10–11.03.85 г
По Москве в «списках» ходит лекция кандидата физико-математических наук (Сибирское отделение) Б.Г. Жданова, председателя научно-технической секции по пропаганде трезвости, – по-моему, один из примеров «научного» мифотворчества. Там ссылка на доклад профессора (академика) Углова, сделанный на медицинской конференции в 1981 году. Но тут особое мифотворчество, оно дурно пахнет. Самое неприятное то, что алкоголизм трактуется как самодействующая система, вне связи с шизофренией и прочими самыми серьезными причинами. Не разбирается наступление на духовность в мире, нравственное падение, разрушение детства, психогенные причины и т. д.
12.03.85 г
Приезжаю в Ленинград договор заключить, а Лопушанский пробует на Ларсена Шакурова. Звонит после проб. Говорит: давай договор заключать. Меня просили попробовать – я попробовал. А как завтра? Завтра у меня съемка с 12.30.
Во-первых, как с Миттой – пробовал меня и втайне Табакова и компанию[154].
Во-вторых, я уже участвовал в антрепризе у Мельникова[155] – у Вадима Гаузнера в «Куда исчез Фоменко?». Так у Лены год глаз дергался, а Гаузнер умер. Тут умру я? (Или на этот раз Мельников?)
Очень надо подумать, сниматься ли?
Скорее всего нет.
У Снежкина – опасность провалиться. Сейчас глупо, что моряки катают кого бы то ни было. Если мальчика выписали и за ним приехали родители, то и дело с концом. Надо только сказать старику, чтобы он не волновался[156].
А если парня увели к главврачу и вообще у него процесс и неизвестно, что с ним будет, если у старика ухудшилось состояние и он «заскучать может», это все – будут катать! Надо помочь. Написал ему 11 страниц – может, что поможет. Монтажер у него очень средний (хоть и Динары Асановой, но Динара, видно, как и я, монтирует сама, а монтажер, как моя Милка, ничего сама не может.)
В Москве печатаются письма к книге[157]. Останутся записки… Надо выстроить схему, как творческие вечера. Но тогда надо печатать и сценарий с фотографиями и т. д. (описать кадры, которые не вошли, и т. д.). А это уже не то. Книжка могла бы продлить существование фильма.
20.03.85 г
Вчера закончил работу над «Светлой минутой» («Эй, на линкоре!»). Первая съемка была 21 января, озвучание закончилось 19 марта: за это время было 10 дней съемок и две смены озвучания. Я практически целиком вмешался в сцену лифта, смонтировал 3 и 4 части. Придумал им финал новелльного типа, выстраивал конструкцию. Роль не очень нравится, но фильм будет очень простым, внятным, забавным и добрым. Почему-то особенно приятно то, что он без выпендрежа.
Письма по «Чучелу» скоро будут перепечатаны. Пора писать связные главы.
Завтра встречаюсь с Мережко по поводу «Батальонной Надьки» («Поцелуя на прощание») – для Лены.
31.03.85 г
Каскад, калейдоскоп дел, усилий и событий. Сабов в Париже полупредал. Письма перепечатаны – книга стоит (надо сделать план работы). Начал сниматься у Лопушанского (интересно до жути и не менее трудно). Снимаюсь у Хейфица, 2 апреля остается только объект – суд. Все смешалось! Надо выделить срочные дела.
01.04.85 г
Очень много работы!
Два дня снимался у Лопушанского. Пока ничего не ощущаю в роли. Не понимаю своего грима, не знаю, зачем делать Ларсена похожим на Эйнштейна – это какой-то провинциализм. И не может Ларсен не знать об этом сходстве, и совершенно невозможно, чтобы этого не знали другие. Ларсен как характер для меня сейчас не имеет никакой конкретности. Так бывало именно тогда, когда я терпел главные неудачи – Искремас или Казик Вуйчик в театре[158]. Я почему-то не паникую – есть надежда и даже уверенность, что все прояснится. Кадры, в которых я снялся, явно интересны, а характер должен выстроиться.
Сценарий не выдерживает никакой критики, но мои мощные аналитические удары совсем не смущают Лопушанского. Он как стена. А точнее, как ванька-встанька. Вот он уже сдался под напором убедительных доводов, глядишь – выкрутился. И опять – надо подумать. Ему нравится. Но ведь ему на пробах нравился и тот (не помню фамилии) режиссер, его педагог, который пробовался вместе со мной на Ларсена, ему понравилась и Майорова. Он какой-то скользкий – все время выскальзывает в споре.
Но интересно! Тут – создание некой не существующей еще (к счастью) реальности. Очень интересно играть в противогазах. Я сначала сострил: «Фильм из жизни противогазов», но ведь именно это и интересно. Я думаю, что когда в противогазах люди будут просто жить и заниматься тем, чем мы привыкли заниматься без противогазов (нормально общаться, договариваться, вплоть до бытовых подробностей), это будет новой реальностью (неслучайно, что и звукооператор сразу отметил, что озвучание кадра в противогазах очень интересно), надо бы воспользоваться этим и писать после кадра чистовые фонограммы, благо вопрос о синхронности не стоит. (Но нет, потом надо будет «укладывать» текст в пластику.)
Очень надо бы, чтобы поменьше играл дублер. Надо поговорить с ним. Но сначала посмотреть, что у него получается на экране. Может, и вовсе нельзя, чтобы играл дублер.
Сценарий, сложность съемок и т. д. – все очень похоже на авантюру. Но фильм снимается довольно интенсивно. За два дня мы сняли 146 метров пленки, посмотрим – очень интересно.
Надо написать блистательную сцену Лене, но она получится и прозвучит, если будет очень нужна фильму, так что пока не надо торопиться.
Совершенно необходимо, чтобы срочно показали материал. Сходство с Эйнштейном просто так не может быть оговорено, оно должно быть связано с сюжетом, с коллизией, с большим смыслом. (Представьте себе героя, как две капли воды похожего на Пушкина, на Горького или на Сталина, – это может быть, только если в этом открывается огромное содержание, иначе это жесткий провинциализм, как и реплика иностранца о человеке, «который якобы звучит гордо».)
Очень интересно, что же в результате намонтировал в первых двух частях Снежкин? Как он воспринял замечания (и Таланкина, и мои)?
В конце апреля премьеры в Доме кино: и Суриковой, и Горковенко[159], и картина Лены, которую она даже не хочет идти смотреть. (Ее там на 50 процентов вырезали, а было-то всего ничего[160].)
У Хейфица осталась сцена с Волковой и суд[161]. Роль, в общем, сыграна, хотя осталось очень многое, но тут можно только набирать очки – решают сцены в тюрьме и дома, как они получились, еще не знаю. Плохими они вроде не должны быть, но хорошими и насколько – это еще надо посмотреть.
Хейфицу страшно ошибаться в своих трактовках и странной «адвокатуре» всего сюжета: и подростки у него «бармалеи», а не «нормальные ребята». Подлость – не объяснение, объяснение – жизнь! Упрощать – это врать. Лживость в этом фильме заменяет благородство героя его благостностью, будет сусально и сентиментально.
Может, написать Хейфицу письмо?
…Мы сделали явного еврея, хотя вовсе не педалировали и не выражали этого как-то специально. Но вся суть образа говорит о пятой графе. Я вовсе не боюсь этого, но в актерском отделе одна баба мне сказала: «Ну что, Хейфиц опять что-то делает про евреев?» – значит, это его обвиняют, а он явно этого не знает. (Может быть, поэтому его турнули с худруков?) Тогда и «Операция “С Новым годом”», которая (ура!) все-таки выйдет, мне не поможет. Это ненависть начальства еще лет на десять! Да и плевать! Даже глубоко наплевать на это.
Выходит «Агония» Элема Климова: может, пришло время и Аскольдову хлопотать о «Комиссаре» – надо ему позвонить по этому поводу. Очевидно, у Ермаша какой-то испуг по поводу запрещенных картин.
Если все-таки выйдет «Операция “С Новым годом”» А. Германа, это будет настоящим счастьем не только для него, но и для меня тоже. Не знаю даже, для кого больше. Расширение диапазона актера моих данных до социального героя – явление право же уникальное и особое. (Да еще выйдет и получится Ларсен! Вот посмеемся!)
Очень интересное наблюдение за Пашиными школьными сочинениями. Сегодня наконец мне удалось его личный настрой использовать в заданном в школе сочинении. Сочинение получилось – идиотизм исчез. Неужели столь малые усилия привели к результату?
Ответить на этот вопрос можно будет только после того, как все школьные сочинения он может писать, основываясь на откровенности (возможной в сочинении) и на личном опыте, на изложении собственных, а не Бог весть кем придуманных мыслей.
02.04.85 г
В Москве туман. Проспал к первому рейсу, но он, на счастье, задержался, так что лечу этим первым рейсом. Если Феликс не обманет, я сегодня должен отсняться. Даст Бог, это последний прилет в Кишинев на «Суд да дело»[162].
Все-таки стоит поговорить с Хейфицем. По теории, Хейфиц ничего не воспримет в разговоре, но все равно я чувствую себя обязанным сказать ему об этом.
1. Однообразие героя, заданное в сценарии и удесятеренное индивидуальностью актера. Надо предложить движение развивающегося отношения Скулова ко всему происходящему: от Достоевского до Толстого. Внутреннее движение обретет смысл, и актер уйдет от однообразия.
2. Категорически! Подростки не должны быть этакими «бармалеями». Они «нормальные», обычные, часто встречающиеся ребята. «Героя», впоследствии убитого Скуловым, надо сделать обсоском, обмылком. В нем должна лежать своя «необходимость» выступить перед своими. И девка должна быть и старше, и дородней. Все поведение – спектакль о себе, «клевом», остроумном и бесстрашном (и практически наглом). И весь спектакль шел как по маслу.