— У нас тоже ядерная доктрина есть! — На чистом упрямстве спорил я.
— Ага, есть — на жопе шерсть! — Неприкрыто издевался Равиль. — Не воюют так, если по нормальному! Вот чего споришь, сам же жаловался, а сейчас споришь! Третий год войны, а у врага все пути подвоза целые и мосты стоят нетронутые; я не удивлюсь, если диверсионные группы начнут заходить на территорию Белгородчины, а ваши так и продолжат угрожать красными линиями и ударами по центрам принятия решений, не переходя от слов к действиям! Кордебалет у вас, а не боевые действия!
— Ну ты палку-то не перегибай! Не наговаривай лишнего, на такое сразу ответят, мало не покажется! — Заявлял я, но без особой уверенности. Всё таки это мое время, и то, что там происходило — не оставляло равнодушным. А слова Равиля — били по больному… — Подожди, бахнут ещё, весь мир в труху!
Вот и сейчас я со своим бессменным куратором в очередной размолвке, дня три назад опять поспорили. Надо к пятнице мириться, с кем и где мальчишник перед свадьбой устраивать — если не с Равилем и не у него в подвале. На работу уже решил: флягу пива заказал, выставлю мужикам вечером после смены, несколько бутылок дедовской самогонки добавлю. Ну а сам с Максимом в секцию мотокросса, после восьми дядя Паша подтянется, парни с которыми ездили цыган приструнять — тоже подойдут, так что нормальное мероприятие намечается.
Так, в раздумьях о судьбе страны, предстоящей свадьбе и о слегка застопорившейся работе на вверенном мне объекте — время пролетело до обеда. Первая смена старшеклассников, задействованных на стройке, отправилась по домам, рабочие, кто жил недалеко — обедать по хатам, остальные — в совхозную столовую. Мне до столовой пять минут добираться, а до дома — в два раза дольше, но несмотря на это — обедал всегда дома, не стал исключением и сегодняшний день.
А в нашем коттедже, вместе с вкуснейшей домашней пищей, заботливо приготовленной мамой — ждал ещё и концерт. Исполняла Александра, которая должна была сейчас находиться в летнем лагере при школе, а никак не дома.
— Не пойду я в ваш лагерь больше! У меня каникулы, мне эта школа уже вот где стоит, не хочу!
— Представляешь, — проинформировала меня мама. — сбежала из школы! С самого утра, хорошо хоть сама домой к обеду заявилась, мне позвонили на работу, так меня чуть инфаркт не разбил, бегом домой! Вот где ты шлялась до обеда, Саша, и с кем⁈
— Наши мужики ходили каратистов городских лупить, я не могла это пропустить! — С гордостью заявила младшая. — За них болела!
— Какие мужики? — Удивился Макс. — Школьники небось, а не мужики? Вот что за поветрие с этим карате, и в том году из города мастера единоборств приезжали, и в этом не унимаются. Насмотрятся видиков, потом дурью маются! Шурка, так сколько лет мужчинам вашим, пионеры поди ещё?
— Нормальные взрослые мужики! Седьмой класс закончили! А в лагерь я всё равно больше не пойду! На велосипеде хочу кататься и магнитофон слушать, в гробу я видала такие каникулы!
— Ох и своебышная ты, Сашка, — вздохнула мама. — к бабушке тебя определим тогда, у неё под присмотром катайся, одну тебя оставлять нельзя. Вышла из доверия…
А после обеда я стал знаменитым, причем в союзном масштабе. Ещё по дороге к теплицам заметил необычный интерес к своей персоне со стороны односельчан, из-за чего даже опоздал слегка — с двумя дедами пришлось пообщаться, так и не понял, чего им от меня надо было. Пока на работе мужики не прояснили ситуацию:
— По радио, Иван, про тебя передача была!
Первой мыслью было, что меня всё-таки втравили в какой-то блудняк с непредсказуемыми последствиями — ничего иного от своего появления в информационном поле я не ожидал. Поэтому насторожился и сделал стойку:
— Да ну на! Чо за передача хоть⁈
Мужики, которые слушали на обеде радио (а это все, кто был в столовой и часть тех, кто обедал дома) — тут же обступили и наперебой стали выкладывать подробности и особо запомнившиеся им пассажи. От сердца отлегло: как обычно, слегка преувеличили масштаб случившегося. Не обо мне была передача, а о Солженицине. про меня там лишь упомянули, в связи с написанным на выпускном экзамене сочинением. А вот назвать моё имя, фамилию и наше село — не постеснялись, заодно процитировав особо понравившиеся цитаты и выдержки из моего опуса. С кратким резюме диктора:
— Вот даже школьники понимают, что из себя представляют кумиры так называемой творческой интеллигенции!
Я жаждал подробностей, но мужики, к сожалению — мало что запомнили по существу. Одно было ясно четко — навряд ли Александр Исаевич отныне появится в России, да и любви народной ему не стоит ждать, после обнародования фактов из архива и подробного разбора его произведений. Понятно, что особо упоротую публику это не смутит, так и не для них была передача. Двойственное чувство осталось после всего этого: с одной стороны хорошее дело сделал, а с другой — на всю страну прогремел, пусть и на несколько минут. Как минимум — заставило насторожиться, особенно в свете недавних разговоров с Равилем, когда он меня активно сватал на работу в Гостелерадио…
В общем, застопорившийся с утра рабочий процесс чуть не встал окончательно. Мало того, что у коллег эта новость вызвала не меньшее оживление, чем известие о внеочередной сессии ООН, так ещё и посетители потянулись к стройке. О какой работе может идти речь, если то и дело кто-нибудь приходил в поисках меня, удостовериться лично: действительно ли я тот самый Иван Жуков, выпускник Петропавловской средней школы, про которого в обед упоминали по проводному вещанию. Директор заехал, то ли в шутку, то ли всерьёз посетовав:
— Эх, Иван, такого перспективного кадра жалко будет терять…
Пришлось его слегка успокоить:
— Не волнуйтесь, Василий Федорович, нет у меня желания не то что менять село на город, а даже в институт учиться ехать! Максимум — заочно поступлю, и то не в этом году!
Федорович на это ничего не ответил, но посмотрел с таким скепсисом, что было ясно — не верит в мой альтруизм. После него нанесла визит Лариса Максимовна, вся в смятении. Хвалила за сочинение, при этом тяжело вздыхая, расспрашивала о дальнейших планах, а затем обратилась с неожиданной просьбой:
— Вань, у тебя же ведь пятерка по информатике за год была, не хочешь учителем поработать в старших классах, раз всё равно в этом году никуда поступать не собираешься⁈ — Посмотрела с надеждой и принялась жаловаться. — В августе придут компьютеры для школы, а никто из преподавательского состава не готов взять на себя ответственность, ни математик, ни физик! А я как сегодня передачу услышала — сразу про тебя вспомнила, ты ведь говорил неоднократно, что за вычислительной техникой большое будущее!
Я аж вздрогнул, эта пятерка по информатике далась мне ценой неимоверных усилий — одно дело в интернете сидеть на нормальном компьютере, да хоть операционку пиратскую переставить, и совсем другое — изучать «основы информатики и вычислительной техники» в том виде, в каком она сейчас в школе преподается, без техники, лишь в теории. Одни только языки программирования до белого каления доводили, после всего опыта использования гаджетов образца двадцать первого века.
— А что за компьютеры хоть, Лариса Максимовна, выделили? Ламповые и с перфокартами?
— Не знаю, Ваня, — в очередной раз тяжело вздохнула директриса. — «Корветы» какие-то, шестнадцать машин. И их ещё в какую-то локальную сеть соединить надо, в ГорОНО ничем не обнадежили, им свои несколько школ некем укомплектовывать…
— Это восьмибитные которые? — Забрезжило смутное воспоминание из детства. — Без мышки, с отдельной клавой для управления курсором?
Лариса Максимовна обрадовалась и вцепилась в меня, как утопающий за соломинку, пришлось дать клятвенное обещание, что учителем на пол-ставки вряд ли пойду, а вот помочь преподавателям разобраться поначалу с новой и непонятной техникой — выкрою время. Моя бывшая учительница, добившаяся своего — ушла, а я остался рассуждать о несправедливости мироустройства: я уже не знаю сколько прошу какой-нибудь клон ZXSpectrumв личное пользование — поиграть (причем безрезультатно, словно про меня забыли), а в школу сразу шестнадцать таких аппаратов привозят. Ладно, отведу душу в школе, заодно помогу учителям. Насколько я знаю — уже сейчас простеньких игрушек для всевозможных аналогов Spectrum-а появилось множество. Примитивных, но тем не менее — хоть что-то, давно я не брал в руки клавиатуры!
На этом поток паломников не иссяк, а ближе к вечеру вообще принял массовый характер — народ потянулся косяком. Такое внимание уже не просто утомило, а начало раздражать. Ещё и стройка превратилась в балаган, никогда ещё так не ждал окончания рабочего дня, а уж до дома пробирался проулками и огородами, дабы в очередной раз не утолять любопытство односельчан. Зря я постеснялся написать, что автор пидар, так бы точно не попал на радио!
Если день не задался с утра — таким он будет до самого вечера! Дома меня встретила, по самым скромным ощущениям — генеральная репетиция свадьбы и сияющая от гордости мама. Соседи, родственники и совсем уж незнакомые мне люди — сколько их здесь? Зачем они тут — уже риторический вопрос, поэтому нацепил на лицо дежурную улыбку и двинулся навстречу гостям, а дальше по уже отработанному до автоматизма днём варианту, с набившими оскомину вопросами. Хорошо, что хоть целоваться с невестой под дружные крики: «Горько» — пока не надо, это только в субботу предстоит.
Часа два поприсутствовал на этом мероприятие, которое чем ближе к вечеру, тем больше скатывалось в стандартный деревенский праздник, состоявшийся спонтанно по удачному поводу, со всеми вытекающими. Затем, пользуясь тем, что внимание присутствующих переключилось с меня на застолье — по английски свалил, лишь маму предупредил, что пошел ночевать к деду. А Арлен вместе с бабушкой и остальными собравшимися оставался у нас, ну а мне, знающему, где дед прячет ключ от дома — это только на руку, отдохну от них всех, и заодно спокойно «Время» посмотрю.