– А моя одежда?
– Идите, юноша, – нетерпеливо замахал руками старик.
Леон вышел и обнаружил, что за пологом шатра есть еще один, где на скамье аккуратно сложена его одежда. Вся, в том числе и красивый плащ. Одежда была сухой, теплой и даже чистой. Удивленный и обрадованный Леон оделся и вышел на улицу.
Его уже ждала мама. Тут же по рукам ходил большой ковш с горячим пряным вином.
Вскоре к ним присоединился отец. Он обнял обоих, прижал к себе и держал так. Долго-долго. И молчал.
Леон, прислонившись к отцу, вдруг почувствовал, что все кончилось. Что вот сейчас, и именно сейчас, все кончилось. И нет больше ужаса, когда не знаешь, что там, на той стороне линии света. Нет больше мертвецов. И не нужно нести вахту. Они больше не одни. И суровые солдаты вокруг, совсем не чужие, а свои, пришедшие защищать тех, кому нужна помощь. И их не нужно бояться.
Тем временем на дороге, что вела к площади, показался большой болочок, сани с крытым верхом. Тройка лошадей бойко несла экипаж по утоптанному снегу. Люди расступились. Кучер, крепкий дядька с курчавой черной бородищей, лихо подкатил прямо к месту, где сидел барон. Тот вскочил, поклонился. На деревенского старосту было страшно смотреть. Тот едва в землю не врос. К ним осторожно направился отец Тиберий.
Из болочка высунулась рука в перстнях. Барон принял ее, приложился губами. Помог человеку выбраться. На снег ступил невысокий, но грузный мужчина с гладко выбритым лицом. Он был одет в красную парчовую мантию. На плечах лежал отороченный мехом плащ.
Отец Тиберий подошел ближе, поклонился. И человек в мантии поклонился в ответ. Так же низко, как и Тиберий. Барона он не удостоил даже взглядом.
Из болочка следом выскочил секретарь. Бойко развернул небольшой столик. Поставил пюпитр. Щелкнул пальцами. Слуги барона поднесли ближе жаровню и еще два стула.
В центре сел приезжий, справа отец Тиберий, слева барон, а секретарь встал к пюпитру, приготовил свиток и чернильницу.
– Трибунал инквизиции готов к работе, – неожиданно громко произнес приезжий. У него был глубокий, поставленный голос. – Клянусь Всевышним, что в моих действиях нет корысти, а намерения чисты. Я, архиепископ Ланге, провозглашаю в этой деревне инквизицию.
Глава 11
Тем временем уже все жители деревни прошли через шатры. Инквизитору принесли свитки. Он развернул их, пробежал небрежно, передал старосте.
– Все тут?
Староста забормотал что-то, несколько раз уронил свиток.
Секретарь отвел его в сторону, помог развернуть бумагу.
Солдаты сворачивали лагерь. Неведомо откуда на площадь въехали длинные полозья, на которые в определенном порядке и были уложены шатры, жаровни, перегородки, столы и стулья. Странно было наблюдать за этими сборами. Каждый точно знал, что должен делать, куда идти, что брать. Не было суеты, толкотни, солдаты действовали слаженно. Немного в стороне лекари разбирались со своим хитрым хозяйством. Разложили широкую жаровню, из которой потянулся неприятный, щиплющий глаза серный дым. В дым, как в воду, окунались инструменты. Леон разглядел блестящие, согнутые клещи, странные железки совершенно бессмысленных форм, ножи. За их действиями пристально следила бабка-знахарка. Леон понимал ее интерес. Так он сам обычно присматривался к ребятам из соседней деревни, встретив их на ярмарке или когда отец ездил на торг. Леон ревностно разглядывал их игрушки. Сравнивал. И радовался, когда приходил к выводу, что свое, то, что осталось дома, – лучше. У старушки-знахарки поводов для радости было не много.
Когда на площади не осталось ничего, полозья с грузом неторопливо поползли куда-то за дома, прочь из деревни.
– Приступим к опросу свидетелей. – Инквизитор грел руки у жаровни. – Скажите, отец Тиберий, сколько гонцов послали за помощью?
– Троих, ваше святейшество. Троих. – Отец Тиберий зябко поежился.
Инквизитор этот жест заметил. Поднялся. Самолично взял тяжелую жаровню за рукоятки, пододвинул ближе к священнику. Тот поблагодарил.
– Ваш возраст, отец Тиберий, и опыт мне видятся более чем достаточными, чтобы занимать более. – Инквизитор пошевелил пальцами, словно в поисках подходящего слова. – Достойный пост. Почему вы остались в этой деревне? Я знаю, вам делались предложения.
– Вы преувеличиваете мои способности, ваше святейшество. Если бы я обладал хоть десятой частью тех достоинств, о которых вы говорите, а уж тем более опытом, ваш визит в наши края был бы излишним.
– Если бы не вы, то мой визит мог бы вообще не состояться. Это тоже надо понимать. Вы сказали, было послано три гонца?
– Три, ваше святейшество.
– И все они…
Тиберий молча развел руки.
– И после этого вы почуяли неладное?
– Да. Помощь могла задержаться, мог задержаться гонец, могло что-то произойти по дороге, но три человека, и такой срок.
– Это заставило вас обратиться к помощи Господа?
– Да. Я вижу, что моя молитва была услышана, ваше святейшество.
– Безусловно. – Инквизитор склонил голову. – Безусловно. Как вы себя чувствуете?
– Плохо. – Отец Тиберий улыбнулся. – Это естественно. В моем возрасте такие подвиги даются нелегко.
– Понимаю.
– Но пусть это вас не тревожит. Я достаточно пожил на свете, чтобы не бояться смерти.
Инквизитор внимательно посмотрел на отца Тиберия.
– Это достойные слова. Не многие, увы, из церковной братии могут сказать так же.
– Может быть, это одна из причин, по которой я не сделал карьеры. Тут, на границе, честным быть проще, чем в столице.
– Да, да… – Инквизитор кивнул. – Это тоже справедливо.
Он повернулся к барону.
– А вы? Что скажете вы?
– Я? – Тот, казалось, был удивлен. – Что я могу сказать?
– Именно это интересует меня. – Инквизитор говорил уже совсем другим тоном. – Что вы можете сказать? Что вы скажете мне как человек, наделенный властью? Вы знаете, что такое власть?
– Конечно же, я знаю, что такое власть. – Барон засмеялся. – Странный вопрос.
– У инквизиции не бывает странных вопросов, – отрезал архиепископ Ланге. – Не бывает! Что, по-вашему, власть?
– Власть – это… – Барон вдруг ощутил себя школьником. В церковно-приходской школе. – Это способность осуществлять волю. Мою и императора. Я наделен властью, потому что я благородный человек. Потому что я.
– В Империи вы прежде всего чиновник. И наделены властью прежде всего потому, что некогда император пожаловал вашим предкам эти земли. Пожаловал не просто так! А только для того, чтобы вы заботились о них и о тех, кто проживает на этих землях. Способствовали повышению благосостояния этих земель. Император повелел крестьянам, – инквизитор махнул рукой в сторону молчавшей толпы, – платить вам оброк! Содержать вас и вашу челядь. Чтобы вы, человек благородного происхождения, обеспечили им защиту и возможность процветать в лоне империи! Чтобы вы, дорогой барон, думали о благе для этой самой Империи.
– Я только этим и занят, – неожиданно зло ответил тот.
Архиепископ Ланге замолчал. Некоторое время он внимательно рассматривал барона. Потом обернулся к секретарю.
– Что там со списками?
Секретарь кивнул и подвел к инквизитору старосту.
– Как тебя зовут, сын мой? – поинтересовался инквизитор.
– Марк, ваша милость. – Староста поклонился. Он был бледен, но на ногах держался твердо.
– Хорошо. – Инквизитор кивнул благожелательно. – Ты являешься старостой этой деревни?
– Да, ваша милость. Уже десять лет.
– Большой срок. Обучен ты грамоте?
– Я умею читать и писать. Как и все мы… – Староста обвел рукой людей, стоявших на площади.
– Очень хорошо. – Инквизитор позволил себе улыбнуться. – И ты знаешь всех жителей деревни, в которой являешься старостой?
– Конечно. – Ответ прозвучал не очень уверенно. – Больше и не знаю никого. Только разве с десяток человек в других селах…
– Понятно, понятно. – Инквизитор махнул рукой. – А вот скажи мне, тот список, который тебе дали, ты прочел?
– Конечно.
– Кого там не хватает? Отметил ли ты их специальным знаком, как велел тебе мой секретарь?
Несмотря на холод, старосту прошиб пот.
– Отметил, ваша милость, вот тут. – Он протянул листы инквизитору. – Семнадцать человек.
Архиепископ углубился в чтение. Сопоставил с другой бумагой, которую ему дал секретарь.
– Хорошо, – наконец сказал инквизитор и показал бумагу старосте. – Вот это ваши гонцы. Пропавшие. Вспоминаешь?
– Да.
– Вот эти люди найдены мертвыми. Ты их опознал. Помнишь?
– Да. – Староста сглотнул. Процедуру опознания он вспоминать никак не хотел, хотя она ему будет еще долго сниться по ночам.
– А вот это кто? – Ноготь инквизитора отчеркнул позицию в списке.
– Это женщина, Клара. Она. Она вдова. Мужа по осени медведь порвал. Давно было, лет семь назад. – Староста обернулся, словно ища ее в толпе. – Ее тут нет.
– Где живет?
– Ее дом у реки. Там. – Староста махнул рукой. – Крайний. С большими воротами. Над ними еще зеленый петух. И.
Он замолчал, увидев, что его не слушают.
Инквизитор поманил к себе секретаря, что-то прошептал ему на ухо. Тот кивнул и отошел к группе солдат. Те подхватили алебарды и куда-то убежали.
– Подождем, – сказал инквизитор и посмотрел на старосту.
Тот, не зная, чего от него ждут, заерзал.
– Вот скажи мне, староста Марк, – архиепископ потер холеные белые руки, – хорошо ли ты знаком с кодексом о наказаниях и проступках? Знаешь, что это такое?
– Конечно. – Было видно, как побледнел староста. Он осип. – Конечно.
– И скажи мне, староста Марк, что грозит человеку за укрывательство?
– Укрывательство кого, ваша милость?
– Еретика или, скажем, ведьмы…
– Заточение.
– Верно. – Инквизитор кивнул. – А что положено за ротозейство?
– Удары плетью. – Голос старосты дал петуха. Он закашлялся и замолк.
– Тоже верно. – Неожиданно голос инквизитора окреп, в нем прорезалась сталь. – А за предательство интересов Империи?!