ативная сцена. (Может быть, и в актерской работе у меня так? Нет. По-моему, так еще не было – но проследить за собой стоит.)
Вообще: сцена детей может быть очень интересной – дети повторяют слова и дела взрослых. И маленький, который в конце сплетни скажет:
– «Небось… на сберкнижке… тыщи!»…
(Сплетня чем более нелогична, тем более правдива.)
Да! Не забыть.
В какой-нибудь сценарной по жестокости сцене должны мимо пройти две дамы (или двое «понимающих детские души»): «Что вы делаете, а?» – голосом конферансье.
– Играем!
– Ох… Дети! Такие непосредственные!
Все, что я делаю, и все те, кто по эту сторону, – это борьба со вселенской пошлостью. Массовая культура – самый общий и самый глобальный шаг пошлого. Мы должны понимать, что сегодня пошлости не противопоставлено общественное сознание, ибо само общественное сознания может быть пошлым. Пошлость человека не так страшна, как пошлость коллектива. Пошлость коллектива – явление типа гидры с двенадцатью головами: где отрубишь три, вырастает четыре.
18.02.82 г. Ночь
Сегодня свадьба Олега. Очень не нравится мне эта затея. Пара ли они? Наверно, нет. Да и не в этом дело: у Олега пока нет перспектив, ибо нет позиций.
Современный стиль? Есть ли он? В чем он?
Я бы назвал это стиль «Дизайн» – по типу самого дизайна. Никита Михалков, во-первых, дизайнер в своих картинах. Дизайнер и Панфилов, и Климов, и Шепитько.
Но как быть с Андреем Тарковским, с Иоселиани? (Это – иное, это свой стиль, даже именной.)
Стиль дизайна – удачное выражение. Кроме всего прочего, очень важно, чтобы вещь была сделана не только рационально, но и роскошно, интересно, любопытно, модно. И это вовсе не плохо! Это стиль и Вознесенского, и Любимова в театре, и Эфроса в «Женитьбе». Красиво – и этого тоже вполне достаточно!
На Пленуме СК СССР
Поставим вопрос поглубже, при этом как можно шире, не столько по сути вопросов, сколько в целом о мире! И, может быть, вовсе не надо нам говорить о кино – главное, шире и глубже, а уж о чем – все равно!
12–13.02.82 г
Как неожиданно закончилась тетрадь!
Еще одна тетрадь и что в ней проку?
Придумал же себе я сам мороку
Писать раздумья и стихи писать!
Да есть ли, право, тут стихи вообще?
Иль это все забава для гордыни
Такая тривиальная поныне
Все не туда, не так и все вотще!
Нет! Все же что-то есть в тетради этой
Хоть за иные мысли и слова
Должна бы с плеч рубиться голова,
Да пусть останутся мои грехи секретом.
Спокойной ночи, друг последний мой, – тетрадь.
Бумага стерпит все! А с дурака что взять!
Толстая квадратная тетрадь (цветная обложка)Конец 1981 – 1-я половина 1982
Перед выбором, поиском материала для нового фильма Быков много читал, анализировал, писал, смотрел спектакли, фильмы, встречался с разными людьми. Планов всегда было с переизбытком, слишком много было ухабов на пути и надо было, как говорил Быков, пеленговаться и понимать, на какой широте и долготе ты находишься.
Последняя картина, снятая на Мосфильме, «Автомобиль, скрипка и собака Клякса». Фильм делался в развитие идей «Айболита-66» с применением вариаэкрана, на который у Быкова был патент; он продолжал в «Автомобиле…» поиск нового киноязыка, но если в «Айболите» были условные персонажи, то в «Автомобиле, скрипке и собаке Кляксе» герои – дети и театрализованные музыканты – по ходу действия превращающиеся в персонажей, готовых помочь детям. Картина получила приз и диплом за лучшую режиссуру на Всесоюзном кинофестивале в Кишиневе, хорошую прессу и прокат и оценку зампреда Госкино Павленко – «выкрутасы».
Пятнадцать лет Быков на «Мосфильме» пробивал «Ревизор» Н.В. Гоголя, даже пять лет стоял в планах «Мосфильма» с этой постановкой. Но очередной поход к председателю Госкино закончился отказом. «Нет, мы сейчас это делать не будем», – сказал Ф. Ермаш, а через полгода постановку дали Л. Гайдаю. И вышел не «Ревизор», а «Инкогнито из Петербурга». Но так, видимо, было спокойней для власть предержащих. Они еще помнили песенку из «Айболита-66»: «Это очень хорошо, что пока нам плохо». А уж «Лекарств дорогих мы не употребляем, больной умрет, так он и так умрет» в быковской интерпретации слышать не хотелось, хотя это был классический текст. В руках Быкова, очевидно, классик был взрывоопасен.
На телевидение, в объединение «Экран» Быков принес сценарий «Нос» Гоголя. Фильм был запущен и снят. Так Быков еще год прожил со своим любимым автором.
Но Быков был штатным режиссером «Мосфильма» и, естественно, хотел снимать на своей родной студии. Объединение «Юность» под руководством А. Зархи и во главе с главным редактором А. Хмеликом, замечательным драматургом, было закрыто. Закрыли под предлогом того, чтобы больше фильмов для детей и юношества снималось на студии Горького, но их не стало ни больше, ни лучше. А студию, которая сняла «Звонят, откройте дверь», «Внимание, черепаха!», «Друг мой, Колька», «Мимо окон идут поезда», не менее двадцати картин, составлявших достижения отечественного кино, – закрыли.
Кинематограф для детей и юношества Быков определил как кинематограф Надежды, так и называлась одна из его статей по проблемам кинематографа, обращенного к юному зрителю.
Он собирался писать книгу об этом кинематографе. У него была славная история, которая требовала изучения и обобщения, анализа. А также книгу о детстве, которую для себя называл «Феноменология детства». Все это в разные годы находит большое место в его дневниках.
Как человек, привыкший к анализу того, что он видел и делал, Быков много размышлял об актерской профессии. Его возмутила статья Р. Кречетовой в журнале «Театр», где она обвиняет много снимающихся актеров в халтуре и заштампованности. Вот уж чего с Быковым не случалось. И настолько не умным и поверхностным был этот взгляд на актерскую профессию, что, излив свои эмоции и высказав свои взгляды в дневнике, он написал ответ Кречетовой в журнал, но ответ этот не поместили.
Быков по-прежнему «идет широким охватом», так он определял свой способ работать. Он снимается, концертирует, записывает пластинки, пишет стихи, работает над несколькими сценариями, ведет передачи на телевидении.
Еще с юных лет, играя в студии городского Дома пионеров, а потом на сцене ТЮЗа в сказках («Кот в сапогах», «Двенадцать месяцев», «Королевство кривых зеркал»), Быков полюбил сказку. Он собирал сказки народов мира, сказки географического общества, мифы, былины, фольклор.
Когда ему попалась книга В.Я. Проппа «Фольклор и действительность», она вызвала в нем поток мыслей о сказке и фольклоре. Он пишет о неразрывности фольклора и литературы, о неразрывности исполнительства и фольклора. Удивительно, что написанное представляет собой не отрывочные мысли, а целостное эссе, настолько давние мысли, может быть, еще со времен роли Скомороха в Андрее Рублеве (где он сам сочинял репертуар скомороха) проросли и оформились на страницах дневника. Но это разговор со своим другом-дневником, в основном в ночное время.
А днем съемки и худручество в Одессе картины «Свадебный подарок», где мы вместе снимались, он и я в ролях старых друзей, которые собираются в доме хозяина без него, потому что ключ для них всегда в заветном месте. Но их поселение в квартире чуть не разрушило хрупкое счастье молодоженов, мечтавших уединиться в этом доме. И только юмор и дружба спасли ситуацию и молодые влились в эту славную компанию.
Ролан иногда ругал себя за легкомыслие, потому что для него было часто легче сделать, чем отказать. А здесь был именно тот случай, когда ввязываться в эту затею не надо было. Эта работа и поездки в Одессу отняли много сил и не принесли творческой радости.
Отказавшись снимать «Грозу» Н. Островского по сценарию И. Веткиной (автора экранизации «Приключения Буратино» и «Красной Шапочки»), Быков вернулся к сценарию по повести замечательного детского писателя Ю. Коваля «Приключения Васи Куролесова, что из деревни Сычи», придумал он всего много, с переизбытком, но сценарий столкнулся с неприятием Н. Сизова, директора студии. Ему, бывшему начальнику ГУВД Москвы, богопротивна была история, где один из героев, милиционер, – фигура обаятельная, но и комедийная. В конце концов Быков доделал сценарий и продал его на студию Горького.
Не сладилось и с «Блондинкой» дорогого для Быкова автора А. Володина. Это был не самый лучший сценарий Володина, но замечательное предложение по реализму, как говорил Быков. Блондинки, шатенки – имя им легион… Прекрасные женщины, которые живут нелегкой жизнью, но служат стеной, костылем для своих талантливых избранников, только их любовь иногда похожа на могильную плиту, так давит. Сценарий требовал доработки, Володину не хотелось снова за него садиться, ему нравилось то, что предлагал Быков, но развивать это он не хотел, а когда взялся сам Р.А, заревновал, как всякий автор. Но и это было преодолимо, тем более ради роли для меня. Но непреодолим оказался зампред Госкино. «Что это у вас за герой?! Хиппарь? Диссидент? Почему живет на даче, зимой у друзей, во времянке?!» «Ну давайте сделаем его лауреатом Государственной премии», – сдерживая бешенство, предложил Быков. «Не надо ерничать!» – последовал ответ. В девяностые годы руководители бывшего Госкино СССР писали, какими друзьями режиссеров они были. Но охранительный инстинкт был основным качеством этих людей. Итак, «Блондинка», придуманная и уже вымечтанная, рассосалась.
Все чаще возвращался Быков мыслями к «Чучелу». Уж очень больно становилось жить. Он сам начинал чувствовать себя «чучелом». Хотя по основным своим ощущениям и поступкам был из породы победителей. Со скрипом писался сценарий по повести В. Железникова и непростым было построение этого сценария. На студии и при утверждении в Госкино все возражали против сожжения чучела. Это пуга´ло в написанном виде, а тут широкий экран! Масштаб! Быков настаивал: «Без этой сцены снимать не буду». Ему уступили, решив – пусть снимает пока, а потом разберемся. Но вот 15 марта 1982 года сценарий был принят объединением и студией. А дальше сколачивание группы и, главное, поиск детей.