Илл.14. Император Александр III
11 февраля, среда
Сегодня для меня большая радость: Михаил Абрамович Морозов взял на себя стоимость выстройки залы Музея – Венеры Милосской и Лаокоона. Стоимость ее – 27 006 рублей. Условия взноса – три срока: сентябрь 1898-го, 1899-го и 1900-го годов. Это второй дар на залы: первый зал принял на себя 25-го декабря 1897-го года И. А. Колесников, предложивший израсходовать на это 15000 рублей. Но зато надежды на Н. Д. Стахеева оказались напрасны: сегодня приезжал ко мне с братом Федором доктор Н. И. Самосский, ведший переговоры со Стахеевым, и сообщил мне, что он отказался наотрез. Но, отказав в поддержке Музею, он дал понять в письме, что послужит Московскому Университету иным способом; говорят, что он намерен построить для студентов целое общежитие, которое обойдется, конечно, в несколько сот тысяч рублей. Забыл сказать, что бал у Юсуповых не состоялся по случаю кончины Митрополита Сергия. Промерз я, ехавши к ним к Харитонию в Огородниках, до костей – почему они не сочли нужным оповестить приглашенных об отмене бала. А в такую стужу не мешало бы.
22 февраля, воскресенье
Сделал два визита за Москву-реку в две купеческие семьи – Е. И. Барановой с сыновьями и старшины купеческого сословия С. А. Булочкина. У Барановых матери не застал дома, а сын лежал в постели больной (другой сын ее, женатый на Ушковой, живет отдельно). Оставил два экземпляра печатной Записки о Музее и карточки. Для дела этого достаточно. Внимание им будет приятно, а деловой разговор о зале их имени поведет Толстопятов, которого надо теперь предупредить. Булочкин, кандидат прав нашего Университета, оказался человеком очень любезным, благодарил за посещение, сказавши, что посещение профессора для всякого питомца Университета должно быть праздником. Для ознакомления его с вопросом о Музее я дал ему свою печатную Записку и просил его, как представителя могучего сословия в нынешней Москве, обсудить вопрос о степени участия московского купечества к делу Музея Императора Александра III, причем указал ему, нельзя ли провести мысль о ежегодном ассигновании Музею какой-либо определенной суммы, по крайней мере на первые десять лет его существования. (Это та же самая мысль, которую я провожу относительно Дворянства центральных губерний и которая была осмеяна на совещании у великого князя.) Московскому купечеству, как сословию самому богатому, было бы стыдно отказать в небольшой материальной поддержке учреждению, носящему имя Государя, который своею строго национальною политикою так много способствовал его обогащению. Булочкин обещал мне свое содействие.
27 февраля, пятница
Сегодня был у меня А. М. Муромцов, Рязанский Губернский Предводитель Дворянства. Вечером я был у него в гостинице «Дрезден». Обсуждали вопрос об участии дворян центральных губернии в деле Музея Императора Александра III, как особого покровителя дворянства. Муромцов, как и я, верит в возможность ассигнования дворянами губернии рублей по 500 от каждой губернии в год. Ему кажется, что сюда войдут губерний сорок, что из этих взносов может составиться сумма тысяч в двадцать в год. Это мечта. Практичнее его мысль относительно того, что начать это дело должно московское дворянство. Что-то скажет на это здешний губернский предводитель князь Трубецкой. Пока моего визита он не отдал и ничем не отозвался. Это в [неразб.] Городскому голове князю Голицыну. От Муромцова пошел на заседание Археологического общества. В доме графини П. С. Уваровой в Леонтьевском переулке, где проходили заседания Московского археологического общества, профессор Цветаев неоднократно выступал с различными докладами. Там же в 1890-е годы постоянно обсуждались вопросы, связанные с постановкой и организацией музейного дела графине Уваровой в Леонтьевский пер[еулок]. Собрание было большое, был и великий князь. В антракте между сообщениями он долго разговаривал со мною о Музее, радовался начавшемуся разбору зал и вступлению в Комитет Муромцова, как человека исключительно богатого, по его словам, Великий Князь был, по-видимому, очень доволен намерением М. А. Морозова назвать избранный им зал его именем. Отправляясь в Петербург, великий князь обещал мне телеграфировать, когда мне нужно будет ехать туда же с проектом Музея для представления рисунков государю. Теперь надо ждать со дня на день.
1 марта, воскресенье
Нынешний день был очень счастливым. Виделся с Ив[аном] Карловичем] Прове, который оказался человеком очень любезным и расположенным к Музею. Вспомнивши свои годы учения в 3-ей московской гимназии, где его имя записано на золотой доске, он признал особую полезность учреждения нашего Музея и обещал взять стоимость целого зала на себя; цена его определится им с архитектором Клейном. Вместе с этим он высказал намерение заинтересовать Музеем К. Т. Солдатенкова, относительно которого я сам бессилен. Сколько ни писал я ему писем, сколько ни беседовал с ним на эту тему сам, старик оставался до сих пор глух. Причина этого председательство великого князя в Комитете и название Музея именем Александра III. С великим князем он не в ладах из-за Училища живописи, ваяния и зодчества, а император Александр III как государь, оберегавший православие и сторонник строго национальной политики, несимпатичен Солдатенкову, занимающему первостепенное место среди московских старообрядцев и считающему себя «либеральным европейцем», хотя этот западный европеец не знает ни одного иностранного языка и пишет даже по-русски безграмотно, как простои мужик. Разговаривали мы с Прове о том, почему русские капиталисты и природные москвичи, вроде Саввы Морозова, не идут к нам в Комитет и отказываются помогать возникновению Музея, тогда как московские же коммерсанты с западноевропейскими фамилиями, напротив, охотно принимают участие в нашем деле, вызывающем их на материальные жертвы. Причина этого одна: большая культурность иностранцев сравнительно с нами. Наши купцы большею частью внуки простых мужиков – иностранные же коммерсанты имеют за собой, во всяком случае, более культурных предков.
От Прове я поехал к его родственнику И. Ю. Шульцу, занимающему видное место на Московской бирже. Он сильный сторонник нашего предприятия и обещает принести большую пользу своими отношениями к купеческому миру. По его словам, он налаживает жертву для Музея в 150000 рублей и обещает заняться раздачею зал Музея на выстройку отдельным лицам. Он же повторил Клейну, чтобы мы «спали спокойно» и не беспокоились на этот счет: залы де будут розданы. От Щульца я переехал к Захарьиным, которых мне нужны было поблагодарить за скульптуры Парфенона. Мать и старшая дочь, А. Г. Подгорецкая, выражали сожаление, что молодой Захарьин, задавленный сейчас делами и большими расходами, не сделал для Музея большей жертвы. Мать при этом сказала: «Погодите, дайте ему осмотреться, он сделает после и больше». Подгорецкая же, сильно увлеченная идеей Музея, неожиданно для меня, предложила мне принять 25 тысяч рублей из ее личного капитала, которым она начинает владеть лишь первые дни. Я, разумеется, отказался ввиду необдуманности такого предложения. Тогда она вместе с матерью стали просить меня принять стоимость скульптур эпохи Возрождения с Микеланджело в центре. За этот дар я горячо поблагодарил, так как он не превысит 5000 рублей.
4 марта, среда
Занес три визитных карточки и печатную Записку о Музее Л. С. Полякову, которого письмом к нему в Париж я просил об устройстве зал: одной – имени их рода, другой – имени умершего сына Аарона Полякова, любившего искусство. Удочка закинута – попадется ли золотая рыбка в виде хотя бы одного зала? Завтра иду к ним вечером пить чай с женой и осмотрю крючок – не съеден ли червяк… или не повис ли на нем банкир…
6 марта, пятница
Были мы ныне у Поляковых, только что воротившихся из Италии. Они полны восторгов от Рима, его древностей и музеев. Под впечатлением Ватикана Поляков предложил мне для Музея все, что есть наиболее важного в скульптурах Рима. Но мне хочется получить от него на этот раз не гипсовые слепки, а стоимость Ассирийского зала в 20000 рублей и 3000 р. на скульптуры Ассирии и древней Персии. Он пока упирается, отделываясь шуточками на тему, что у него таких денег нет, но по тону видно, что дело состоится. Там же был и Д. Ф. Кондратьев, душеприказчик покойной Е. И. Бенардаки. И Поляков с сыном Исааком долго убеждали его взять зал стоимостью в 21 000 рублей. Он же, ссылаясь на запутанность денежных дел ловко увертывался, не говоря ни да, ни нет. Толковали и смеялись более получаса – так мы и разошлись ни с чем. Поляков, впрочем, утверждает, что Кондратьев все-таки что-нибудь сделает в свое время. Сам же, на прощанье, сказал мне: «Мы с Вами столкуемся».
8 марта, воскресенье
Приехал из Петербурга Н. А. Зверев, назначенный к нам в ректоры вместо П. А. Некрасова, получившего место попечителя Московского] учеб[ного] округа. Оба они состоят «членами-учредителями» Комитета по Музею (Комитет Высочайше утвержден), оба уже сроднились с нашей задачей и с интересами Музея. – Первым распоряжением Зверева было послать за мною, чтобы сообщить мне распоряжение Великого Князя приехать мне и архитектору Клейну с проектом здания к нему в Петербург. Уже испрошена для представления чертежей аудиенция у Государя. Ныне же вечером выезжаем оба с женами.
9 марта, понедельник
В Петербурге. Мы остановились по Екатерининскому каналу, против Казанского собора, чтобы быть ближе ко дворцу вел. кн. Сергея Александровича и к только что открытому Русскому музею императора Александра III. Первый визит к Истомину в Сергиевский дворец, запись там адреса и оставление письма к нему с просьбою об указаниях. Увидимся с ним завтра утром. Ныне пойдем к Помяловским поговорить о Музее и новом министре Боголепове.
10 марта, вторник
В 10 часов утра Клейн, остановившийся на Малой Морской, был уже у нас. Поехали в Сергиевский дворец, дорогой Клейн все тужил, что не надел фрака, и потому, когда нам сказали, что Истомин на докладе у великого князя и что будет свободен через ½ часа, мы поехали на Малую Морскую переодеваться.