– Доброе, – улыбнулась миссис Паркер. – Мы обсуждали, что лучше пить с утра – чай или кофе? Я говорю, что чай с молоком полезней, но вот молодежь никак не хочет это понять и предпочитает кофе, – она указала взглядом на Даниэля, и тот выдохнул, мысленно обратившись ко всем существующим богам. Джина Паркер оказалась на удивление умной женщиной, понимая, что некоторые темы лучше оставлять в секрете. Тем более от Марка.
– Доброе утро всем! Сегодня отличная погода, я увиделась с мамой, выспалась дома, аэропорт в Брюсселе открыли, и жизнь налаживается! – Оливия вбежала на кухню, обнимая Джину. – Сегодня никто не испортит мне настроения, – она взглянула на задумчивого Даниэля, – или испортит?
Капитан медленно перевел взгляд на девушку. В голове еще слышались слова Джины, и мысли сами рисовали картины. Ужасные. Самые отвратительные из всех, что он, когда-либо представлял – беременную Оливию. Его ребенком.
– Что ты на меня так смотришь? – Она села рядом, беря в руки свежеиспеченный круассан и откусывая его, пальцами касалась своих губ. Он проклял эту секунду.
Слыша, как Марк стал осыпать Джину вопросами про Джона Паркера, Даниэль прошептал:
– Я смотрю сквозь тебя.
Оливия кивнула, боясь посмотреть в его глаза. Вчера она насмотрелась в них вдоволь.
Чтобы как-то отвлечь себя, Даниэль решил переключить свое внимание на расспросы Марка. Разговор про Джона и самолеты был гораздо интересней и приятней, чем его дочь, но мозг не хотел воспринимать информацию. Теперь он вспомнил о вчерашнем вечере и губах дочери Джона Паркера. Если бы ее отец знал, что сейчас творится в мыслях молодого капитана, никогда бы не пустил Даниэля на порог своего дома. Вновь посмотрел на Оливию – она вилкой ковырялась в тарелке, мысленно находясь где-то далеко. Может быть, разговор матери про отца снова задел ее воспоминания?
Девушка никого не слышала, мысли унесли ее в воспоминания… вчерашнего вечера. И сейчас она чувствовала энергию, исходящую от мужчины рядом. Периодически он бросал на нее взгляды, но она старалась не обращать на это внимание. Давалось это с трудом.
– Куда наш следующий рейс? – все так же, не смотря на него, спросила Оливия, чтобы хоть как-то отвлечь себя. – В Лондон?
К ее удивлению, Даниэль тихо засмеялся. Судя по его реакции, это точно была не Англия.
– Ты всегда, получая желанное, хочешь больше и больше?
– Хорошего должно быть много.
– Много хорошего быстро становится обыденностью. Хорошее надо разбавлять, чтобы оно как можно дольше оставалось таковым.
Даниэль был прав, она уже побывала дома и насладилась этим. В мире еще много стран, которые ждут их.
– И чем можно разбавить Лондон?
– Римом, – он улыбнулся, понимая, что этот город тоже имеет воспоминания о ее родителях.
– Рим! – воскликнула Оливия. – Мама, мы полетим в Рим.
Джина тут же переключила свое внимание на дочь. Рим для нее был чем-то особенным, дорогим ее памяти.
– Как здорово, – заулыбалась она, вновь вспоминая то время, – мы часто гуляли по Риму всем экипажем.
– Сколько было в вашем экипаже человек? – поинтересовался Даниэль.
– Девять.
Она услышала его смех.
– В моем двадцать шесть. Пожалуй, мы останемся в гостинице.
Оливия издала недовольный стон:
– Наши перелеты слишком длинные и тяжелые. Нам хватает сил только дойти до номера и лечь спать, чтобы наутро вылететь обратно. Получается, мы не видим тех стран, в которые прилетаем. Это не считая того, что иногда мы летим со сменным экипажем или, как вчера, разворотным рейсом. Почему так? Чем мы хуже остальных? Почему другие экипажи могут задерживаться по нескольку дней в других странах?
Она задала этот вопрос Даниэлю, но целесообразней было задать его директору авиакомпании Мухаммеду Шараф аль-Дину. Даниэль такой же подневольный человек, как и она.
– Все деньги, Оливия, – произнес он, тоже явно недовольный этим фактом, – простой нашего самолета обходится «Arabia Airlines» слишком дорого. В воздухе он дешевле, чем на земле. За нашу ночевку в Риме авиакомпания заплатит несколько сотен тысяч долларов, если не больше. Туда войдет зарплата экипажу, трансфер до гостиницы и обратно, номера на всех членов экипажа, стоянка самолета. Это минус «А380».
– «Боинг», на котором летает Арчер, тоже имеет эту особенность?
– Его самолет на порядок меньше нашего, он все-таки довольно большой, поэтому да, его стоянка тоже дорогая. Он точно так же, как и мы, вынужден находиться в аэропорту от пары часов до максимум целой ночи в гостинице. Не больше. Простой любого самолета любой авиакомпании – это дорогое удовольствие.
Пожалела ли Оливия, что пошла работать в «Arabia Airlines» на самый большой гражданский самолет в мире? Нет. Ни капли. Спать урывками и работать больше двенадцати часов вошло в привычку.
– У нас было все не так, – произнесла Джина, мысленно жалея дочь, – мы могли жить по нескольку дней в разных городах. Мы любили гулять по улицам, радоваться новым странам.
– Мы радуемся новым странам из иллюминатора, – Оливия посмотрела на Даниэля, вспомнив, как он, пилотируя самолет ночью, устроил небольшую экскурсию по огням ночного Дели, – это впечатляет. Складывается ощущение, что ты бог и весь мир у тебя на ладони.
Улыбнувшись, он кивнул ей. Именно это он и чувствовал. Необязательно находиться на земле, чтобы насладиться красивыми видами. Красивее, чем из окна самолета, просто не бывает.
– Ты смотрела на Дели в ту ночь? – удивился Даниэль. – Ты же спала.
– Еще как смотрела, – вмешался в разговор Марк, – выгнала меня с моего кресла.
– Неправда! – воскликнула девушка. – Не верь ему. Он сам пустил меня.
Все засмеялись, а Даниэль подумал, что, может, не зря он показал ночной Дели. Может, есть люди в салоне самолета, которым это тоже было интересно.
Завтракая и обсуждая летную жизнь, они не заметили, как пора было собираться в аэропорт. Марк поднялся на второй этаж за своим чемоданом. Он был единственным, кто его взял. Даниэлю, как и Оливии, это даже в голову не пришло. Вчера им было не до чемоданов.
Джина открыла дверцу шкафа и из многочисленной библиотеки мужа вытащила книгу в зеленом переплете и протянула ее Даниэлю:
– Пусть это будет моим подарком в память о нашем знакомстве.
Он взял книгу в руки, не веря своим глазам – ее автором являлся Джон Паркер. Название говорило о многом: «Между небом и землей». Про их жизнь.
– Ваш муж написал книгу?
– Да, за год до трагедии. Их всего несколько экземпляров, в магазине ты ее не найдешь.
Оливия быстрым шагом пересекла комнату и выхватила книгу из рук капитана. Она прижала ее к груди, как самое дорогое, что у нее осталось от отца.
– Ты с ума сошла, – она задыхалась от возмущения, – это единственная память, она должна остаться дома. Еще вчера ты говорила, что ждешь, будто папа вернется, а сегодня направо и налево раздаешь то, что принадлежит только нам.
– Оливия! – воскликнула мать, смотря на Даниэля: – Прости ее за эту выходку, – и тут же повернулась к дочери: – Зачем она тебе? Эта книга – учебник по авиации, пусть она будет у того, кто принадлежит этой касте.
– Мой сын будет принадлежать этой касте. – Оливия крепче сжала книгу, видя, как мать занервничала и ткнула в книгу пальцем.
– Отдай Даниэлю книгу, она к тебе еще вернется.
Только чтобы не нервировать мать, Оливия пихнула ему обратно в руки.
– Через десять лет верну, – произнес он с сарказмом, когда Джина вышла из комнаты, – кажется, столько тебе надо, чтобы соизволить родить сына.
Недовольный взгляд – и снова перед ним та самая Оливия. Он даже предположил, что она может сказать в ответ, и оказался прав:
– Постараюсь сделать это как можно быстрее.
– Не сомневаюсь в твоей вредности, – улыбнулся он. – Может, мне взять еще пару книг, чтобы ты прямо сейчас покинула мой экипаж?
Мерзавец опять шутил, но Оливия решила закончить этот раунд своей победой:
– Ты не избавишься от меня, даже если мне придется рожать каждые три года, я все равно вернусь в твой экипаж.
И тут Даниэль вспомнил утренние слова Джины, сказанные ему на кухне.
– Нет, Оливия, ты уже не вернешься, – произнес он и направился к выходу.
Глоток свежего воздуха – вот что требовалось в эту минуту. Выйдя на лестницу, он спустился на выложенную камнем дорожку, ведущую к белой калитке. Всюду царила тишина, лишь отдаленное чириканье птиц изредка нарушало ее, и Даниэль оглянулся, смотря на дерево, пытаясь отыскать в ветвях обладателя голоса.
– Воробьи, – произнес тихий голос, он даже не обернулся, опустив взгляд на зеленую траву. – Я не хотела тебя обидеть.
Оливия сжала кулаки и стиснула зубы перед тем, как произнести извинения. Они давались слишком тяжело.
– Можешь не возвращать книгу, тебе она нужнее. Чем меньше вещей, напоминающих о нем, тем легче.
Когда-то он сам так считал, распродав все, что связано с отцом. Даниэль начал с вырубки персиковых деревьев. Лично. Но это не помогло.
– Тогда я отдам ее твоему сыну. Он обязан будет стать пилотом.
– Только пилотом, – Оливия улыбнулась.
– Все пять, – усмехнулся он.
– Кто пять?
– Детей.
– Все пилоты? – удивилась девушка, и он засмеялся, пожав плечами.
– Никак иначе.
Немного подумав над его словами, Оливия зажала рот рукой, боясь что-то сказать, но это все равно вырвалось:
– Боже, зачем мне столько пилотов? Почему пять?
Ее голубые глаза смотрели прямо на него, а брови взлетели вверх. Он не знал, что ответить. Но чертики в ее глазах заставили его поддержать сумасшедшую игру в будущее:
– Пять – это первое, что пришло мне в голову.
– Странно, что не двадцать пять.
Смотря на смеющуюся Оливию сейчас, Даниэль вспомнил, как она смеялась, толкая его к морю, как брызгалась водой и обваляла в песке. Ее смех отразился радугой в его душе, наполняя яркими красками. Это было странно, но чертовски приятно. Не смеяться вместе с ней просто не получалось, Оливия заражала своей улыбкой.