т. Я относилась к «Культуре», словно к своей дочери. Читала от начала до конца, гордилась газетой, постоянно принимала участие в работе редакции. Уж у меня-то газета без внимания никогда не оставалась. Расцениваю произошедшее как плевок в лицо, как выражение недоверия. Стыдно смотреть в глаза сотрудникам.
Новым редактором «Культуры» назначили Романова из Госкино. Вспомнили вдруг, что он журналист. Романов недоволен таким понижением, но ему приходится делать вид, будто он давно мечтал вернуться к журналистской работе. А куда деваться? Выразишь несогласие – уйдешь на пенсию. Я не могу понять смысла такого кадрового решения. За десять лет Романов хорошо освоился в кинематографии. Он досконально знал эту сферу и неплохо справлялся со своей работой. Ошибки были, как и у всех. Но не такие, чтобы за них стоило снимать с руководства кинематографом. Если уж так хотелось сменить главного редактора, то можно было бы поставить Попова[135]. У Попова большой опыт. Он проработал в редакции более 10 лет и превосходно разбирается во всех вопросах. Кроме того, он большой эрудит. Кажется, что не существует вопроса, на который он не мог бы дать развернутый ответ. А эрудиция – это огромный плюс для редактора. Тем более для редактора «Советской культуры». Но на Попове висит ярлык «человек Фурцевой», и с таким ярлыком его никто не назначит.
Жаль газету. Опасаюсь, что испортят ее. Не поднимут престиж, а опустят. Такое чувство, будто потеряла близкого человека.
Готовила Марецкой подарок к дню рождения – Героя труда, но пришлось ограничиться сервизом. Люблю поздравлять, делать подарки, вручать награды. Люблю делать людям приятное. Если было бы можно, сняла бы свой орден и вручила его Марецкой. Впрочем, орденов у нее и своих хватает. Настоящая народная актриса. Есть «народные» только по званию, а есть настоящие. Такие, кого знает весь народ. Марецкая ворчит: «надоело, что все на меня пялятся, в булочную спокойно нельзя сходить». Но я вижу, как ей это приятно. Актрисы не любят смотреть фильмы, в которых они играли молодыми. Я их понимаю – тяжело сравнивать. Но сама с удовольствием пересматриваю фильмы с участием Марецкой. Больше всего люблю «Свадьбу»[136]. В этой картине снялось много моих друзей.
ЧП в доме творчества в Дубултах[137]. У одной из поварих, проработавшей там три года, сотрудники комитета[138] нашли склад антисоветской литературы. Много книг и журналов. Много одинаковых экземпляров. Распространение было поставлено на широкую ногу. И Бауман[139] ничего не заметил. Сигнал пришел откуда-то со стороны, и ниточка привела в Дом творчества. Возможно, Бауман настолько увлекся организацией физиотерапевтического отделения, что ослабил бдительность. Он человек увлекающийся. Шум поднялся невероятный. Один из лучших наших домов творчества стал рассадником антисоветчины! Туда же никто не мог попасть с улицы. Путевки выдавались только членам союза и руководящим работникам. Проверенным, доверенным людям. И получается, что часть их вместе с впечатлениями об отдыхе увозила номера «Посева»?![140] Причем довольно значительная часть. Иначе бы не было необходимости держать большой склад. Непонятно, о чем думали эти люди? Стоило ли ради столь сомнительного чтения рисковать партбилетом и репутацией? Я регулярно получаю подборки статей о советской культуре из антисоветской прессы. Ни слова правды, одна лишь грязная ложь и нелепые вымыслы. Читаю только по долгу службы. Чтобы бить врага, надо знать его приемы и уловки.
Досталось всем – и министерству, и Союзу писателей, и местному партийному начальству. Баумана хотели снять, но я его отстояла. Лично ему я доверяю полностью. Он четверть века сидит на своем месте и прекрасно справляется. Нынешний дом творчества – это его заслуга. Заменить столь крепкого хозяйственника некем. Поставишь неопытного – рекой польются жалобы. Контингент-то отдыхает капризный, а Бауман всех знает, как родных. Тем более что прямой его вины в случившемся нет. Хватит с него строгого выговора. Пусть организует свою лечебницу, доведет начатое до конца. К тому же кто на молоке обжегся, тот на воду дует. Он теперь будет смотреть за своими сотрудниками в оба глаза.
Демичев сделал мне выговор за то, что путевки в дома творчества «раздаются кому попало». Кроме писателей там отдыхают «случайные» люди. Это, мол, способствует таким происшествиям. Я попросила уточнить, чему именно это способствует. И кого он считает «случайными людьми»? Композиторов? Кинематографистов? Актеров? Сотрудников ЦК? Это же общепринятая практика распространения путевок. Писателей в Дубултах примерно две трети, но остальные-то далеко не случайные люди. Зачем передергивать? Назвала фамилии сотрудников отдела культуры ЦК, которые отдыхали в Дубултах. И еще несколько фамилий назвала. Те, что погромче. Демичев перестал меня отчитывать и заговорил об усилении бдительности. Боюсь, что в Дубултах теперь будет нервозная обстановка. Жаль, хорошее место. Очень спокойное, умиротворяющее. Сейчас, когда в Москве пахнет дымом[141], вспоминаю Дубулты с особенным удовольствием.
Талантливых людей ценю. Стараюсь беречь их и помогаю чем могу. Особенное внимание уделяю молодым талантам. Сама выбилась в люди без чьей-либо поддержки и потому знаю, каково это. Молодость вспыльчива и опрометчива. Поэтому на многое могу закрыть глаза. Кто в молодости не совершал ошибок? Но когда ошибки идут одна за другой, ничем помочь не могу. Да и не все в моих силах. Артистке Завьяловой[142] я помогла вернуться в кино после того, как у нее случился глупый скоропалительный роман с американцем. Тридцать лет – это уже не юность. Но и настоящей житейской мудрости в эти годы еще может не быть. Несмотря на наличие семьи и детей. Я бы назвала это головокружением от успехов. В 25 лет попала на обложку американского журнала, вот и закружилась голова-то[143]. Но актриса Завьялова талантливая и свою ошибку сильно переживала. Из-за этого романа она потеряла мужа. Хороших ролей ей уже не давали – вышла из доверия. Жизнь покатилась под откос. Как в личном плане, так и в творческом. Завьялова приходила ко мне, плакала, просила ей помочь. Я по бабьи ее пожалела – пропадет ведь совсем девка, а у нее дочка маленькая и вся жизнь впереди. Позвонила в Госкино, попросила Романова помочь ей. Сказала, что, по моему мнению, ей нужно дать большую, трудную, ответственную роль. Это ее спасет. Романов после позвонил и сказал, что Завьялова получила очень трудную роль. Начнет с двадцатилетней, а под конец будет играть семидесятилетнюю[144]. В феврале «Тени» показали по телевидению. Я смотрела картину с огромным интересом, но больше всего внимания обращала на то, как сыграла Завьялова. Сыграла она замечательно, и я за нее порадовалась. Дело сделано – человек встал на правильный путь. Но не тут-то было. Опять начала якшаться с иностранцами. Самовольно, без согласования, побывала на приеме в американском посольстве. Дала там кому-то интервью. Была замечена в подозрительных компаниях. Неужели не понимала, чем все это закончится? Перечеркнула все, чего достигла. И ради чего? Ради комплиментов, которые наговорили американцы? Я сильно расстроена. Жаль человека. Вроде и не сделала ничего плохого, но ведет себя легкомысленно и безответственно. А такое поведение до добра не доводит. Рано или поздно ее втянут в плохую историю. С плохой компанией в хорошую историю не попадешь. А все началось с той проклятой фотографии в американском журнале. Закружилась голова – и пропал человек. Жаль. Очень жаль. Утешаюсь только тем, что сделала для нее все, что могла. И еще тем, что отчасти она мое доверие оправдала – хорошо сыграла роль, которую ей дали по моей просьбе. А ведь для многих актеров такая большая разница в возрасте с персонажем становится непреодолимым препятствием. Смотришь на старика и видишь сквозь грим, что это молодой человек. А Завьялова сыграла настоящую старуху.
Помогать надо с умом. Помощь не должна выглядеть барской милостью, оскорбительной подачкой. Помогать надо так, чтобы человеку было приятно и не стыдно принять помощь. Человек должен чувствовать, что ему помогают ради него. Потому что его ценят, любят, уважают. Такая помощь окрыляет, а не унижает. Человек чувствует хорошее отношение и старается оправдать его. Когда речь заходит о помощи, разговариваю с людьми не как министр культуры, а как друг. Люди это ценят. Я не стараюсь расположить всех к себе, не хочу всем понравиться. Понравиться всем невозможно. Я стараюсь не обижать людей. Стараюсь их понять. Не всегда получается, но я стараюсь. Никогда не жалею времени для разговора по душам. Пустопорожних разглагольствований не люблю, а по душам всегда готова поговорить. Разве есть что-то важнее того, чтобы узнать человека, понять, чем он дышит? Не понимая людей, невозможно правильно руководить ими. Не выношу, когда человека сравнивают с винтиком или шестеренкой. Грубое, неверное, унизительное сравнение. Человек не винтик, а Человек. С большой буквы. Пока не научишься уважать других людей, не жди, что они станут уважать тебя. Внушаю это всем своим сотрудникам. «Будьте внимательны к людям не на словах, а на деле!» – вот мой главный лозунг. Специфика моего министерства в том, что мы руководим не комбинатами и заводами, а творческими коллективами, творческими людьми. Мы должны вдохновлять их к новым достижениям. А разве можно вдохновить человека, не зная его. Я обо всех своих деятелях знаю больше того, что выходит за рамки работы. Семья, дети, любимые увлечения и т. д. Обо всем надо помнить, обо всем надо знать, чтобы лучше понять человека. В советской культуре нет ни одного винтика. В ней только люди, талантливые люди. И каждый талантливый человек бесценен.