это было очень просто, снял бы любой оператор-хроникер, если бы был на месте события. Важнее оказаться там вовремя! Да! Да! Случай! Счастливый случай — и ничего больше!
Майкл оказался очень скромным парнем, не очень словоохотливым, но все же мы упросили его рассказать, как он туда попал.
— Вернулся из Африки домой в Нью-Йорк усталый, разбитый… Увидел меня босс, покачал головой и сказал: «Поезжай, Майкл, куда-нибудь в тихий уголок и отдохни как следует, а то скоро могут быть веселые дела!» Я подумал, подумал и решил: «Махну-ка я на Гавайи». Побросал в сумку кое-что и пошел к двери. «Возьми меня с собой! — крикнул мне вдогонку кофр с «Аймо». — «Иди к черту! Устал я от тебя!» — И, пнув его ногой, я выскочил на улицу. «Такси! Такси!» Они пролетают мимо с пассажирами. И здесь произошел самый важный момент в моей будущей съемке. Заметьте — именно здесь, а не там, на Гавайях! Наконец появился свободный таксист, и вдруг будто кто-то дал мне пинка взад: «Майкл! Возьми меня с собой!» Не послушай я этого жалостливого призыва — не видеть бы вам нападения на Пирл-Харбор! Вот так, дорогие коллеги! Надо — не надо, таскайте с собой этот проклятый ящик с «Аймо»! А теперь посмотрите большой художественный фильм, снятый на основе моей хроники на Гавайях.
…Фирма «Метро Голдвин Майер» разделилась. Тысячу долларов в день платит Майер покинувшему его компаньону за право носить фирменную марку — рычащего льва и фамилию Голдвин. И вот сегодня Сэмуел Голдвин пригласил нас к себе на студию.
— Посмотрите, как мы снимаем «Северную звезду»! Критикуйте крепче, не стесняйтесь. Я хочу поставить правдивый фильм из жизни украинского колхоза в дни начала войны с Гитлером.
Мы были приятно удивлены, когда режиссер-постановщик фильма мистер Майлстоун, тот самый постановщик нашумевшего в свое время фильма «На западном фронте без перемен», представил нам героиню — колхозницу-партизанку. Ее играла известная кинозвезда Энн Бакстер.
— Вот и попробуй — покритикуй! Ничего не скажешь — наша, полтавская! — Халушаков обошел вокруг, стараясь придраться к чему-нибудь, найти несоответствие в костюме, в общем облике.
— Вылитая Оксана с пид Полтавы!
Нас глубоко тронула сцена окружения партизанского отряда и гибель двух партизан. Подкупала простота, человечность и правдоподобие эпизодов. Полное отсутствие клюквы. Предвзятости.
В одном из павильонов нас встретил детский хор песней «Широка страна моя родная» — происходила запись музыкальных фонов. Меня такая тоска по дому охватила — хоть плачь! Соловьев зашептал, оглядываясь, не слышит ли кто:
— А не пора ли нам, братцы, домой подаваться? Там война, а мы тут экскурсантами бродим… Неудобно как-то…
Майлстоун водил нас по огромной территории студии, а мы следили, наверное, только за тем, чтобы не выдать своего изумления — это была словно бы другая планета.
— Господа! Перед вами город мира! Нам не надо на съемки ездить в дальние страны. Здесь представлены города и столицы многих государств!
Мистер Майлстоун повел нас по кварталам Парижа, Гамбурга, Мадрида, Лондона…
— Смотри, Биг Бен, будто не уезжали! Тауэр, а вот Нью-Йорк — Таймс-сквер, только безлюдно и нет автомобилей.
— А острова Слез здесь нет? — пошутил Коля.
— Пока нет! Но вполне может быть! — смеясь, сказал Майлстоун, он немного понимал по-русски.
Мы идем по кварталам экзотического Гонконга, Шанхая, вдруг неожиданно нам преграждают путь высокие тополя, низко склонившие ветви над прудом ивы. На пригорке в живописном беспорядке разбросаны крытые соломой белые хаты с плетнями, горшками, подсолнухами. В загоне лошади мотают головами. У плетня корова в раздумье жует жвачку.
— Мы обживаем колхозную деревню… — сказал режиссер. — Что не так, как у вас на Украине? Что можно поправить? Я буду рад вашим замечаниям…
Порядком уставших от экскурсии и впечатлений Майлстоун привел нас в кабинет главы студии.
— Господа! Меня очень беспокоит музыкальное оформление нашей «Северной звезды». Давайте поговорим о народной музыке и песнях вашей страны. Познакомьтесь — мистер Темкин — композитор!
Темкин хорошо говорил по-русски — его родители родом из Москвы. Проиграв на стоящем в стороне рояле несколько мелодий, он спросил:
— Ну как? Ваше мнение? Только откровенно, не обижусь, если не понравилось.
— Музыка мне очень нравится. Она мелодичная, напевная, но не совсем русская и, мне кажется, не совсем американская…
Я собирался еще что-то добавить, но Голдвин, извинившись, перебил меня.
— Вот-вот, это как раз то, чего я добивался от композитора. А от вас я хотел услышать подтверждение своей правоты. Вы это уловили, и я вам благодарен! Этот фильм я делаю не только для Советского Союза, иначе звучала бы ваша музыка и все было бы правильно. Этот фильм о советской жизни для американцев. Музыка должна быть такой, чтобы элементы русского и американского сочетались. Среднему американцу ничего не останется, как подпевать по ходу картины в зрительном зале! Это очень сложная задача, уверяю вас!
В заключение мы по просьбе хозяина не очень стройно спели «Полюшко-поле».
… На студии «ХХ век Фокс» ее художественный руководитель и продюсер Борис Мороз — русский, выходец из Петербурга — повел нас по студии, которая показалась нам пустынной. Кто-то имел неосторожность спросить:
— У вас что, сегодня выходной?
— Почему? — удивился наш гид.
— Пустовато…
Мороз рассмеялся:
— Просто каждый на своем месте и занят работой!..
Вскоре мы убедились в правоте его слов. В огромном павильоне происходила съемка и работа кипела. Мороз представил нам молодого человека, худощавого, среднего роста, ничем не примечательного:
— Знакомьтесь, дорогие гости, — сын Федора Ивановича Шаляпина!
Шаляпин-сын в то время снимался в роли советского сержанта в фильме «Россия». В заключение нам показали последний боевик фирмы «ХХ век Фокс» — «Сказки Манхэттена». Мы смотрели, затаив дыхание. Фильм произвел на нас огромное впечатление. Но особенно нас потряс фильм Орсона Уэллса «Гражданин Кейн». Нам рассказали, что у фильма была трудная судьба, его вообще не хотели выпускать на экран. Все факты и персонажи достоверны и настоящее имя героя не было загадкой. Разразился грандиозный скандал. Фирме предлагали колоссальные деньги с тем, чтобы уничтожить негатив и все копии, но режиссеру чудом удалось устоять в этом неравном поединке и сохранить для истории и фильм, и историю его возникновения.
Не успели мы вернуться в «Никкер Баккер», как за нами приехали со студии «Уорнер Бразерс». Да, уставать было некогда. Нас ждал один из братьев — Гарри Уорнер.
— Я только что закончил «Миссию в Москву». Мы с послом Девисом хотим сами показать фильм Сталину в Москве. Но вы будете первыми зрителями. Вы знаете, что большинство фирм Голливуда сейчас ставят фильмы об СССР — «Мальчик из Сталинграда», «Девушка из Ленинграда», «Северная звезда»… Вы, русские, сейчас популярны у американского народа, как никто никогда не был популярен!
Действительно, Америка бурно выражала свои симпатии к России. Незадолго до нашего приезда член сенатской комиссии по иностранным делам Пеппер произнес хвалебную речь о доблести советских войск, в которой были и такие слова: «Кто может определить размеры нашего долга перед русскими? Россия никогда не падет, Россия и свобода будут существовать вечно!»
И это не исключение. Но — речи произносили, а Второй фронт открывать не торопились…
После вступления США в войну в декабре 1941 года была выпущена серия антифашистских фильмов. О России писали американские писатели: Колдуэлл — роман «Долгая, долгая ночь»; Лоусон — сценарий о советских партизанах — «Контратака» и «Конвой судов в Россию». Альберт Мальц вместе с кинематографистами смонтировал материалы советской кинохроники, написал дикторский текст к фильму «Москва дает отпор».
Неизмеримо поднялся интерес к документальному кино, и не только у кинематографистов, но и у широкого зрителя. Была выпущена целая серия, пользовавшаяся особой популярностью: «За что мы сражаемся?». Именно в эту серию входил фильм Фрэнка Капра и Литвака «Битва за Россию».
Луис Майлстоун, постановщик прогремевшего на весь мир фильма «На Западном фронте без перемен» и «Северной звезды», вместе с Йорисом Ивенсом снял картину «Наш Русский фронт». Режиссер Берстин поставил фильм «Русская история», куда вошли фрагменты из «Александра Невского», «Петра Первого», «Броненосца “Потемкин”» и других.
Многие в Голливуде значительно «покраснели». Даже «Метро Голдвин Майер» — фирма, поставившая до войны много антисоветских фильмов, одной из первых начинает в этот период делать картины об СССР. Именно в 1943 году Григорий Ратов ставит «Песню о России», дружественную нам, хотя и менее значительную, чем «Северная Звезда».
«Северная звезда» начиналась надписью:
— «…22 июня 1941 года немецкая армия пересекла Советскую границу. Она пересекла много границ. Но это была особая страна и особый народ».