ик, продребезжав на низких нотах своим фибергласовым кузовом, вокруг стало тихо. Дождь завершил цикл полоскания земли, от реки поднимался металлический запах. Ей казалось: протяни руку – и коснешься черной бархатной темноты. Хотелось откинуть ее, будто занавес, и обнаружить другой мир, где всего этого не происходило.
– Рай. Пожалуйста, не надо. Я не дам тебе этого сделать, – сказала она, повышая голос и продолжая идти к ограде.
Только спокойно.
Она произнесла первый пришедший в голову стих из Библии вслух. «Но они удерживали Его, говоря: останься с нами, потому что день уже склонился к вечеру»[76]. Рай не двигался, слушал. Он обернулся и закрыл глаза на темноту. Может, он улыбался?
Рай
Аркадия. Невинный, идиллический край. С закрытыми глазами Рай увидел ресторан на берегу озера и Медоносный домик. За ним зеленые холмы. Счастливая Кристина и улыбающаяся дочка, Бренна – Солнышко. Он плыл среди мирных мгновений, которые он переживал раньше. Увидел он и дом Талли, почувствовал аромат осенних свечей и дождя. То отстраненное пространство покоя вдали от шума остального мира, от шума у него в голове. Как он устал.
Невесомость.
Притяжение.
Вечность коснулась его плеча, убедив развернуться.
Больше никаких наблюдений.
Никаких особых происшествий.
– Рай, – услышал он голос Талли. – Рай, – сказала она громче.
Он отвернулся от нее, почувствовал, как она схватила его сзади.
– Рай, сядь, пожалуйста, в машину.
Талли и рай
По дороге в Блум они остановились выпить кофе. Талли разрешила Раю приоткрыть окно и курить в машине. Она подняла руку, отказываясь от предложенной им сигареты. Они почти все время молчали. И плакали тайно, вместе, и старались себя не выдать, оба выжатые, как лимон. До Блума было три часа езды, они ехали на юг, и машина Талли плавно катилась по автостраде со скоростью сто двадцать километров в час, пока не пришло время свернуть на наклонный съезд. Рай слышал, как она сделала три звонка. Первый был матери. Второй отцу. Третий Зоре. И все три раза она объяснила, что заедет в больницу рано утром, перед началом приема клиентов.
Когда они стояли на светофоре, она послала сообщение Нико, попросив увидеться в понедельник после работы; он сказал «конечно» и назвал ее lieve schat. Написал, чтобы была на связи, она пообещала. Она спросила у Зоры, как Лионел, и, завершив разговор, передала информацию Раю непринужденным тоном, отчего внутри у него заныло и захотелось вернуть те неторопливые мгновения перед тем, как запылал Лионел. Так же тело и душа его ныли от желания повернуть время вспять и войти в Медоносный домик, обнять жену и дочь. Защитить их как-нибудь. Так же тело и душа его ныли по утрам, когда он всю ночь трудился на тяжелых строительных работах. Так же тело и душа его ныли, когда в тюрьме он заболел желудочным гриппом и валялся весь в поту. Так же тело и душа Талли ныли, отчаянно пытаясь забеременеть. Так же душа Талли ныла, когда Джоэл переехал к Одетте и когда сообщил, что та беременна.
Машина Талли болезненно ныла, когда они ехали в Блум.
Папа Рая, широко распахнув входную дверь, сначала прижал руки к груди, а потом бросился обнимать сына. Сколько времени плакала Талли? А мама Рая в цветастом халате, войдя в кухню, повернула голову, поднесла руку ко рту и расплакалась, увидев их. Талли стояла усталая и разбитая, и свет лампы падал на «Голову Христа» Саллмана на стене.
Рай
Вернувшись домой, Рай пообещал Талли быть с ней на связи. Он пообещал найти психоаналитика, и, если ему никто не понравится, он свяжется с ней и попросит помочь. Перед тем как она уехала из дома его родителей, он проводил ее до машины и спросил, можно ли ее обнять.
– Ты серьезно? – не поверила она и протянула к нему руки. Их обман, их ошибки, их злоба рассеялись, став переливающейся звездной пылью, и вознеслись над ними, пока они держали друг друга в объятиях.
– Как ты поедешь? Ты ведь очень устала.
– Сейчас я держусь на адреналине. Опущу стекла, включу громкую музыку, – сказала она. – Знаешь, после всего случившегося я совершенно откровенно признаюсь, что рада встрече с тобой. То есть жизнь коротка – это ясно, но я хочу ее прожить. Я открылась тебе, ты сделал мне больно, но я ни о чем не жалею.
– Прости, что сделал тебе больно. Сколько бы раз ни говорил «прости», этого недостаточно.
– А ты прости, что я была с тобой не до конца честна.
– Я обманул твое доверие, а ты была так добра ко мне, – сказал он.
– Да. И я тебя прощаю. Прощение так и работает. Ты прощаешь меня?
– Нет ничего легче.
– Вот видишь! – сказала она, устраиваясь в машине. – До свидания, Рай.
– До свидания, Талли.
Он смотрел ей вслед, пока хвостовые огни не расплылись и машина не свернула за угол, скрывшись из вида.
Перед тем как повалиться спать в своей старой спальне дома у родителей, он посмотрел на фото, которые прислала Талли, – на первом она была одна, на втором – они вдвоем, чтобы убедиться, что все это ему не почудилось. Он разобрал рюкзак, вытащив все и сложив рядом с кроватью. Здесь же был и конверт с деньгами – он не знал, как и когда Талли засунула его обратно. Родители стояли в дверях, не желая выпускать его из вида.
(И есть что-то новое: открытка с «Поцелуем» Климта, вложенная в Библию, прямо за раскраской Бренны с сиреневым сердечком.)
Часть пятая
Талли
В ноябре и декабре Талли часто выходила на связь с Раем. Зимой было тяжело справляться, и ей хотелось удостовериться, что он в порядке. Он всегда отвечал, приветствовал и спрашивал, как она поживает. Они обменивались примерно похожими цепочками сообщений, и Рай всегда напоминал ей, что ему важно, как она поживает.
с днем благодарения!
С Днем благодарения!
как ты? как твои руки?
не светская беседа. я правда хочу знать.
я всегда думаю о тебе, молюсь за тебя.
напиши, как ты, пож.
Я в порядке. Руки зажили.
Я ценю, что ты думаешь обо мне. Я тоже о тебе думаю. Надеюсь, у тебя все хорошо.
у меня все оч хорошо.
пиши, звони в любое время, о’кей?
О’кей. Так и сделаю. Спасибо, Талли.
с рождеством, рай. знаю, это
день рождения бренны. как ты?
разговор о важном!
С Рождеством. Спасибо,
что помнишь. Я в порядке.
Люблю разговоры
о важном
ты о себе заботишься?
Прилагаю все усилия. Слушал
вчера One Direction и
улыбался. Что ты
наделала.
ух ты-ы-ы! горжусь тобой.
молодец!
Рад стараться
угодить тебе, молодчина.
твои чувства так же важны,
как и чувства других.
Твои тоже ☺
Он посылал ей рецепты: любимый суп рамен, самая вкусная пряно-острая курица и коньячный соус для стейка. Иногда среди ночи ее будило сообщение с «приветом» от него, и она отвечала ему своим «приветом».
у меня вместо глаз сердечки когда ты пишешь первым! извини за то что говорю как
психоаналитик но честное слово, это очень обнадеживает. кажется это важно, что я подпускаю к себе!
Подпускай, подпускай. Рад слышать.
И ладно тогда… считай, я это старательно у себя пометил ☺ Кстати сказал новому
психоаналитику что он напоминает мне
тебя. Хороший знак. Очень хороший.
Еще раз спасибо, что помогла найти его.
надо же я в восторге от этой новости!
он настоящее сокровище, и ты тоже.
идеальная пара!
Ты сокровище.
К вашему сведению, я скучаю.
К ВАШЕМУ сведению, я тоже скучаю.
Ты мне нравишься, Рай.
И ты мне, Талли.
А иногда так.
Ты в порядке?
Почти.
Талли рассказала родным некоторые детали о Рае, чтобы они сами навели справки о его деле. Она рассказала им, что он пытался начать жить с нуля, поэтому назвался Эмметтом и соврал о том, откуда он. Лионелу было все равно, как его звали; он ему приятель на всю жизнь, так как спас Лионела. А мама клятвенно заверяла, будто так и думала, что это он, но решила ничего не говорить. Как будто она вообще могла не проговориться о чем-то настолько важном, как то, что Талли встречалась с парнем, которого раньше обвинили в убийстве своей семьи. Но Талли мамины заверения волновали мало. Она твердо решила слишком много от нее не требовать.