Столкновение личности и ничтожества превращается в столкновение жертвы и объединения ничтожеств. Талант более не страшен бездарности. Бездарность торжествует над ним. Бездарность – мафия. Талант или должен служить бездарности или бывает уничтожен.
Все пишу и никак не могу написать главного. Тут всего важнее именно общая картина. Это картина террора по отношению к духовному началу. Это какой-то общий исход.
(Об исходе говорил мне и Ч. Айтматов, когда повел его на «Чучело». Кстати, вблизи восточный титан показался забытовленным, жена искренне была взволнована картиной. Он был как-то не вполне доволен. Говорил, что хочет видеть в фильме большее.)
Нам достались понятия духовности от старого, несовершенного, нищего и голодного мира. Сострадание и милосердие были единственным исходом. Так что, очевидно, наш мир должен родить какие-то новые устои духовного.
(Ой, как трудно! Как мало я знаю!)
Если можно – принципиальны,
Если можно – беспринципны,
В нашей сущности моральной
Слишком много лейкоцитов.
Воспаленный дух болеет
Злой тоской по идеалу
И на дне души лелеет
Черный флаг и вымпел алый.
Наши души, как старухи,
Наши демоны ничтожны,
Наши души – только слухи,
Наши демоны ничтожны.
Не хотим и не решаем,
Не умеем и не можем,
Очень многого не знаем,
И незнанье знаньем множим!
Убегаем и уходим,
Предаем и злобно трусим,
И полезное находим
В удивительном безвкусье.
Мы ученые невежды,
Наши знания наивны,
Мы теряем нить надежды,
Истины и перспективы.
Нам ничто святое слово,
И для нас на самом деле
Воскрешение Христово
Только сладкий день недели.
Только отдых от работы,
Только день хорошей пьянки,
Только лишние заботы,
Тяготы и перебранки.
Наша честь – сплошные дыры,
Износились идеалы,
И от слова «кум» – кумиры,
И от слова «зал» – вокзалы.
И от слова «друг» – предатель,
И от слова «вдруг» – предатель,
И от слова «иск» – искатель,
И от слова «вал» – ваятель.
Оборотень – образ мира,
Оборотень – образ века,
Образ нового кумира,
Образ античеловека!
30.09.84 г
Цветы. Встречи. Выступления. Записки. Вопросы. Ответы. Цветы. За нас взялась область. Раменское. Подлипки. Жуковский. На область (40 районов – дали 2 копии (вот!) – сразу понятно, как делаются малые сборы). Что с тиражом – не ясно. Когда будет перепечатка – не ясно! Когда копии на «Мосфильме» – совсем не ясно. Надо ехать на студию, выяснить, попробовать сделать копию себе.
Были с Леной в «России». Один сеанс – в 14.00. Висит табличка «Все билеты проданы». А сеанс последний. Впервые вижу, чтобы с экрана снимали фильм, который идет с аншлагами. И, несмотря на это, за неполные две недели – четверть миллиона зрителей.
В понедельник узна́ем, сколько зрителей посмотрело фильм.
Копии жуткие. Думать об этом не хочется. Московский прокат отдает фильм (уже несколько копий) профсоюзной киносети. (Вот так да!) И ведь никто не борется с картиной. Это инерция слухов и кулуарных разговоров.
Счастье у нас с привкусом горечи. И счастливо, и горько, и суетно, и глупо. Глупо – вот что самое обидное. Но и что-то печально-веселое во всем этом. Синичьи горы! Те самые Синичьи, которые назвали святыми ради строительства монастыря. А похоронили Пушкина – и Святые горы, которые вообще-то синичьи, и монахи врали, что они святые, оказались действительно святыми, ибо там – Пушкин. Ах, Синичьи горы, Синичьи горы! И как хорошо, что именно Синичьи! Веселые дела. Наши. Русские. Российские.
Говорю с утра до ночи. В общем, все толково. Лена хорошо говорит. А Железка в своем репертуаре. Я просил его быть в Москве, помогать картине, делу, себе. Уехал в Тарусу. Спрашиваю, что делал. Печальный ответ художника: «Плевал в потолок, пытался что-то сочинять – не пишется». Вот как живут подлинные художники. А ко мне у него первый вопрос: «Как насчет денег?». Я: «О чем вы?» Он: «За вторую серию…» Я: «Как-то пока не думал».
Вот и все. Люди пишут письма. Хорошие. Но, собственно, чего я суечусь?
Сегодня рецензия в «Труде». Всем бы хороша, но ругает «костер»[135]. Это-де перебор и литературно. Почему-то не трогает. Не то хвалит, не то ругает. Какая-то хреновина все это.
Люди говорят – потрясение. Но ощущение, что плохо понимают картину. Как-то поверхностно. Понимаю, что это по первому впечатлению закономерно, но все равно печалюсь.
И все-таки буду, наверно, вспоминать об этом как о счастье. Только надо запомнить, что и как было. Счастье – это вовсе не много радости. В этот момент не до радости вообще. Но как бы то ни было – пора все это кончать. Не задерживаться, не засиживаться. Отдохнуть и сразу же снимать дальше.
05–06.10.84 г
Был 3–4-го в Ростове. «Чучело», учителя, Дом кино, кинотеатр. В Доме кино нашелся мудак. Сегодня выступал в Политехническом (юбилей журнала «Наука и жизнь») – и тут попался человек, написавший грязную записку, что его, мол, «облили грязью». Отвечал хорошо, верно, но долго.
Завтра еду (лично) в Палангу. <…>
06.10.84 г. Паланга
Умный литовец долго говорил о фольклоре. Очень умно, правильно, интересно и невозможно скучно. Собственно, скучно не было, но явно никому не нужно. Все это волновало (глубоко!), только говорить – нечего. Люди ждали, когда он закончит. А как он закончил, все поехали покупать водку в магазин.
«Чучело» – послезавтра. Не вижу тех, кому хотелось бы показать, тем более что все, кажется, видели. Что это будет за просмотр, ума не приложу.
07.10.84 г
Боже, какая буря тут бушует вокруг Жалакявичюса. Он тут, будучи «Сизовым», борется, воюет, ненавидит. С ним воюют, ненавидят. Он плакал!
Он дал картину литовскому еврею (выпускнику курсов), у того играют москвичи: Пастухов, Ромашин, Остроумова. Кто-то на обсуждении: «Еврейское кино» (безотносительно). Этот ответил, что́ есть фашисты и осталось начать стрелять.
Витаутас здесь наставник, и это для него очень важно. То, что вчера до пяти утра мы говорили, уже для тутошных – выбор противоборствующих лагерей.
27.10.84 г
Снялись с Леной у Суриковой[136]. Но думаю, что она порежет и меня, и Лену. Она легла под этого Виталия Соломина. Но почему она должна меня подстилать под него – непонятно. Парень озверел и стал предлагать искусственное, лишь бы свое, лишь бы наоборот тому, что говорил я. Мне в результате удалось чудом оправдать всю несусветную чушь, которую он нес. Но так или иначе, стало ясно, что Алла будет марать и Лену, и все мои импровизации. А роли у нас получились. Жаль.
«Чучело» пошло на аншлагах – стабильно во всех кинотеатрах. Вчера праздновали в «Ударнике» миллионного зрителя. И вдруг узнаем – 5-го приказали картину с экрана снять. Причина – много жалоб на то, что плохие копии. Так. Опять все сначала.
(Кстати, миллионный зритель был уже 19-го октября.)
Вчера после «Ударника» выступал в Щукинском. Была Лена. Был в ударе. Приняли хорошо.
Наверное, иду в последний бой
С врагом невидимым и многоликим.
Меня заставят жертвовать собой
И сделают в конце концов великим!
О, мученики! Вас судьба зовет!
Вы прожили б, наверное, не мучась,
Но вам была уже готова участь,
Дурак без мученика дня не проживет!
Страдания отдельных чудаков
Бессмысленные жизни извиняют
И в результате смыслом наполняют
Само существованье дураков!
Позвонили из Новосибирска – там картину показывать не хотят. Ну что ты будешь делать! Нет, у нас победить сложно, слишком эшелонирована оборона идиотизма. Идеологическая «троекуровщина» – основной вид нашей идеологической «работы». «Троекуровы» – явление национальное: слава тебе, Александр Сергеевич, будем Дубровским. А что травят медведями – не беда. Медведь ныне пошел не тот, ленивый пошел медведь.
28.10.84 г
Итак, завтра. Все по-новой. Надо говорить с Авериным, с Площанским и Орловым, с Камшаловым. И, может быть, звонить Печеневу. Завтра же надо узнать, что в «Правде» и «Комсомолке».
Отчего трагичны лики?
Мудрецы зачем так грустны?
Так апостолы суровы,
Так печальны все святые?
В их глазах страданья блики,
В них сомненья безыскусны,
В них живые, без покрова,
Истины глядят простые.
На печальной этой тризне
Нету большего страданья,
Чем простое пониманье
Нашей жизни!
Худо!
29.10.84 г
Отбой! Все удалось сделать: за один день с 11.00 до 16.00 дозвонился в Рязань. Копии выслали в пятницу. (Перепечатка.) Был в МГК, был в Кинофикации. Аверин из МГК посоветовал срочно написать книгу по «Чучелу» – письмам, обсуждениям и т. д.
(Стоит!)
Забыл записать сюжеты.
1. Саперы подорвались – 19 человек. Всех в морг. Студентка с профессором. Капля крови на халате. Сказали профессору. Не может быть! Взял руку – пульс есть. Срочно! Выжил. Узнал о студентке. Сказал – женюсь. Нашел адрес. Пришел – молча поцеловал. Получил палкой по голове – у нее муж. Она объяснила. Муж: «Я же не знал». Сели – выпили бутылку коньяку.
2. Вожатая из «Орленка». Ее рассказ.
Девочка. Отец – капитан речного флота. У него на пароходе плывет секретарь райкома. Разговорились. «У меня дочка не отдыхает». «Раз плюнуть. Вот я подписал для лагеря зарезать свинью и корову. Так что питание будет отличное». Сказано – сделано. Девочка приезжает в лагерь – у нее спрашивают: «Наволочки, простыни пр