Если не понять, что наука – уже саморазвивающаяся структура, которая создала свою организацию, устройство, развитие и т. д., которая имеет уже свои тенденции, нельзя понять ее новых отношений с духовностью. Наука – познание мира. Что же, познание вредно? Вовсе нет, познание всегда полезно. Но вопросы задает человек, наука дает лишь ответы. В той части, где наука имеет практическое применение, лежит ее опасность. Ввиду неясности целей тут все может быть спутано. У знания есть каждый раз оборотная сторона.
(Нет, тут сложнее, не могу сформулировать, и не только в словах дело – мысль еще не созрела.)
10.11.84 г
«Советская культура» выступила и во второй раз – напечатала учителей: «Это сгущено». Барабаш борется с картиной. Интересно – сам или чья-то интрига? Подонок Капралов – трусит и еще больше теперь струсит! Вот суки-то![142]
Предпринимать или не замечать? Что там такое Барабаш? И он ли?
А что если попросить «Культуру» выступить в газете? А что если послать Барабашу справку?
А может нас…ть? Огорчает ли меня это? Вовсе нет. Они делают на «Чучеле» свой маленький политический бизнес.
Да, но ведь они поддерживают самую темную, самую гнусную, самую непонимающую часть зрителя. Это же безмозгло! Это не политика, а обывательщина! Это им зачем? Я понимаю, что Барабаш, как профессиональный человек в «ефтом» деле, решил найти позицию этой газете, которая потеряла все, что было и чего не было. Выбрал позицию «поправей» – оно всегда лучше. Но тут уже упрямство! Тут уже амбиция. Не солидно эдак-то солидной газете.
Ю. Богомолову
Мой критик, не томись, не мучайся умом,
Не демонстрируй и уменья,
Совсем не обязательно критическое “mot”,
Коль зренья нет, не надо точки зренья!
Ты про утят и Золушек забудь,
Не высосешь теории из пальца
Служа искусству, служащим не будь,
А делать нечего, возьми на вечер пяльцы.
11.11.84 г
Споры о картине, к сожалению, на сегодня не представляют разных точек зрения. У многих и для многих идет период осмысления. Представьте себе, что картину посмотрела сама Александра Васильевна, та самая, что встречает ребят в дверях школы в картине. Так вот, представим себе, что «Советская культура» (а это совсем не трудно себе представить) обратилась именно к ней, как к учительской общественности. Я думаю, что именно это и происходит. Суть дела не только в том, что происходит с нашими детьми, а еще и в том, что мы привыкли этого не замечать. Когда в одной из школ в девочку воткнули более тридцати булавок (не в ее чучело, а в нее) с записками, что бы сделали они с ней, будь их воля, и надели ей на голову помойное ведро, то родители, все до единого, своих детей выгораживали. При этом родители были искренни, когда толковали о том, что их дитя на это не способно. Этот отвратительный спектакль разыгрывается сегодня вокруг «Чучела». «Наши ли это дети?» А если, наши, то… «сгущено», «ни одного светлого пятна» и т. д.
И не совершают дети ничего экстраординарного (не убивают, не насилуют, не курят, не пьют и т. д.), и сами по себе каждый в отдельности не несет в себе ничего отрицательного (все по-своему хороши), и некоторые зрители (в письмах) школьного возраста завидуют классу в том, что он дружен, что он хоть вместе (одна даже написала, что такой класс мог бы быть образцом для всех классов, а то слишком одиноко), и школа прилизанная во всем, что касается духовности… Но зрения нет, а точка зрения есть, тут ничего не поделаешь – срабатывает клише восприятия. Мы не видим того, что происходит в жизни, – привыкли. Мы не видим того, что происходит на экране, – привыкли к другому.
Можно понять С. Соловьева – у него другое кино. У него слово гуманно как-то срифмовалось со словом туманно. От успеха его несколько раздуло, и он уже всерьез с трибуны толкует о том, что снимает эталонные фильмы. Но он не глуп и талантлив, он хорошо проявил себя, когда успеха не было, ему еще предстоит обрести силы, чтобы сразиться с успехом, его призрачностью и опасностью. Но я могу понять его: у нас наши героини остриглись, а картины разные. У него положение сложней. Стриженая героиня у С. Соловьева – девочка «странная».
15.11.84 г
Суета продолжается. Можно сказать, что год потрачен на борьбу за фильм, за его понимание, за зрителя и прессу. Конечно, все это для меня не бесполезно. Это все же деятельность, и, как всякая деятельность, она дала новый материал, новые знания, которые требуют осмысления. Восприятие зрителя совсем не однозначно и вовсе не такая ясная вещь, как мне представлялось, когда я думал о «Чучеле».
Среди взрослых: 1. От полного отрицания (тупого) до полного (часто глубочайшего) понимания и восторга (притом в обоих случаях есть и неглубокое, даже неверное понимание смысла и содержания). 2. Среди детей: отрицания нет, но: а) есть восторг и понимание, как у взрослых; б) есть неприятие героини – дура; в) есть даже тоска по такому классу (они же дружат!); г) есть некоторое безразличие и непонимание.
В большинстве, в подавляющем количестве – приятие фильма, одобрение и восторг. Смотрят по одному, два, три и даже восемь раз (из письма).
Письма читать – одно наслаждение. Письма интересны и содержательны, даже ругательные, по ним многое видно.
Действительно, интересен совет Аверина из МГК ВЛКСМ: написать книгу о «Чучеле» и зрителях. Хорошо бы, чтобы вместо стихов это было бы первым, что напечатала «Юность»[143].
Разговор дома у Петровского:
Дюма (о времени мушкетеров): «Было мало свободы, но была независимость».
Слово «независимость» какое-то политическое, западноевропейское. У русского языка есть слово «воля». В Новгородской республике тоже было мало свободы (власть была столь многочисленна и перепутана, что черт ногу сломит разобраться), но была Воля!
Самое интересное, что Воля – это и свобода (включая свободу духа и беспечность самой свободы) и Воля же – это усилие личности, способность личности направлять свое поведение и диктовать его другим.
16.11.84 г
Сегодня финал съемок (даст Бог!) у Суриковой: надо ей позвонить и предупредить ее, что «до» 17.00, может быть, она снимет без перерыва? В честь моего 55-летия (а на самом – план). В «России» на моей ретроспективе идет сегодня «Айболит-66». (Ретроспективы – в «Повторном», «Метрополе», «России». А 18-го в «России» пойдет «Телеграмма». Будет в «Повторном» – «Шинель» и всякие мои фильмы.)
22.11.84 г
17.11 был в Костроме – 5 выступлений в один день. С 19 по 21-е в Кишиневе (10 выступлений и одно шефское). В 15.00 сели в машину, ехали в тумане и, приехав, сразу на сцену – еще 3 выступления. 22-го – еще 4 выступления и 23-го – самолетом домой. 24-го справили маме 80-летие и вечером в «Стрелу». 25 и 26-го должно быть 5 выступлений.
Какой-то перебор. И заработок грошовый. Я в странном состоянии. Пора отдыхать, а на отдых смотрю как-то рассеянно, понятия не имею, что буду делать. Если получится работать, было бы неплохо, но все время хочу спать. Истерически хочу спать.
В Кишиневе прочел в списке прозу В. Высоцкого «Дельфины и психи» («Жизнь без сна»). По общему мнению, произведение для него слабое. По отдельным находкам вполне интересно.
Если это не его проза, было бы как-то приятней. И есть ли другая? Видел сборник на ксероксе, изданный в Штатах. Вступительная статья тенденциозна. Грустно. Разве дело только в том, как ему было трудно? Почему ничего, кроме этого, их не интересует? Это же крупнейшее явление в культуре – именно это главное. Вели бы свою пропагандочку без Высоцкого, могли бы и обойтись, хватает корейского самолета, или что там еще? Грустно.
26.11.84 г
24-го праздновали мамино 80-летие. Стол был прекрасный. Мама полустихами импровизировала тост. Из Ленинграда приехал Арнольд. Гера настоял на своем, и были только близкие. Вечером мы выехали в Ленинград.
25-го было 3 концерта.
Концерты – обрыдли. Едва держусь. Проходят с успехом. Лена выступает тоже. Читает письма.
Теперь я снова успокоен,
Теперь я снова сам собой,
Теперь я снова бард и воин
И старость я зову на бой!
Пусть я погибну, может статься,
Пусть буду даже пошло глуп,
Неужто лучше завоняться,
Как на плите вчерашний суп.
28.11.84 г
Начался Пленум детского кино. Караганов открыл его, спутав (вроде оговорился) «Розыгрыш» Асановой (его стали поправлять), «Чучело» Асановой (снова реплики из зала)[144], «Пацаны» и т. д. А Грамматиков заявил о «показе негативных явлений, которые становятся самоцелью, что порождается нечеткой идейной позицией авторов». Чулюкин потом довершил картину. Кузнецова, назвав «Пацаны» и «Чучело» лучшими картинами, в конце вышла на попытку противопоставления «Пацанов» и «Чучела». Было сказано, что в «Пацанах» жаль героев (уголовников) в финале, а в «Чучеле» и до финала их не жаль. И вскользь было сказано о чем-то неверном идейно. (Это выступление от имени Госкино СССР.) Кузнецова «монтажно» заговорила о том, во что играют дети, – и была ласкова к картине В. Грамматикова «Руки вверх». Чулюкин довершил картину «четких идейных позиций». Он сказал, что надо воспитывать мускулы для борьбы (ну это и понятно, он, кроме того, что неожиданно стал лидером (мастером) детского кино, еще и председателем конкурса спортивных фильмов – неудивительно, потому что он снял «Королевскую регату»).
Хорошо бы верно оценить, что происходит. Ибо когда принимали фильм «Чучело», в объединении было сказано: «Давайте примем фильм. Картина учит порядочности и тому, чтобы совершать поступки. Давайте будем порядочными и совершать поступки – давайте примем картину». Картину приняли. Она учила мужеству сразу. Моя героиня учила мужеству и меня. Она учит мужеству зрителя.