Юноша почувствовал робость. Чувство, которое из него выбили в первые полгода учебы в школе паладинов. Кадет входил куда угодно, едва ли не открывая дверь ногой. Но здесь.
Лакруа легко взбежал по ступеням.
– Не отставайте, вы все-таки мой оруженосец. Что обо мне скажут, если я буду везде появляться впереди вас?
Леон густо покраснел и побежал по лестнице. Догнав Лакруа, он открыл перед ним дверь.
– Вот так, – сказал наставник, проходя внутрь. – Добро пожаловать. Это мой кабинет. Тут, а также в библиотеке я провожу большую часть времени, когда бываю дома.
Леон вошел. Кабинет был большим. И чем он отличался от собственно библиотеки, было не до конца ясно. Стены, уставленные книжными полками до самого потолка, огромный стол посреди, канделябр с оплывшими свечами, еще один стол, на котором была разложена подробная карта Империи, и два кресла. Дневной свет проникал через высокие, забранные решетками окна.
Тибальт свернул карту.
– Сейчас принесут еду. Что вы обычно пьете, Леон?
– Мед.
– Ничего не имею против этого замечательного напитка, но мы же с вами не в походе. – Лакруа подошел к полке с книгами, выдвинул несколько больших томов. В тот же миг часть полки ушла вглубь, открыв тайник. Наставник выудил оттуда пыльную бутыль. – Учитесь пить вино.
Глава 14
Все в мире относительно и доступно человеку лишь через призму его восприятия. Таким образом, ничего определенного нельзя сказать о тех блюдах, которые слуги принесли в кабинет Лакруа.
С точки зрения наставника нарезанная тонкими ломтями свежая говядина, посыпанная солью, перцем и разными специями, была чуть суховата. И к ней хорошо бы пошли разложенные на тарелочке солености, маленькие каперсы, небольшие крепкие помидорки, соленая цветная капуста вместе с молодыми початками кукурузы, такими нежными и хрустящими, и, конечно же, кстати были бы соленые грибочки. Крепкие и душистые. Но, увы, из солений были только огурчики. А этого откровенно недостаточно. Графу казалось, что паштет из печени цыпленка следовало бы подавать на тонких, еще теплых гренках со свежим маслом. А простой хлеб вместо гренок тоже хорош, но… И хотя, конечно, твердый соленый козий сыр, уложенный на блюдо с большими черными маслинами, сглаживал определенные недочеты повара, в целом Тибальт Лакруа был недоволен обедом.
– Распустились, – ворчал граф. – Никакого понимания.
Леону же, умаявшемуся за ночь, пропустившему завтрак и привыкшему к простой кадетской еде, перловой каше с рубленым мясом, ржаному хлебу и кислым густым щам, казалось, что он попал за императорский стол. Ему чрезвычайно нравилась эта сырая, но невероятно вкусная говядина, эти маринованные огурчики, сыр. А паштет, намазанный на хлеб, вызывал настолько бурную реакцию, что ему приходилось прикладывать усилия, чтобы не заурчать от удовольствия.
Единственное, что, может быть, смущало молодого человека, это количество еды. В школе он привык есть много.
Вино же показалось Леону кислым и слишком терпким. О чем он, естественно, ничего не сказал. Однако граф полагал вино именно тем продуктом, который не давал его сиятельству прямо сейчас встать, пойти на кухню и прогнать повара взашей.
Интересно, что сам повар совершенно не беспокоился о своей судьбе и считал закуски не то чтобы замечательными, но вполне терпимыми. Недостатки одного продукта покрывались достоинствами другого. Чего же еще нужно? Очень вероятно, что этот взгляд на вопрос более других приближался к Абсолюту.
К тому же повар хорошо знал привычки и вкусы своего хозяина и мог быть уверен в том, что уж кого-кого, а его никто не прогонит из этого дома.
Когда с едой было покончено, в дверь кабинета осторожно постучали.
– Входите. – Лакруа налил еще вина себе и Леону. – Думаю, это к вам.
В дверь протиснулся худющий субъект с вытянутым и каким-то мышиным лицом.
– Ваше сиятельство изволили…
– Проходите, проходите, Менге. Мы вас ждали.
Субъект поклонился и наконец вошел внутрь. В руках у него был маленький саквояжик потертой коричневой кожи, на носу круглые очки.
– Знакомьтесь, Леон. – Тибальт взмахнул рукой. – Это один из лучших портных столицы.
– Ну что вы, что вы… – забормотал портной, тряся головой. – Ну что вы.
– Просто он малоизвестен. Не в пример нашему знакомцу Лансье. Но при этом всю одежду я заказываю только у господина Менге. И вы тоже будете обшиваться у него. Если, конечно, у вас нет кого-то другого на примете, но, говоря откровенно, любой выбор не в пользу господина Менге будет не лучшим.
– Ну что вы, что вы… – по-прежнему бормотал портной, однако было заметно, что ему по душе слова графа.
– Я, безусловно, доверяю вашему выбору, мой господин. – Леон поклонился.
– Вот и хорошо. – Лакруа отошел к письменному столу, вынул из верхнего ящика кожаный мешочек, в котором что-то звякнуло. Мышиные глазки портного алчно сверкнули. – Перед вами, Менге, мой оруженосец. И ему нужна одежда. Хорошая, красивая одежда, в которой он будет сопровождать меня везде. Ему нужно платье для выхода в свет и походный костюм.
– Насколько полным должен быть гардероб? – Менге внимательно рассматривал Леона. Тому казалось, что его уже обмерили со всех сторон.
– От рубахи до кафтана, конечно. Считайте, что одеваете голого человека.
– Цвета?
– Мои. Мои фамильные. Что касается фасона и прочего, сверьтесь с имперским титулярным уложением. Там есть все, что вам будет нужно. А это, – наставник пододвинул мешочек с деньгами, – вам на материал. И вот еще что. Мне нужно одеть этого юношу сегодня к вечеру.
– Полностью? – Менге прижал худые лапки к груди.
– На выход в свет. Подойдет что-то готовое. Справитесь?
– Но, но… – Портной замотал головой, но потом его взгляд остановился на кошеле. – Да! Конечно.
– Вот и хорошо. Я знал, что не ошибся в вас, Менге. А потом мы с вами поговорим о зимней одежде.
Портной принялся кланяться. Для не слишком известного мастерового такой клиент, как Лакруа, был на вес золота.
Потом Леон долго и терпеливо выполнял указания Менге. Встань так, повернись эдак, подними руку, опусти, наклонись, присядь. Портной прыгал вокруг с метром, делал пометки в записной книжке и окончательно утомил Леона своим неумолчным бормотанием.
– Отрез ниже линии… косые вточки… ластовица… бочки… косой рукав? Конечно…
Леон заметил, что в книжечке портного был нарисован человек и масса стрелочек с незнакомыми обозначениями. Около этих стрелочек Менге и делал записи.
Леон был очень рад, когда пришел старик-привратник и сообщил, что ванна для молодого господина готова.
– Но я еще не закончил. Нужно обозначить допуски. Для зимней одежды это необходимо, – возмутился Менге.
– Оставьте, любезный, – отмахнулся Лакруа. – Еще успеете. У молодого человека было насыщенное утро. Дадим ему отдохнуть.
И буквально через несколько минут Леон уже нежился в горячей воде.
Это было действительно хорошо. По телу будто пробежали сотни маленьких коготков, и теперь кожа блаженно зудела. Конечно, кадеты регулярно мылись, даже посещали специально построенные для них бани, но ванну невозможно было сравнить с несколькими кадушками не сильно горячей воды, а ароматную, пахнущую цветами пену с жестким солдатским мылом.
Леон подумал, что быть оруженосцем – это как минимум приятно.
Он вытянулся и позволил себе задремать.
– Как хорошо, – выдохнул юноша.
– Подлить горячей воды? – донеслось сзади.
– Да, – протянул Леон и вдруг понял, что голос был женский и довольно юный.
Он попытался вскочить, поскользнулся и ухнул в воду с головой. Вынырнул, отфыркиваясь и утирая лицо, обернулся.
Перед ним стояла девушка. Густые рыжие волосы уложены в аккуратную прическу, острый носик, чуть полноватые губы и алебастровая кожа, какая обычно бывает у рыжих людей. Платье с глубоким декольте. Стройная фигурка.
Леон сглотнул. Девушка была невозможно хороша.
– Ну так что? Подлить? – В руках девушка держала большой исходящий паром кувшин. Не дождавшись реакции юноши, она опрокинула кипяток в ванну.
Леон заорал и вскочил!
– О… – Девушка чуть вздернула тонкую бровь. Она без всякого стеснения смотрела на Леона. Точнее, на его бедра.
Юноша прикрылся.
– Кто вы такая?! Что вы тут делаете?! – Ногам было горячо.
– Ах, как вы взволнованы… – Девушка обошла ванну кругом, откровенно рассматривая Леона. – Я тут живу, к вашему сведению.
– Вы прислуга? – спросил Леон и понял, что сказал глупость.
Девушка засмеялась.
– Ну нет! Я точно не прислуга. А вы новый оруженосец? Слышал, что случилось с предыдущим?
– Нет. Да кто вы такая?! – Леона начало раздражать ее назойливое внимание к его телу.
– А вам-то что?
Она вдруг шагнула к нему. Чуть наклонилась и прошептала:
– Хочешь примем ванну вместе? Я люблю, когда жарко.
Леон увидел совсем рядом ее прищуренные озорные глаза. Вдруг понял, что они зеленые, удивительного ровного цвета. Такие в народе называли – ведьмины. А еще юноша ощутил ее запах. Горькая полынь. Аромат прогретого солнцем поля.
Но ответить он не успел.
– Я вижу, вы уже познакомились? – раздался звучный голос.
Девушка дернулась. Засмеялась, ткнув Леона кулачком.
– Какой вы глупый! – Она обернулась.
В дверях стоял Тибальт Лакруа.
– Папочка, почему твои оруженосцы всегда такие глупые?
– Папочка? – прошептал Леон.
Девушка покосилась на него через плечо и произнесла уже тише:
– И хорошенькие…
Она снова захохотала.
Лакруа вздохнул.
– Леон, это моя дочь.
– Леон? – Девушка подошла к отцу, поцеловала его в щеку. – Вот как. Миленькое имя. Он сын какого-нибудь барона или маркиза?
– Нет, – жестко ответил граф. – Он мой оруженосец.
– Боже мой… Деревенщина… – Девушка покачала головой, закрыв ладошками лицо. – Какой ужас. Я так и знала, что мы до этого докатимся.
Но она не удержалась и снова фыркнула.