У нас тут гендерная дискриминация, на радость радикальным феминисткам из двадцать первого века — слабый пол стоит на остановке, под крышей, а мужчин, как курящих — изгнали за пределы навеса, мокнуть под мелкой моросью. Я хоть и не курю уже, но стою с немногочисленными мужиками, те вяло обсуждают в негативном ключе продукцию двух монополистов в деревне. Деды благоразумно свою самогонку на селе не распространяют, если только в рамках взаимовыгодного обмена или в качестве оплаты за оказанные услуги и рынок делят две ушлые самогонщицы: Райка и Клава Патрет. Если ориентироваться на физическое состояние дядек, смолящих сигареты без фильтра — обе мадам не заморачиваются с технологией очистки, не говоря уж об отсекании голов с хвостами.
Подъезжает автобус, из открывшихся дверей вылезают несколько человек и тетки, подхватив свой скарб — ринулись на штурм автобуса, как матросы на Зимний. А я, обогатив свой багаж знаний тем, что Райка самогон на табаке настаивает, а Клава Патрет предпочитает куриный помет — придерживаю Сашу. Та со всей бескомпромиссностью молодости рвется в первые ряды, того и гляди — по головам бабок полезет, до чего же отчаянная.
— Саша, не торопись, всем места хватит! Старших пропусти, потопчут ведь и не заметят!
— Они сейчас все места у окошек займут! — Негодует мелкая.
— Саша! — Увещевает её Лена. — Что ты как старая бабка⁈
— Бабка старая с мешком, вдоль по улице пешком! — Подтруниваю я.
— А ну-ка, не смеИтесь надо мной!
Мелкая насупилась, сжала кулачки и я тут же принимаюсь её уверять, что и не думал над ней смеяться, а просто пошутил по братски, совсем не желая обидеть. Извинения приняты, тетки втиснулись в автобус, заходим и мы, устроившись все вместе на широком заднем сиденье. Девочки привалились ко мне с обеих сторон и сразу же принялись посапывать, убаюканные покачиванием на неровностях дороги, тоже прикрыл глаза.
Вот не зря я так долго и настойчиво стремился к сольной карьере в шоу-бизнесе! И множество прочитанных книг про попаданцев врать не будут — если не получается перепеть Высоцкого (поздно уже, на Ваганьковском Владимир Семёнович, мир его праху) — то есть ещё попса девяностых и двухтысячных! Сама вселенная подталкивает меня к этому, послав Колю-музыканта! И если для него с подбором репертуара испытываю определённые трудности (ну вот мало хороших и правильных песен наизусть помню), то что мешает создать коммерческий проект? Я даже название придумал для коллектива — «Шац, Альбац и Шульман», первый в СССР женский шансон! Взять немного от «Вороваек», добавить штрихов от Вики Цыгановой, и сверху намазать Любовью Успенской. И хит запилить — «Естественный отбор, ветер северный…»
Из сладких грез вырвал требовательный голос любимой младшенькой, толкавшей в бок:
— Ваня, Ваня, ты чего, спишь⁈ Ласскажи про хобботов!!!
Сам виноват, Саше большинство детских книжек, которые ей читали на ночь — уже неинтересны. Такой вот она человечек, не хочет по второму кругу слушать знакомые истории, пусть и про полюбившихся героев. Да и мне самому проще что-нибудь из головы придумать (всё не мешки ворочать), чем читать с бумаги, поэтому рассказываю ей уже несколько вечеров подряд авторскую компиляцию из прочитанной фентезятины и просмотренных мультиков, взяв за основу «Хоббит, или туда и обратно» Толкина. В моей интерпретации сказка называлась: «Хоббот, или туда-сюда» и героев там прибавилось, и сюжет кардинально изменился. Саше так понравилось, что уже на второй вечер к нам присоединилась мама в качестве слушательницы и пришлось начинать повествование заново, специально для неё.
— Не, Саш, мама же тоже слушает, ей потом повторять придется. — Отговорился я.
— Расскажи, расскажи! — Заинтересовалась Лена. — Сам придумал⁈
— Да это детская сказка, Лен! И с самого начала придется начинать. — Не было никакого желания перекрикивать рев мотора, поэтому причин, чтоб не рассказывать сказку у меня было множество. Ну а подруге я проникновенно пообещал. — Я тебе потом совсем другую сказку расскажу, Лен, взрослую!
— Давайте тогда в лошадей иглать! — Младшая, как я и подозревал, слушать по новой историю о хобботах не захотела, но на месте ей спокойно не сиделось.
— Как тут поиграешь, — рассудительно заметила Лена. — тесно же, сейчас ещё народ на остановках подсаживаться будет!
— Ничего, это холошая игра, не надо бегать, я вас сейчас научу! — Вот откуда у ребёнка столько энергии⁈
И научила, тут же ущипнула меня за внутреннюю поверхность бедра (я чуть на весь автобус не заорал от неожиданности, да и чувствительно весьма оказалось) и не выпуская мою многострадальную ляжку из захвата, грозно вопросила:
— Ты лошадей любишь⁈ — При этом продолжая терзать мою ногу, я и не подозревал, какое там место чувствительное.
— Ой, люблю-люблю! Сашка, отпусти пожалуйста, больно же! — Несмотря на дискомфорт, я всё-таки старался держать себя в руках, не привлекая внимание остальных пассажиров.
— Неплавильно! — Воскликнула Шурка и ещё сильнее сжала мою ногу прищемив кожу гораздо больнее. — А они тебя тоже любят! Давай ещё лаз, ты лошадей любишь⁈
— Не люблю! Саша, да что это такое, отпусти! Не люблю я их, не люблю!
— А они тебя тоже не любят!!! — Победно воскликнула мелкая вредина и так прищемила мне ногу, что только совместными усилиями с Леной мы смогли оторвать эту маленькую разбойницу, вцепившуюся в меня как клещ.
— Пипец, Саша! — Я потирал бедро, а сна больше не было ни в одном глазу. — Ну у вас и игры, сразу видно, что половина садика, это дети с фермы!
— Надо было говолить: «Я тебе овса дам!» Тогда бы отпустила! — Довольная и раскрасневшаяся от возни Саша сжалилась и выдала заветное стоп-слово, вот сразу не могла все правила рассказать?
Тут ещё проехали несколько остановок и салон автобуса стал заполнятся всё больше и больше, как бы стоять не пришлось. Тут даже наушники плеера не проканают, да и нет его, и спящим прикидываться бесполезно — разбудят и предложат постоять. Старшим место уступают, да и как заметил — нет на улицах матерящихся подростков и проходящих мимо равнодушных взрослых. Не развитый капитализм, беспредел пресекают и попробуй только огрызнуться на старших…
Как в воду смотрел — на остановке в Байкаше в автобус втиснулось столько народа, что пресловутые кильки в банке ещё в сносных условиях существуют. Естественно — пришлось уступать места старшему поколению, ну хоть тянуться к поручням не пришлось, так сдавили остальные пассажиры. Сашке причем предложили посидеть на коленях, но та с негодованием отказалась:
— Не хочу, от вас кулятником воняет! И петухом!
Что выросло, то выросло, Саша и тактичность — рядом не стояли. А вот термин токсичность ещё неизвестен, думаю — на примере мелкой его ввести в обиход, образно и понятно будет. А между тем, гомонящие пассажиры, севшие в Байкаше — стали громко, на весь автобус пересказывать последние новости, сразу же привлекшие всеобщее внимание.
— Панкратиха то повешалась надысь! На люстре из чешского хрусталя, ой что деется то, что деется!
— Видать, немаленькую кубышку у ей отобрали! — Вступила вторая тетка, прямо хор плакальщиц какой-то, вроде и повода для веселья нет в суициде, а тетки довольные. Что красноречиво говорит о отношении окружающих к этой самой Панкратихе. — Там же и бэхеес подключился, стали выпытывать, откель у ей стока денег скопилось, которые украли! Честный человек ничего от органов скрывать не будет! И в петлю не полезет!
Пассажиры лицемерно согласились со словами выступившей последней теткой, но по рожам было видно — каждому есть что скрывать. Нормальный человек в отношениях с государством во все времена придерживается принципа — был бы человек, а статья найдется! Чем меньше о тебе знают власть предержащие, тем меньше вопросов со стороны соответствующих органов! Правда, в двадцать первом веке, во времена расцвета соцсетей и интернета — то ли органы стали работать спустя рукава, то ли народ тотально поглупел, утратив инстинкт самосохранения. По крайней мере — работу для правоохранительной системы люди облегчили, добровольно и с песней выкладывая всю подноготную о себе, да ещё и в режиме реального времени…
В Энске, на автовокзале — из автобуса вынесло, словно волной. До чего же хорошо на улице, несмотря мерзопакостную погоду! Закрутил головой в поисках новой машины, не боясь ошибиться — транспорта на улицах было не в пример меньше, чем я привык видеть. Странно, вообще машин не видно, не то что новенькую копейку, встретить ведь обещали…
— Ваня! Идите сюда! — Из-за угла автостанции неторопливо прихрамывал Дмитрий, призывно махая рукой. — Давайте сюда на остановку, пока я до вас доковыляю!
Вблизи разглядел, что помимо хромоты — Дима обзавелся несколькими фингалами и ссадинами на лице, свеженькими, как минимум — полученными вчера. Зато тут действительно крытая остановка и нет дождя. Новой машины, впрочем — тоже нет.
— Тут такое дело, Вань, — Извиняющимся тоном начал Дима. — ты не думай, вечером вас как и обещали, доставим на машине. На Андреевской, новая всё, пока в ремонте…
— Вы чо, в аварию умудрились попасть⁈ — Проявил я чудеса дедукции. — Все живы хоть?
— Да нет, какая авария, сходили вчера за орехами. И нам досталось, и мы раздали!
То и дело запинаясь (девчонки мешали своим присутствием, не давая использовать привычные идиомы для связки слов) Дима рассказал, как они вчера сходили на базар. Поначалу все шло по задуманному — и орехи были, и деньги. Но решили поторговаться и процесс слегка вышел из-под контроля, перейдя в стадию нелицеприятных высказываний в адрес оппонентов с обеих сторон. А горячих гостей с юга черт дернул оскорбить парней по своему, наверное, надеялись — что те не поймут.
А они поняли, всё-таки не просто в Афганистане служили, но и культурно обогащались, так что завязалась драка. В которой наши, несмотря численное преимущество противника — изрядно наваляли шерстяным торговцам, не следящим за языком. После чего с победой ретировались с поля боя и выйдя с территории базара — уселись в машину. И тут подоспела братская помощь, вызванная горячими и вспыльчивыми южанами со всего базара.