Наконец лагерная смена закончилась. Всех остальных родители забирали на машинах. Я надеялась, что отец тоже приедет за мной, но он был на работе. Вместо этого мне сказали сесть на поезд, а он встретит меня на станции. Однако когда я вышла на привокзальную площадь, согнувшись под рюкзаком и стараясь не наступать на трещины в асфальте, то увидела, что в машине на водительском месте сидит Шейла. Она даже не потрудилась выйти, чтобы помочь. Нарочито неторопливо красила губы розовой помадой, глядя в карманное зеркальце, как будто мое появление не имело для нее никакого значения. Зато распахнулась задняя дверь, и ко мне бросился Майкл с распростертыми объятиями.
— Элли! — воскликнул он, обнимая меня за шею, когда я присела пониже, чтобы наши лица были рядом. — Я скучал по тебе!
Я вдохнула его запах и тоже крепко обняла.
— Вернись, Майкл! — крикнула Шейла. — Это опасно. Элли, не стой так посреди дороги! Посади его в машину в целости и сохранности.
Я снова оказалась виноватой, раньше, чем успела поздороваться.
Майкл крепко держал меня за руку, настаивая, чтобы я села сзади вместе с ним. Когда мы наконец добрались до дома — Шейла водила неуверенно и никогда не превышала двадцати пяти миль в час, — он побежал за мной в спальню и наблюдал, как я распаковываю одежду, из которой по большей части выросла.
— Ты поедешь с нами во Францию? — спросил он.
Его речь стала такой быстрой за время моего отсутствия. Подумать только — ему уже пять лет!
— Да, — ответила я, подхватив его и закружив в воздухе, прежде чем осторожно поставить на пол. — Мы осмотрим несколько замков. Разве это не чудесно?
Он боязливо нахмурился:
— А там водятся драконы?
— Нет. — Я посадила его на колени, вспоминая, как меня отчитали за историю про крокодила. — Драконы — это просто выдумка.
Он извернулся, заглядывая мне в глаза:
— А мы пойдем в парк?
Шейла нам разрешила, при условии, что я буду «аккуратна». Мы отлично покатались на качелях.
— Не могу налюбоваться на таких молодых мамочек, — сказала мне пожилая женщина, раскачивающая внука. — У вас так много энергии!
Я покраснела. Одна из девочек в школе научила меня пользоваться тушью, так что я выглядела взрослее, чем обычно.
— Я ему не мать, — сказала я. — Это мой младший брат.
— Да что ты говоришь!
Но мне скорее понравилось, что незнакомым людям Майкл кажется моим сыном. Это было особое чувство. И я понимала, как разозлится Шейла, если узнает.
Когда мы возвратились домой, Майкл еще не устал, так что мы отправились играть в футбол на лужайке.
— Еще, еще! — кричал он. — Лови этот, Элли!
— Ого, я вижу, кое-кто вернулся! — донесся голос отца из дверей во внутренний дворик.
— Папа! — завопил Майкл, бросаясь к нему.
Я почувствовала укол боли, хотя понимала, что слова отца относились ко мне. Майкл и так находился в его компании каждый день. Сейчас моя очередь. Я не удержалась и сама побежала к нему, как ребенок.
— Рад тебя видеть, — сказал он, заключая меня в такие чудесные теплые объятия.
За его спиной я увидела сердитую Шейлу.
— Нормально добрались? — спросил отец.
— Конечно! — ответила Шейла, хотя спрашивал он не у нее. — А что могло случиться?
— Предвкушаешь поездку, Элли? — Отец будто не обращал на Шейлу никакого внимания. Я чувствовала между ними напряжение. Может, они поссорились? Это хорошо!
— Ага.
— Прости, что не встретил тебя на вокзале. Нужно было кое-что забрать для твоей матери.
Я тут же почувствовала обиду.
— Я думала, что ты на работе.
— Так и было. — Он выглядел смущенно. — Но, как я уже сказал, на обратном пути меня попросили заняться домашними делами.
Теперь я все поняла. Мачеха не захотела, чтобы он встречал меня. Предположила, что я разочаруюсь, не увидев его. Так и вышло.
— Мы только что получили приглашение на званый обед Дэниелсов, Найджел, — сообщила Шейла бодрым голосом.
У меня ёкнуло сердце. Семейство Дэниелс было широко известно в округе. Они жили в большом доме и часто устраивали увеселительные мероприятия. Они регулярно покупали канцтовары в магазине отца, а моя настоящая мама и миссис Дэниелс приятельствовали и ходили в одну церковь.
Хотя Шейла и не любила общаться с теми, кто знал маму, она явно была рада сделать исключение в данном случае — по снобистским соображениям. Гордоны тоже их знали, а Питер даже упоминал этот прием в последнем письме. Он сообщил, что идет туда с родителями и надеется, что я тоже появлюсь там. Я пообещала, что постараюсь.
Отец застонал:
— Нам обязательно идти? Это ведь в пятницу к тому же. Наверняка многие люди будут на работе. Мне самому придется устроить себе выходной.
Шейла закатила глаза.
— Это серебряная свадьба Дэниелсов, и они хотят отпраздновать ее в тот самый день. Большинство гостей могут позволить себе взять отгул на работе. Откровенно говоря — для меня честь быть приглашенной, пускай и в последний момент. Нас, наверно, позвали вместо кого-то, так как многие люди уже разъехались в отпуска. — Она поджала губы. — Детей тоже. Бог знает зачем. В любом случае я согласилась. Ты всегда говоришь, что хорошо бы почаще выбираться куда-то всей семьей.
— Ладно, хорошо, — сказал отец с несколько бо́льшим энтузиазмом. — А теперь пойдем в дом, Элли. Расскажешь мне все о твоей школе.
— Осторожней, если пойдете на кухню, — предупредила мачеха. — Я там кое-что разбила и еще не успела подмести.
Пол усеивали осколки желто-голубого фарфора.
— Нет! — Я упала на колени. — Мамина чашка!
Я подобрала маленький кусочек с цветочным узором, который мгновенно перенес меня на годы назад.
Я вскочила и схватила отца за руку:
— Она ее разбила! Она нарочно.
— Ну что ты, Элли, перестань, — увещевал отец. — Я уверен, что это не так.
Конечно, это было так! Почему он никогда не принимал мою сторону? Все, чего он всегда хотел, — угодить этой глупой женщине.
Это было несправедливо. Рыдая, я побежала наверх, бережно держа в руках осколки фарфора.
— Что же мне делать, мамочка? — плакала я, упав на кровать. — Я так больше не могу.
Глава 26Джо
Тим убеждает меня занять единственную кровать.
— Тебе нужнее, — говорит он с грубоватой заботой. Этого парня явно воспитывали.
Сам он вместе с Лакки устраивается на узкой скамейке возле стола.
Жизнь постепенно устаканивается. Мы просыпаемся поздно, потому что так теплее. По очереди ходим собирать созревшие каштаны. Вместе идем в магазинчик за новыми банками. Я стою на шухере, пока Тим заползает внутрь через разбитое заднее окно. После обеда мы слушаем радио — на стене висит старый транзистор, и мы нашли свежие батарейки в магазине. Мне нравится шоу Стива Райта — там звучат хорошие песни. Мы гуляем с собакой. По вечерам играем в шашки или в другие настольные игры, которые нашли в шкафу.
Впервые за долгое время я расслабляюсь. У нас есть все необходимое. Чайники — большой и даже маленький красный, заварочный. Внутри вагончика нет воды, но снаружи мы нашли колонку и ведро. Здесь есть даже стопка бело-голубых полотенец, которую хозяева оставили в шкафу.
Это почти как отпуск — только вот я не помню, когда в последний раз он у меня был. В ящике стола среди ножей и вилок я нашла колоду карт. Тим учит меня играть в «Верю-не-верю». Я не подаю виду, что уже умею.
По ночам он разговаривает во сне. «Мама», — стонет снова и снова. От его вскриков иногда просыпается Лакки, дремлющий в его объятиях так, словно всегда здесь был. Пес лижет Тиму лицо, и они снова засыпают.
Однажды вечером Тим оставляет собаку со мной и уходит.
— Мне надо кое-что сделать, — говорит он.
Я начинаю дергаться, когда темнеет, а его все нет. Злюсь на себя за то, что начала на него полагаться. Разве не поэтому я всегда путешествую одна? Все усложняется, когда ты вместе с кем-то.
— Где ты был? — налетаю я на него, когда он наконец возвращается. У меня нет своих часов, но те, что на стене трейлера, показывают почти полтретьего ночи.
— А тебе-то что? Ты мне не мать. — Сегодня он другой.
— Ты прав, — говорю я. — Но мир снаружи очень опасен. Я просто пытаюсь тебя защитить.
Он закатывает глаза.
— Это ведь я спас тебя, помнишь?
Помню.
— Я просто гулял, чего ты? Хотел немного побыть один. Иногда мне становится невмоготу сидеть на месте и нужно прошвырнуться. Я ложусь спать.
Я решаю не спорить.
На этот раз Лакки сворачивается кренделем на кровати рядом со мной. Как будто чувствует, что Тиму необходимо побыть одному. Я зарываюсь носом в собачью шерсть и мгновенно засыпаю под стук его сердца.
Когда я просыпаюсь, Тим с тревогой смотрит на меня.
— Ты в порядке?
Я привстаю на локтях:
— А что?
— Тебе снился дурной сон.
Ну вот, опять.
— Что я говорила?
— Все время повторяла: «Ты убила его». — Его глаза сужаются. — Тебя кто-то ищет? Или это ты охотишься за кем-то?
Я снова ложусь на подушку.
— Я уже говорила, что это не твое дело. У тебя тоже кошмары, и я ни о чем не спрашиваю. Не хочешь рассказать, почему все время зовешь маму?
— Отвали.
— Вот то-то же. А теперь спи.
Через неделю у меня самой слегка едет крыша.
— Пойду прогуляюсь, — говорю я.
Тим бормочет, переворачивается и снова засыпает. Воздух снаружи кажется чистым и свежим после духоты трейлера. Пес бежит со мной. У нас нет поводка, но Лакки далеко не отходит. Он роется в опавших листьях.
— Кроликов почуял? — спрашиваю я.
Он настораживает уши, словно понимает, о чем я говорю.
На мне черные легинсы и толстая темно-синяя флисовая фуфайка, которую Тим стащил из того же магазина при трейлерном парке. Я насвистываю, пока мы спускаемся в низину, а затем снова поднимаемся. Я не собиралась уходить далеко, но каким-то образом мы оказываемся возле маленькой деревушки. На указателе странное название, которое я никак не могу произнести. Но вполне милое. Я внезапно ловлю себя на мысли — вот бы найти работу здесь, где не станут задавать слишком много вопросов. Может, так и перезимуем.