Я пытаюсь протиснуться мимо, но его ладонь касается моего предплечья.
— Джойс, сюда. Проходите, дорогая. Вы опаздываете.
Этот человек явно принял меня за кого-то другого, однако неожиданно для себя я поднимаюсь по ступеням.
— Вы перепутали… — пытаюсь я объяснять, но автобус трогается.
Остальные женщины заняты болтовней. Никто не обращает внимания, когда я плюхаюсь задом на единственное свободное место в хвосте. В любую минуту меня могут разоблачить. Но чем дольше я здесь останусь — тем дальше уберусь от Стива.
Я закрываю глаза и притворяюсь, что сплю. Две слезинки скатываются по лицу, и я прячу их, отвернувшись к окну. Стараюсь не думать о нем. Через некоторое время усталость берет верх.
Я просыпаюсь оттого, что меня кто-то трясет.
— А вы кто?
Это женщина с острым лицом. Я понимаю, что автобус стоит. Мы на большой парковке. Снаружи я вижу вывеску: «Трактир «Ямайка».
— Кто вы? — повторяет она. — Вы не из наших.
Я сажусь вертикально, разминая ноющую спину.
— Я не виновата, — говорю я. Мой зуб пульсирует от тупой боли, появившейся, кажется, из ниоткуда. — Вон тот человек велел мне садиться в этот автобус.
Она закатывает глаза:
— Он безнадежен. Я накатаю на него жалобу, когда мы вернемся.
— Но где же Джойс? — стонет другая женщина.
Они смотрят на меня так, будто я что-то сделала с их подругой. Меня пробирает страх.
— Я ведь только что пояснила, не правда ли? Я просто сделала, что мне сказали.
Гомон усиливается. Люди с передних кресел оборачиваются, чтобы поглазеть на меня. Молодой человек пробирается к нам по проходу.
— Что тут происходит? — спрашивает он.
— Эта женщина говорит, что вы велели ей сесть. Но она не входит в нашу группу.
— Прекрасно. Только этого мне и не хватало. — Он сердито смотрит на меня: — Почему вы сразу не сказали?
— Я пыталась, но…
— Так где же тогда Джойс? — перебивает кто-то.
— Я ей позвоню! — раздается пронзительный голос.
— А с этой что? — спрашивает женщина, которая меня разбудила. Она тычет в меня блестящим красным ногтем. — Вы должны ее высадить! Это несправедливо. Она не платила за поездку, как остальные.
— Глупость какая! — фыркаю я. — Этот человек посадил меня в автобус. Вы не можете требовать с меня денег за то, что я не просила.
— Я дозвонилась до Джойс! — кричит тот же пронзительный голос. — Она сказала, что опоздала всего на десять минут, но ее не дождались!
Еще пара человек бормочет, что «поделом ей» и «будет знать, что надо приходить вовремя».
— Я проголодалась, — говорит маленькая женщина со светло-желтыми волосами, сидящая впереди меня. — Мы не можем обсудить все это за едой? В листовке обещалось, что поездка включает в себя посещение трактира «Ямайка» для обеда.
— А что насчет нее? — шипит другая.
Молодой человек отвлекся на срочный разговор по мобильнику. Ясно, что его отчитывают, потому что он беспрестанно извиняется.
— Его за это уволят, — говорит кто-то. — И тоже правильно сделают.
Мне его почти жаль.
— Вы сможете доехать с нами до Плимута, — сообщает он мне.
— Надеюсь, вы заставите ее заплатить за еду, — встревает кто-то.
— Ох, будьте милосердней, — говорит женщина с желтыми волосами. — Вы же видите, что у нее нет денег. Она может взять порцию Джойс, не так ли?
Никто не разговаривает со мной за большим столом, зарезервированным для нас. Так даже лучше. Я надвигаю берет пониже на глаза — хотя мы и в помещении — и сосредотачиваюсь на горке еды в тарелке. Боже, это вкусно, несмотря на то что зуб болит все сильнее.
Потом я выхожу в туалет. Всегда приятно сидеть на чистом сиденье. Пользоваться хорошей туалетной бумагой. Она такая мягкая. Я запихиваю рулон в один из своих пакетов. Но тут же вспоминаю о жизненных правилах Стива и вешаю его обратно.
Вместе с остальными я возвращаюсь на стоянку. Резкий ветер пронизывает насквозь. Мы проходим мимо серебристого «Вольво». Пара на передних сиденьях, похоже, ссорится. Сзади сидит маленький мальчик, прижавшись носом к стеклу, и смотрит на меня.
Я отвожу взгляд. Чем скорее я сяду обратно в автобус, тем лучше.
Съежившись на сиденье, я притворяюсь, что меня здесь нет. Это то, что я умею делать лучше всего. Пригородные трассы заканчиваются, и мы переезжаем через большой мост. Дальше начинаются улицы и дома, виден плакат «Добро пожаловать в Плимут». Потом показывается пристань для яхт и большой торговый центр. Если я смогу спрятаться от охранников перед закрытием — возможно, получится там переночевать.
Автобус движется еще минуту-другую, а затем заезжает на парковку. Двери открываются.
— Подождите, дамы, прошу, — говорит молодой человек. — Мне нужно вам объяснить, где встречаемся в конце дня.
— Куда вы пойдете? — спрашивает меня женщина с желтыми волосами.
Я пожимаю плечами:
— Куда-нибудь, где тепло и сухо, если повезет.
Она смотрит на меня с любопытством:
— У вас все хорошо?
От ее внезапного участия у меня развязывается язык.
— Не совсем. Я не знаю, где буду сегодня ночевать.
Хотя у меня и есть деньги американцев, что-то подсказывает, что нужно приберечь их на крайний случай. Если я правильно разыграю карту, то смогу получить кое-что бесплатно.
Она выглядит шокированной.
— Это ужасно. Послушайте, я сейчас пользуюсь только картой, и у меня нет наличных, — но возьмите вот это.
Она возится с застежкой на часах и протягивает их мне.
— Когда они были новые, стоили больше двухсот фунтов. Вы можете их продать и выручить какие-то деньги.
Я ошалело смотрю на нее, сбитая с толку:
— Зачем вы это делаете?
Она пожимает плечами:
— Хотите верьте, хотите нет, но я знаю, каково это, когда не везет в жизни. Я была бедной как церковная мышь, пока не вышла замуж за своего второго мужа. — Она бросает взгляд на часы. — Это он мне подарил.
— И вы не хотите оставить их себе?
Она отрицательно качает головой:
— Я с ним развелась. Честно говоря, вы окажете мне услугу, освободив от них. Я все равно хотела их кому-то отдать, чтобы избавиться от воспоминаний. А теперь идите. И удачи вам!
Мне не нужно повторять дважды.
14.00. 17 августа 1984 года
— Ты, наверное, проголодался, — говорит Питер, когда Майкл подбегает к нам, как восторженный щенок. — Может, мы отведем тебя в дом и попросим твоих родителей дать тебе поесть?
Но Майкл не хочет.
— Нет! Я хочу остаться здесь, с вами!
Теперь Питер по-настоящему раздражен. В любую минуту, пугаю я себя, он может на все плюнуть и вернуться в дом один. Вдруг он заговорит там с моей давней подружкой Кристиной, которая тоже приехала с родителями? Он может предпочесть ее мне. Я чувствую, как вся моя радость улетучивается. Что я скажу девочкам в школе, если Питер меня бросит? Вот тогда мне и приходит в голову эта идея.
— Постойте! — говорю я быстро. — А что, если нам поиграть в прятки?
Глаза Майкла загораются.
— Я люблю эту игру! — Он тычет пальцем в Питера: — Ты прячься первым!
— Хорошо! — Питер подмигивает мне. — Но мы обязательно будем прятаться все по очереди!
— Считаем до пятидесяти, да, Элли?
— Еще только одно правило, — добавляю я. — Никто не заходит в рощу. Там слишком много деревьев, легко потеряться.
Я бросаю взгляд на Питера. Кажется, он читает мои мысли. Небольшая роща на участке — идеальное место, где мы с ним могли бы спрятаться до тех пор, пока Майкл туда не сунется вопреки запрету. Питер одобрительно кивает, и дрожь возбуждения бежит по моему позвоночнику.
— Ладно! — радостно соглашается Майкл. — Начинаем, Элли! Мы считаем, а Питер уходит. — Братишка тянется к моей руке, его теплая кожа касается моей. — Один, два, три…
Глава 49Элли
Из окна камеры я вижу небольшую горку и пару качелей — для детей, которых привозят сюда в дни посещения, чтобы они не забывали маму, папу, бабушек и дедушек, родных и друзей. Я смотрю на них с болью в сердце, вспоминая времена, когда водила своих двоих на местную детскую площадку. Я подружилась с молодой матерью, переехавшей в нашу деревню. Ее дети были почти одного возраста с Эми и Люком. Мы часто гуляли вместе и смотрели, как они играют на ржавых качелях и горках. Но вскоре она стала задавать слишком много вопросов, и я перестала с ней встречаться.
С остальными деревенскими мамами у меня не нашлось точек соприкосновения. В этой небольшой сельской общине жители, как заведено, все знали друг о друге. У всех моих новых знакомых были матери, всегда готовые посидеть с детьми и дать совет. Они казались гораздо более уверенными в себе, чем я. В попытке вписаться в местное общество я вступила в женский клуб, но побывала только на одном собрании, поскольку они проводились по вечерам, а Роджер любил видеть меня дома, возвращаясь с работы.
Когда меня пригласили на ежегодную экскурсию в Вудсток, муж выглядел очень недовольным.
— А как же дети? — спросил он.
Мне не хотелось указывать ему, что я с ними каждый день, а он часто возвращается домой поздно.
Большую часть времени я проводила в стараниях найти детям занятия, которые им бы понравились. Я надеялась заинтересовать их полевыми цветами, как мама меня. Но когда я застукала Эми за попыткой съесть одуванчик, который мы готовили для гербария, запаниковала. Они могли оказаться ядовитыми, если верить маленьким заметкам, которые мама делала в своем дневнике садовода характерным округлым почерком. Так что на этом все и закончилось. Вместо сбора растений мы ходили в долгие прогулки, когда погода была достаточно сухой, или посещали передвижную библиотеку, которая дважды в месяц останавливалась возле деревенской администрации.
Иногда мы садились на автобус до Оксфорда, чтобы посетить Эшмолеанский музей искусства и археологии. Мне очень нравилось, но детям быстро надоедало, и они начинали шалить.