— Но я не могу! — кричала я. Мое тело жило будто само по себе, я не могла контролировать его.
Преподавательница с дородовых курсов особо подчеркивала важность «рождения без уколов». Вместо этого мы должны дышать и «отвлекать мысли», перечисляя в уме все детские вещи, которые приготовили. Но я отказалась покупать колыбельки и коляски, сказав Роджеру, что впереди еще много времени. А правда заключалась в том, что это считалось несчастливой приметой. Я не хотела сглазить.
— Дайте что-нибудь от боли, — кое-как выдавила я.
— Слишком поздно для эпидуральной анестезии, дорогая. Но мы можем дать вам воздушно-газовую смесь.
Мне на лицо надели маску. На мгновение показалось, что я задыхаюсь. Затем я начала расслабляться. Я видела что-то в полудреме, совсем как бывает перед сном. Пляж. Песок. Ребенок, бегущий вдоль кромки воды. Он хочет войти в море. Волны накрывают его с головой. Я его больше не вижу.
— Нет! — закричала я. — Назад!
— Теперь можете тужиться, — сказала акушерка. — Вот так. Молодец. Хорошая девочка.
— Спасите его! — кричала я. — Он сейчас утонет!
— Все в порядке, Элли. — Голос медсестры звучал спокойно и уверенно, однако мне казалось, что она притворяется. — Газовая смесь вызывает у вас галлюцинации.
Мальчик уже выходил из воды. Но его лицо было белым. Я знала, что он мертв. Он пристально смотрел на меня, словно спрашивал: «Как ты могла?»
— Прости, прости! — рыдала я.
И тут я почувствовала на лбу ладонь Роджера.
— Это мне надо извиняться, дорогая. Я только что прослушал твое сообщение. Но все в порядке. Я здесь.
Мой муж наконец приехал?
— А где Джин? — выдохнула я.
— Уже ушла.
— Ей что, стало плохо?
— Конечно нет. Просто сосредоточься на ребенке. Еще одно усилие…
— Если позволите, мистер Холлс, я бы предпочла, чтобы вы предоставили руководство мне. Хорошенько тужьтесь еще раз, Элли, и тогда…
Я ощутила, как что-то с хлюпом выскользнуло из меня. Так быстро, что я даже не осознала боли — совсем не так, как при предыдущей схватке.
— Это девочка! — воскликнул Роджер. — У нас дочь!
Слава богу, не мальчик. Однако в комнате стояла тишина.
— Сестра? — спросил мой муж странным голосом, которого я никогда раньше не слышала. — Почему ребенок не плачет?
Но я знала почему. Потому что такие люди, как я, заслуживают наказания.
Глава 44Джо
Стив просыпается. Я делаю вид, что не подсматривала за ним, но понимаю — его не проведешь.
— Тебе снились кошмары, — говорит он, быстро смещаясь на свою сторону кровати. — Не хочу, чтобы ты решила, что я этим воспользовался. Просто ты так кричала…
— Да, знаю. Я помню.
У него очень озабоченное лицо.
— И часто они у тебя бывают?
Я вспоминаю, как постоянно не давала спать Тиму и шайке Пола своей болтовней и бредом.
— Нет, — отвечаю я, скрестив пальцы, чтобы он не задавал лишних вопросов.
— Мне тоже снятся сны, — задумчиво произносит Стив. — Обычно про пересадки с поезда на поезд. Однажды я прочитал в соннике, что это знак, что вскоре что-то произойдет. А иногда я вижу ребенка. Это означает новый проект. — Он смеется. — Это действительно забавно, учитывая, что у меня никогда не было детей. А у тебя?
Я решительно трясу головой:
— В моих снах детей нет.
— Но ты когда-нибудь их хотела? Наяву, я имею в виду.
Воздух будто застревает у меня в груди.
— Я и о себе-то с трудом могу позаботиться, — пытаюсь я обратить все в шутку.
— Наверно, ты права. Но знай — я иногда задумываюсь, не упустил ли чего в жизни.
Стив резко поворачивается и вскакивает с кровати. На нем штаны от спортивного костюма, которые он натянул вчера вечером после душа. Его грудь покрыта курчавыми каштановыми волосами. Это должно быть странно — ночевать в одной комнате с парнем, которого я толком не знаю. Но мне спокойно.
Он отдергивает занавески и открывает окно. На улице прохладно, но славно. Листья на деревьях золотые, красные и коричневые. На стенах пляшут солнечные блики. Слышен крик чайки.
— Красиво, правда? — тихо спрашивает Стив.
Я выбираюсь из постели. Что-то заставляет меня подойти к нему. Мы стоим рядом и смотрим в окно. Жар его тела словно обжигает меня, хотя на самом деле мы не соприкасаемся.
— Надо идти, — говорит он, отходя к рюкзаку, чтобы собрать вещи. — Нам пора приниматься за работу.
Я уже снова успела замерзнуть.
— А сейчас не слишком рано?
Когда у тебя нет часов, быстро учишься определять время без них. Я думаю, сейчас около шести утра, возможно, половина седьмого.
— Нет. В самый раз. Туристы встают пораньше, чтобы всюду успеть. А местные уже поднялись и идут за утренним молоком и хлебом.
— И они не настолько заняты, чтобы останавливаться и смотреть?
— Немного погоди, и сама увидишь! — Он берет меня за руку. Внезапно его лицо расплывается в широкой улыбке. — Пойдем.
Я спускаюсь вслед за ним по лестнице, но хозяйка пекарни уже наготове.
— Я подумала, что вам это пригодится, — говорит она, вкладывая ему в руку белый бумажный пакет. — Это круассан. Еще теплый.
Я чувствую его запах отсюда.
— Простите, — холодно говорит она мне. — Остальное для моих постоянных покупателей.
Корова.
Стив делит круассан со мной, пока мы идем по главной улице. Он говорит, что есть место, которое он хочет занять, прежде чем туда придет кто-то другой.
— Так, значит, здесь есть и другие уличные художники?
— Один или два. Но они мне не ровня.
Он не хвастается. Скорее констатирует факт.
— Тут еще есть торговец «Большой проблемой», — добавляет он. — Славный малый.
Я едва не говорю ему, что когда-то сама продавала эти журналы, но вовремя осекаюсь. Чем меньше он обо мне знает — тем лучше.
День, возможно, и ясный, но морозный, черт побери!
— Хитрость в том, чтобы руки постоянно двигались, — говорит Стив, присаживаясь на корточки. Он вручает мне кусок розового мела. — Затени вон тот угол тротуарной плитки, можешь?
— Что, все сама?
— Ты прекрасно справишься.
Рисунок Стива начинается с нескольких линий, которые ничего не значат. Затем они превращаются в ряд коттеджей с остроконечными слуховыми оконцами в крышах. Дальше появляется церковный шпиль, а потом паб.
— Круто, приятель, — раздается над нами голос. — Как ты это делаешь?
Это молодой человек с гитарой, висящей на плече. Я делаю Стиву знак: «Не возись с ним — видно же, что нищеброд». Но Стив подробно отвечает на расспросы юноши и рассказывает ему, как начинал. Затем парень тоже рассказывает о своей жизни и сообщает, что он участник группы из Штатов, которая здесь на гастролях. Уходя, молодой человек кладет на землю двадцатифунтовую бумажку.
— Охренеть, — говорю я.
— Я сам обалдел, — глаза Стива сияют. — Какая удивительная встреча, правда? Человек проделал сюда такой путь из места под названием Чаттануга на Дальнем Юге. Я бы с удовольствием там когда-нибудь побывал.
Мне не хочется ему говорить, что мое замечание относилось к двадцатке.
Затем какая-то мать заставляет малыша бросить нам фунтовую монету.
— Умница мой! — Она хлопает в ладоши, словно сын проделал нечто необычайно ловкое.
Еще кто-то покупает нам по стаканчику кофе. Толстый старикан стоит и разглагольствует о «живописи» целую вечность, но ничего нам не дает.
— Так нечестно, — сетую я.
— Я не против. — Стив откидывается на пятки, изучая пропорции нового ряда коттеджей в голубых и желтых тонах. — Пока я общаюсь — руки отдыхают. — Он протягивает мне фиолетовый мелок: — Хочешь теперь заняться морем?
Я провожу волнистую линию. Мел ломается пополам. Что я наделала? Машинально я вскрикиваю:
— Прости! Прости! — и отшатываюсь, прикрывая лицо рукой.
— С тобой все в порядке? — потрясенно спрашивает Стив. — Тебя кто-то бил, Джо?
Я не знаю, что ему сказать, поэтому просто смотрю на сломанный мел в своих руках.
— Не хочешь рассказать об этом?
Я качаю головой.
— Сочувствую. Жизнь бывает очень жестока. — Он подает мне новый кусок мела. — Но теперь у тебя все хорошо.
13.47. 17 августа 1984 года
— Пойдем, — говорит Питер, взяв меня за руку. У него хриплый голос. — Я видел дровяной сарай, когда мы только приехали. Давай туда!
Но прежде чем мы успеваем сделать хоть шаг, Майкл врывается обратно в розовый сад.
— Ты бросаешь реально круто! — сообщает он.
— Спасибо, — мрачно откликается Питер. Он ловит мяч, который Майкл неуклюже кидает ему. — Посмотрим, сможешь ли ты найти теперь.
Он снова швыряет мяч в небо.
Майкл опять бежит за ним.
— Встретимся в дровяном сарае! — кричу я ему вслед.
— Зачем ты ему сказала, куда мы идем? — выпаливает Питер.
— Я подумала, что это его немного задержит, — говорю я. — А мы можем пойти в другое место.
— Хорошая идея, — кивает Питер, оглядываясь по сторонам.
Меня охватывают угрызения совести, но тут же гоню их прочь. Я постоянно нянчусь с Майклом. Я заслужила немного отдыха.
Глава 45Элли
— Почему наш ребенок не дышит? — снова закричал муж.
Кто-то ответил, но я не расслышала фразу. Я лежала на кровати, оцепенев от шока, и чувствовала, как вокруг суетятся люди. В воздухе висела напряженная атмосфера чрезвычайной ситуации.
А потом это случилось.
Тонкий крик, такой пронзительный, что я огляделась в поисках залетевшей в помещение птицы. Затем еще один, чуть сильнее. И еще.
— С ребенком все нормально? — воскликнул муж. — Прошу, объясните нам кто-нибудь, что происходит!
— Мы очистили ее дыхательные пути от слизи, — успокаивающе произнесла акушерка. — Теперь она в порядке.
Она вложила в мои руки маленькое скользкое тельце. Сморщенное личико таращилось на меня, открыв рот, явно рассерженное, что его вытащили из моего чрева в такой непредсказуемый, ненадежный мир снаружи. Я тоже не просила тебя рождаться, подумала я. Но взглянула в глаза дочери и ощутила неожиданный толчок внутри, сопровождаемый вспышкой узнавания.