от период.
В ЦК недовольны тем, что в списке на «народную РСФСР» оказалась Нина Дорлиак[232]. Демичев высказал претензии мне, несмотря на то что Дорлиак представляло к награждению республиканское министерство. Понятно, почему он так поступил. Потому что Рихтер – один из моих т. н. «любимчиков». А муж и жена – одна сатана. Какие заслуги у Дорлиак? Что она сделала за последнее время? А вы в курсе ее происхождения? Только люди, совершенно далекие от культуры, способны задавать такие вопросы. Какие заслуги у человека, который более четверти века работает профессором в консерватории? Не говоря уже о прочем. Она рано перестала петь, но ее вклад в советскую культуру велик. «Заслуженную» Дорлиак дали в 46-м. Пора бы дать «народную». Если можно было бы дать звание «народного педагога», то я бы представила Дорлиак к нему. Когда же слышу о происхождении, то вспоминаю Алексея Толстого. Какой смысл вспоминать дворянское происхождение, если человек всю жизнь прожил при советской власти и ничем недостойным себя не запятнал?
В прошлом году так же, с боем, пробивала «народную» Зыкиной и Максимовой[233]. В позапрошлом – Кондрашину[234]. Каждый год за кого-то приходится воевать.
Часто вспоминаю 55-й год, наш отдых в Карловых Варах. Я тогда еще не привыкла к загранице, и все казалось мне необычным. Чужая речь на улицах, другая архитектура, все не так, как у нас. Отдыхала только я. Николай был постоянно чем-то занят. То к нему приезжали сотрудники посольства, то чешские товарищи. Но я не огорчалась, что его у меня постоянно «крадут», а радовалась этому. Радовалась тому, что Николай при деле. Тому, что его уважают и с ним считаются. В то время в Чехословакии не было важнее персоны, чем советский посол. Николай буквально расцвел на этой работе. Обрел уверенность в себе, даже взгляд у него изменился. До того был каким-то затравленным, тусклым. Николаю крепко досталось. Причем совершенно незаслуженно. Было, конечно, к чему придраться. При желании всегда можно найти повод. Но пострадал он за компанию с Поповым. Был секретарем горкома по промышленности, то есть фактическим руководителем города, а стал слушателем курсов переподготовки[235]. Можно сказать, что оказался в подвешенном состоянии. Ошибки в прошлом, неясное будущее. Николай сильно переживал. Сам говорил мне, что был момент, когда он хотел бросить курсы и уехать подальше от Москвы. В Казань, в Иркутск или в Саратов. Куда-нибудь, где есть авиационный завод[236]. Так ему все обрыдло. Понимаю его. Было время, когда сама хотела уехать куда глаза глядят, лишь бы подальше. Глупая мысль, конечно. Из Москвы убежать можно, но от себя не убежишь. После курсов бывшего секретаря горкома сделали начальником технического управления исполкома. Тут-то Николай и хлебнул лиха полной ложкой. Приходилось общаться по работе с теми, кто знал его как секретаря горкома. Ему было очень тяжело. Те, кто раньше заискивал, теперь пытались всячески уязвить. И то, что его вскоре повысили до зампреда Моссовета, ничего не изменило. Зампред Моссовета не секретарь горкома. А вот на дипломатической службе Николай обрел былой авторитет. Посол – это крупная фигура. Особенно – советский посол в социалистической стране. Я радовалась тому, что Николай такой незаменимый, что ни наши, ни чехи ни дня не могут без него обойтись. С удовольствием интересовалась его делами. Он мне всего не рассказывал – служебная тайна, только в общих чертах. Но мне все равно было очень интересно. А когда нам удавалось провести вечер без помех, это была такая огромная радость! Я мечтала о том, что следующий отпуск мы проведем в какой-нибудь глуши, где не будет ни почты, не телефона. Чтобы никто нам не мешал.
Я переживала за Николая больше, чем за себя. Иначе и не могло быть. За любимого человека всегда переживаешь больше. А вот он, когда я оказалась в схожем положении, повел себя иначе. Утешал, но скупо. И вообще вел себя так, будто ничего не случилось. У меня было такое впечатление, будто он выжидает – что будет дальше? Потом уже он сказал, что вел себя сдержанно, потому что не хотел растравлять мне душу своими утешениями. Я подумала – вот дурачок, разве утешения могут душу растравить? Наоборот, они ее лечат. Но списала все на странности мужского характера. А по уму мне надо было еще тогда призадуматься и крепко. Но когда любишь, то идеализируешь. Стараешься не замечать плохого и т. д. Но сейчас уже понимаю, что я бы ни за что не натворила бы глупостей в 61-м году, если бы Николай проявил ко мне заботу и участие. Глупости совершаются от одиночества и непонимания. Он видел, что со мной происходит. Он должен был вести себя иначе. Должен был. Если бы любил меня так, как я любила его. Теперь я уверена, что в глубине души он радовался происходящему. Мое высокое положение было для него невыносимо. Жена – секретарь ЦК, член Президиума ЦК. А он всего лишь замминистра иностранных дел. Замминистра, который сознает, что министром ему никогда не стать. Для Николая очень важно быть самым-самым. Самым главным, самым умным и т. д. Иначе он начинает хандрить. Странно – рабочий человек, начинал в каменщиках, и вдруг такие замашки, как у избалованного барчука.
А в Карловых Варах было хорошо. Солнце, красивые места, красивый мужчина рядом. Тогда я чувствовала себя счастливой и была уверена, что это навсегда. Понимаю, насколько глубоко ошиблась. Но все равно вспоминаю то время с удовольствием. Вспоминаю мое недолгое счастье.
Не могу понять, как мать может оставить своего ребенка. Заслуженная артистка, кавалер ордена «Знак Почета» ушла от мужа к другому и оставила десятилетнего сына мужу. О мотивах такого решения говорит, не стесняясь, – ребенок будет мешать строить новую жизнь, будет мешать ее счастью. Ребенок будет мешать! Свой, родной ребенок! Моему возмущению нет предела. Была бы моя воля, я бы выгнала эту дрянь из театра и вообще из искусства. По моему убеждению, любой артист, как и любой деятель культуры, обязан быть порядочным человеком. Ведь деятели культуры всегда на виду. Другие берут с них пример. Какой пример подает такая, с позволения сказать, «мать»? Я возмущена, но сделать ничего не могу. По трем причинам. Во-первых, я не считаю возможным вмешиваться в чужую жизнь. Не люблю, когда вмешиваются в мою, и сама стараюсь не вмешиваться. Во-вторых, формально ничего страшного не случилось. Ребенок после развода остался с отцом. Слова матери о том, что родной сын мешает ее счастью, к делу не пришить. Нет такой статьи в уголовном кодексе, а моральный кодекс у каждого свой. В-третьих, если вдуматься, то ребенку лучше остаться с отцом, чем с такой матерью. Одно название что мать. Мне искренне жаль человека, к которому она ушла. Неужели он не понимает, с кем он связался? Я многое в состоянии понять – любовь, разочарование, но только не отсутствие материнских чувств. Если бы Николай сказал бы мне, что я должна оставить Светлану ради того, чтобы быть с ним, он бы в тот же миг перестал бы для меня существовать. Навсегда! Мне очень нравилось, что Николай интересуется Светочкиными делами. Этим, наверное, он покорил меня в первую очередь. Лишь много позже я поняла, что этот интерес был не таким уж и искренним. Бывают люди с двойным дном, а бывают и такие, в ком никогда до конца не разберешься. Думаешь, что съела с человеком пуд соли, узнала его досконально, а он возьмет и удивит в очередной раз. Причем удивит неприятно. Чем сильнее разочаровываюсь в Николае, тем больше люблю Светлану и Маришку. Они – мои родные. Они никогда меня не предадут. И я их никогда не предам. В нашем роду предателей никогда не было и не будет.
Мне очень приятно, что Светлана дружит с дочерью Николая. Считаю это правильным, ведь они почти сестры.
За границей меня часто спрашивают об Ахматовой. Иностранные делегации хотят посетить ее музей. Они даже представить не могут, что нет такого музея. Написала в ЦК записку с предложением к десятилетию со дня смерти Ахматовой открыть в Ленинграде ее музей. Получила отказ в грубой форме – в Ленинграде и без того хватает музеев. В этом году проводятся мероприятия по поводу 50-летия присвоения городу имени Ленина и никому нет дела до Ахматовой. Мне приходится врать иностранным гостям. Говорю, что работа по созданию музея ведется, но она займет много времени. Стыжусь своего вранья, но вру, потому что не могу позволить, чтобы из-за отдельных личностей страдал бы престиж нашего государства. Если кто-то из наших деятелей культуры приобрел мировую известность, то мы должны этим гордиться и обращать это нам на пользу. Престиж государства складывается из множества маленьких кирпичиков. Ахматова – один из них. Удивительно, что люди, которые столько говорят о престиже Советского Союза, не понимают простых вещей.
Весна всегда меня радовала. Природа пробуждается, и у меня душевный подъем. А в этом году нет никакого подъема. Сама удивляюсь. Наверное, это от усталости. Устала невероятно. Чувствую не только усталость, но и какую-то внутреннюю опустошенность. Как будто сердца внутри нет. Смешно, но именно такое чувство.
Демичев выступает против постановки «Игрока» в Большом театре. Мог бы выступить раньше. Нынешний цэковский стиль руководства культурой заключается в том, чтобы дождаться самого разгара репетиций, который актеры называют «предпремьерной горячкой», и запретить постановку. Пусть пропадает труд большого коллектива, пусть рушатся чьи-то надежды – не жалко. Не могу понять смысла подобных действий. Вообще многого не могу понять. По мнению Демичева, «Игрок» – худшее из произведений Достоевского. Безыдейное, насквозь буржуазное, чуждое советскому искусству. Покровского