В патио начинали подтягиваться люди. Гости в костюмах собирались группами вокруг чаши костра, где стояла Талли, сама не зная, как туда попала. Мужчина в костюме хиппи, показал знак мира и сказал, что вечеринка классная. Он засмеялся, и женщина-хиппи рядом с ним радостно завопила и тоже залилась смехом.
– Это у него такой костюм? – невнятно поинтересовался кто-то.
Бокал, выпавший у Зоры из рук, ударился о камень, она промелькнула расплывчатой белой стрелой и упала на колени рядом с Эмметтом и Лионелом. Эмметт снял с Лионела уцелевшую маску и ножом осторожно срезал с тела Лионела куски мохнатой ткани. Вопли изо рта Лионела вырывались звериные. Пронзительные. Ужасные.
Не розыгрыш.
Талли, открыв рот в беззвучном крике, смотрела, как Эмметт осторожно поднял ноги Лионела и положил их поверх и вдоль опрокинутого бетонного вазона. Придвинув свое лицо к лицу Лионела, он с ним говорил.
– Я позвонил девять-один-один! – крикнул кто-то.
– Эй, Лионел. Лионел, смотри на меня. Ты в порядке. Все будет хорошо. «Скорая» уже едет, – говорил Эмметт.
Зора плакала и хрипло кричала:
– Боже мой! Лионел! Может, надо с него все снять?
– Нет. Это может только навредить там, где ожоги. Я отрезаю уцелевшие куски, чтобы дать ему остыть. Остальное сделают они. Сейчас важно его успокоить. Они приедут. Уже едут. Уже все хорошо. Самое страшное позади, – твердо сказал Эмметт.
– Что мне сделать? Как помочь? – Над ними наклонился человек в костюме пчелы.
– О’кей, так. Идите на улицу и покажите «Скорой», куда ехать, – сказала ему Талли, впервые заговорив после случившегося. Пчела побежала, нацелив покачивающиеся антенны на листву. В прохладном воздухе витал жар. Кто-то вылил ведро воды из бассейна в чашу костра, потом еще одно, пока она наконец не погасла. Волосы Талли легли на шею мокрыми холодными прядями.
– Ли, ты как? – не вставая с колен, спросила Зора.
Эмметт коснулся ее плеча.
– С ним все будет в порядке.
– А ты как? – спросила Зора Эмметта. Он закивал, как только она открыла рот.
Лионел шипел и стонал, что-то бессвязно бормотал. Эмметт касался его лица, продолжая говорить с ним ровным успокаивающим голосом, как с ребенком. Талли боялась взглянуть на его тело; пахло горелым мясом. Она села рядом с ними и эхом повторяла слова и движения Эмметта. Смотрела только на лицо Лионела, успокаивала его, говорила, что помощь на подходе. Она говорила, как любит его и что с ним все будет хорошо. Близкий друг Лионела, Бен, тоже был рядом и делал то же самое, пока сирена не пронзила воздух, вращающиеся красные огни легли косыми полосами и привели в смятение деревья вокруг дома.
– Эй, Ли. Ли, смотри на меня, приятель. Помощь уже здесь, Бог смотрит на нас. Он не позволит, чтобы с тобой что-то случилось. Уже все. Мы будем здесь, с тобой, – сказал Эмметт.
– Ли, с тобой все будет в порядке. Не двигайся. Просто не шевелись, ладно? – говорила Талли, повторяя это как заклинание. И Зора тоже. Эмметт приложил ладонь к груди Лионела и держал лицо возле его уха. Талли видела, как двигается рот Эмметта, когда он что-то шепчет ее брату. Лионел кряхтел, с усилием втягивал в себя воздух, всхлипывал. Талли с детства не помнила, чтобы брат плакал. При виде его слез она пугалась сильнее всего. Она стояла на коленях, обтянутых чулками, рядом с Эмметтом, ее била дрожь. Ведь земля только что вздрогнула под их под ногами, правда?
– Помощь прибыла, Ли. Они здесь, – говорила она. Неужели он кивает? – Не шевелись.
– Лежи и не двигайся, – говорил Эмметт.
– Ли, – сквозь слезы говорила Зора.
Гости в костюмах молчали, некоторые плакали, некоторые почтительно перешептывались. Кто-то выключил музыку. Сияющая вода омывала бассейн, отбивая время, как замедленные часы. Проекционный экран мерцал синим цветом.
– Боже, пожалуйста, ну пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо, – вслух молилась Талли, поднявшись, когда врачи «Скорой», звякая и лязгая, пробрались сквозь листву и ночную траву на каменную поверхность.
Когда Эмметт и Талли сели в машину, она достала из багажника сумочку и позвонила родителям рассказать, что случилось и в какую больницу они поехали вслед за «Скорой». Вел машину Эмметт. Талли перед поездкой взяла его лицо в ладони и заглянула ему в глаза, чтобы удостовериться, не слишком ли он пьян. «Я в порядке, Талли. Все хорошо». Он ослабил узел на галстуке, снял его и закинул на заднее сиденье. Затем завел машину и дал задний ход. Брат и сестра Зоры на всякий случай остались в доме. Гости, что могли сесть за руль, набились в машины и исчезли в ночи. Тем, кто слишком много выпил или выкурил, но еще не вырубился, оставалось лишь в трансе бродить по дому. Стало опять шумно – гудели моторы, хлопали двери, по мокрому тротуару скользили шины – и воздух еще дрожал от резкой перемены настроения. Сначала они ехали по улице, где жил Лионел, за «Скорой», потом повернули на основную дорогу и на скорости выехали на шоссе.
– Ты правда думаешь, что с ним все будет хорошо? – спросила Талли. Ее трясло. Еще с того момента, когда Лионел загорелся.
– Да, – невозмутимо ответил он и кивнул.
– Ты… ты сразу сорвался с места и стал действовать. Откуда ты знал, что делать?
– Важно, чтобы человек оказался на земле. Естественная реакция человека в такой ситуации – стараться удержаться на ногах или бежать, а от этого будет только хуже.
– Черт. Спасибо, – сказала Талли. – Как твои руки? – Она взяла его за правую ладонь, повернула внутренней стороной. Эмметт поморщился и вернул руку на руль. В его одежду впиталась вонь гари, она ощущала этот вкус.
– Почти доехали. Он поправится. Все будет хорошо.
Они приехали в больницу. Зора была с Лионелом, а все остальные сидели в приемном покое. Почти одновременно вошли родители и мачеха Талли.
– Зора там, с ним, – подойдя к ним, сказала Талли.
– Он в сознании? Говорил с тобой? – спросил папа. Он и Глори пришли в спортивных костюмах, скрипучих кроссовках и плащах.
– Сразу после того, как это случилось, он говорил с Эмметтом. Эмметт обернул вокруг него свой пиджак, уложил на землю и затушил огонь, – объяснила Талли, указав на сидящего на стуле у стены Эмметта. Он поставил локти на колени и подался вперед, вытянув раненые руки перед собой скругленными ладонями вверх. Талли умоляла его, чтобы он показал их врачу, но он отказался. Ладони были красные, ободранные. Она сходила в круглосуточную аптеку через дорогу и купила алоэ, антибактериальную мазь и бинт. Уговорила его позволить ей самой обработать раны и перевязать руки бинтом.
– Значит, Лионел в порядке? А Эмметт? Больше никто не пострадал? – сыпала вопросами ее мама, яростно жуя свою никотиновую жвачку.
– Мы ожидаем дальнейших сведений. Все остальные в порядке, – сказала Талли. Родители и Глори пошли следом за ней к стулу, на котором сидел Эмметт.
– Как долго он там уже? – спросила ее мама, перебив открывшую рот, чтобы что-то сказать, Глори.
– Мы приехали минут двадцать назад, – ответила Талли.
– С ним все будет хорошо, – твердо сказала Глори. Папа Талли положил руку ей на спину, и Джудит, повернувшись к Талли, закатила глаза.
Находиться в больнице было тяжело и без того, чтобы играть роль третейского судьи между мамой и Глори, притом что Глори вообще-то даже не принимала участия в борьбе. Талли села между ними, оставив Эмметта на последнем сиденье, возле ее мамы, которая теперь беседовала с ним, говорила ему, что он герой.
– Нет, мэм. – Эммет помотал головой, выражение его глаз было пустым, как тогда на мосту.
– Мама! – сказала Талли, надеясь, что та замолчит. Эмметт закатал рукава, и оказалось, что от кисти до локтя его руки покрылись ярко-розовыми пятнами. Она спросила, нужно ли и их чем-нибудь обработать: бинт, алоэ? Он отрицательно покачал головой.
– Сегодня пришлось снова закурить. Я скоро вернусь, – поднявшись и взяв сумочку, сказала ее мама и пошла через автоматические двери. Талли смотрела ей вслед. В приемном покое были ожидающие в костюмах. Были здесь мальчик, одетый Человеком-пауком, который, похоже, сломал руку, и девочка в костюме банана, спящая на плече у матери. Мужчина в костюме белого медведя сидел и листал журнал, медвежья голова занимала стул рядом.
Папа Талли подался вперед и коснулся ее колена.
– Уверен, с ним все будет хорошо. Он крепкий, – сказал он. – И спасибо тебе, Эмметт. Что помог ему.
– Не стоит благодарности, мистер Кларк.
На телеэкранах в приемном покое мелькали кадры эпизода «Закон и порядок: Специальный корпус», который Талли видела раз сто. Глори достала из сумки вязание, и Талли принялась ее расспрашивать. Это приятно отвлекало. Она слушала Глори, которая рассказывала, что использует узор вязания с рельефными полосами, и как набрела на распродажу хлопчатобумажной пряжи, которую обычно заказывала в другом месте. Эти подробности легко притупляли мысли. Бен в своем костюме Леброна Джеймса сидел напротив, приобняв ту же женщину в костюме совы. Моряк Попай и Олив Ойл[72] сидели рядом – они тоже были друзьями Лионела и Зоры.
– Lieve schat, с тобой все в порядке? – спросил Нико, появившись через некоторое время после родителей Талли. Он избавился от пиджака и окровавленных болтов, но лицо его все еще было желто-зеленым; он стоял в своей футболке с надписью «МОНСТРА ЗОВУТ НЕ ФРАНКЕНШТЕЙН» и чесал в затылке. – Как Ли?
Талли обняла его, потом рассказала, что знала.
– Счет, – нахмурившись, тихо сказал Нико. В его устах это звучало как «чет», и частенько он говорил это слово вместо слова «черт» – когда он рос, его нидерландская мама говорила именно так. Нико опустил плечи, выдохнул. И посмотрел на Эмметта. – А он как?
– Небольшой ожог рук, – сказала она. Эмметт сидел, откинув голову назад и закрыв глаза.
– Твой парень? – наклонившись к ее уху, спросил Нико.