Патрик проводил ее до дома. Он больше не касался этой темы, не навязывался. Они вспоминали родную страну, смешные моменты из своей жизни, смеясь над шутками друг друга. Оливия рассказала свою страшную тайну про мертвую кошку, зарытую на заднем дворе, но сейчас эта история выглядела смешной детской тайной. Девушка хранила другую тайну, которая была гораздо серьезней.
Ей было комфортно с Патриком, с ним можно разговаривать на любые темы. Он понимал ее с полуслова. Не грубил, не дерзил, был мягким в общении и внимательным в мелочах. Рассказывая, как было сложно уехать жить в Дубай, он искал у Оливии понимания, но она лишь кивнула, пожав плечами. Ей было легче – она летела к мечте.
Расставшись до следующего выходного, Оливия зашла в подъезд, оставляя пилота внизу, не приглашая подняться. Еще не время. У нее впереди целых три месяца.
Со сменой капитана для экипажа изменилось многое, начиная с его обращения к пассажирам и заканчивая большими перерывами между рейсами. Теперь экипаж 2-1-6 отдыхал по три-четыре дня. Появилось много свободного времени и мало денег. С Патриком Оливия виделась еще пару раз – его график остался неизменный, такой же плотный, как и раньше.
Прогуливаясь по пляжу, ощущая ногами еще не остывший песок, он рассказывал ей о птице, залетевшей в двигатель самолета. По приказу капитана им пришлось вернуться в аэропорт, лопасти были повреждены, авиакомпания «Arabia Airlines» понесла убытки. Но она понесет больше, отправив пилотов на учебу. Даниэля. Его имя стало таким далеким. Оливия старалась не думать о своем капитане, специально больше думая о Патрике, но мысли все время переносились в ту ночь в Риме. Она ненавидела себя за эти воспоминания, но ей было приятно думать об этом. И больно. Больно от того, что приятно. Замкнутый круг.
Даже сейчас, идя по теплому песку, она не слышала слов Патрика. Ее взгляд устремился вдаль, на огни кораблей вдалеке. Она видела эту картину раньше, помнила тот день, когда очутилась на пляже с Даниэлем. Девушка улыбнулась, вспомнив, как залезла в соленую воду прямо в форме, как пыталась намочить его. А он последовал ее примеру, заходя вглубь, пугая, что рядом скаты. Она смеялась, цепляясь за него…
– Оливия, ты меня слышишь? – Голос Патрика оказался совсем рядом.
– Прости, что ты сказал? – Воспоминания исчезли, и его голос вернул ее в действительность. – Я просто задумалась.
– О чем? – засмеялся он. – Скажи, я хочу думать вместе с тобой.
Ему бы не понравились эти мысли. А их с каждым днем становилось все больше. Далекое имя «Даниэль» вызывало столько воспоминаний. Оливия не видела его уже третью неделю, а такое ощущение, будто он все время рядом. Она пыталась не думать, пыталась переключиться на работу, на Патрика, на дом. Но Даниэль был всюду – на работе она ждала его голос, его прогулку по салону самолета во время полета, дома, видя его инструменты, она тоже думала о нем, переводя взгляд на выключатель. Даже ложась в постель, она ощущала его руки, его теплое дыхание, скользящее вдоль спины. Это было страшно. Девушку пугали такие мысли. Она часто уходила в себя, и Мел это заметила.
– Лив, ты заказала пиццу?
Оливия сидела на диване, смотря в пустоту, поджав под себя ноги. Пятнадцать минут назад она должна была заказать пиццу. Неужели так и не сделала этого?
– Нет, – она перевела взгляд на подругу, чувствуя вину.
– Нет? – удивилась Мелани. – Ты стала такой рассеянной в последнее время, я начинаю переживать за тебя. О чем ты думаешь?
Точно не о пицце. Она думала о том, чем занимается Даниэль в Аликанте. В ее голову приходили самые разные мысли, и ни одна не вызывала приятного ощущения в груди. Он мог делать все, что угодно, но она была абсолютно уверена в том, что он не вспоминает ее. Так зачем загонять себя безумными мыслями?
– Лив? – Мелани села рядом. – Я знаю, о ком ты думаешь.
Оливия перевела испуганный взгляд на подругу, ожидая продолжения и боясь его услышать.
– О пилоте, – улыбнулась Мел, и внутри Оливии что-то хрустнуло, сердце перестало биться то ли от страха, то ли от того, как быстро подруга ее раскусила. Может, рассказать ей правду? Может, Мел поможет избавиться от терзаний?
– Я не могу не думать о нем, – она слышала свой голос будто издалека, кусая губы. – Это стало наваждением. Я не думала, что будет так тяжело пережить это время. Оно стало… пустым. – Оливия почувствовала, как глаза непроизвольно наполнились слезами. – Я ненавижу себя за то, что скучаю. Я скучаю, Мел. Никогда не думала, что буду скучать по нему. Мне его не хватает.
– Боже мой, – Мелани обняла подругу, находясь в шоке от увиденного и услышанного, – Лив, но ведь это ненадолго, всего пара дней, и вы снова увидитесь.
Оливия резко отпрянула от подруги, чувствуя, как слезы стали высыхать. Мел имела в виду другого человека. Патрика. Мужчину, о котором она и не вспомнила за последние пару дней.
– Ты так увлеклась им? Ты влюбилась?
– Нет, – Оливия вскочила с дивана, она хотела убежать, но бежать было некуда. Тыльной стороной руки вытерла последнюю слезу, понимая, как ей повезло, что Мел имела в виду совсем другого человека. – Мне нравится Патрик, и я по нему скучаю. Да, я скучаю по нему, но это не любовь.
– Почему бы тебе наконец не пригласить его сюда? Завтра мы с Гербертом улетаем в Сидней, нас не будет два дня. Квартира в твоем распоряжении, – она засмеялась. – У тебя большая кровать, Лив!
Оливию резко затошнило, когда она представила Патрика в своей кровати. Но, возможно, Мел права, и стоит попробовать двигаться дальше. Не до кровати, пока только до гостиной. А там будь что будет.
Но вместо звонка Патрику Оливия позвонила Нине, которой обещала ужин в ресторане в честь своего проигрыша. Опять вспомнила Даниэля. Из-за него она проиграла. Зачем надо было смотреть на ее грудь в тот момент? Но дело сделано, спор есть спор.
Нина обрадовалась предложению: «Хоть как-то скоротать время между рейсами».
Экипаж был недоволен свободным временем – чем меньше они летали, тем меньше им платили. Марк как-то сознался, что в длинных перерывах стал подрабатывать на внутренних рейсах. Он жил в доме Даниэля, параллельно ища себе жилье. И сейчас деньги были бы кстати.
– Его дом обходится мне в кругленькую сумму, – недовольно пробурчал пилот. – Теперь я понимаю Даниэля, точнее, почему он хочет продать дом.
Только капитана Дюпре устраивало все. У него была жена и двое детей: находясь со своей семьей, он не замечал долгие перерывы. Деньги его тоже мало волновали, даже с таким графиком он зарабатывал достаточно.
За три недели они один раз побывали в Лондоне. Единственное, что порадовало Оливию, – мама и родной дом, который уже не казался ей родным. Пасмурная дождливая погода лишь ухудшала и без того плохое настроение. Хотелось тепла, песка и теплого моря.
– Отчего моя дочь такая грустная? – Джина подошла к дочери и провела рукой по ее волосам. Как в детстве. Оливии захотелось прижаться к груди матери, но она продолжала стоять неподвижно. Мать точно должна знать, отчего ее дочь такая грустная, но Оливия хотела одурачить и ее.
– Наверное, я просто устала.
Они в тишине смотрели в окно, наблюдая, как капли дождя падают на асфальт и маленькие ручейки собираются в одну большую лужу. Не отрывая взгляда от этой грустной картины, Джина сказала:
– Наверное, дело не в этом.
– Наверное, – после небольшой паузы тихо прошептала Оливия.
Больше Джина не спрашивала ни о чем.
Время шло, и Оливия начала привыкать к своему состоянию. Она привыкла много думать и много молчать. Теперь казалось, что молчание – состояние души. Работа, которая внезапно навалилась на ее экипаж, отвлекала. Капитана Дюпре сменяли другие командиры, которые начали возвращаться после сдачи экзаменов. Она слышала, как тяжело им давалась учеба, с каким пристрастием комиссия изощрялась в вопросах.
– Что будет, если Даниэль не сдаст? – спросила она Марка после длительного полета в аэропорту Пекина. Их вернули на восточный курс.
– Не сдаст? – удивился тот, но тут же рассмеялся: – Он сдаст и еще задаст каверзный вопрос комиссии, которая не сможет на него ответить.
Она надеялась на это. Очень надеялась.
– Кстати, – громко произнес Марк, чтобы его слышал весь экипаж, – ровно через два месяца на нашем борту будут гости – капитан Фернандес Торрес свой первый полет после длительного отпуска будет выполнять в присутствии самого ужасного экзаменатора на планете – Карима Джабраила. Черт, черт, черт, прости меня, Господи.
Он сказал это так смешно, что многие рассмеялись, не принимая его слова всерьез.
– Ты так переживаешь, Марк, будто сам сдаешь экзамен, – произнес Джуан, не обращая внимания на ругательства пилота.
– Кажется, я тоже буду сидеть в кабине пилотов. За мной тоже будут наблюдать.
– Ой, бедный Марк, – воскликнула Нина. – Но ты выполняй только то, что будет говорить Даниэль!
– Этого-то я и боюсь, – он так тихо это прошептал, что только одна Оливия услышала, стоя рядом.
Она улыбнулась, опустив взгляд в пол. Даниэль был отличным пилотом. Умным, начитанным, рисковым. Последнее хоть и пугало, но все же давало ему больше плюсов, чем минусов. Однако не все могли это оценить.
Время экзаменов наступало не только для пилотов, но и для многих стюардов и стюардесс.
Обстановка нервировала Оливию, несмотря на то, что до ее экзамена было еще три месяца. Даниэль точно будет в комиссии, и он-то завалит вопросами, пытаясь избавиться от нее. Девушка не сомневалась в этом. У него будет отличная возможность не допустить ее к полетам. Но она не собиралась так просто сдаваться, хотя каждый день у нее возникало желание покинуть экипаж без его участия. Не из-за экзаменов. Из-за него. Нет. Из-за себя. Оливия понимала, что не сможет работать рядом с ним. Он будет обращаться к пассажирам – она будет вздрагивать. Он будет проходить мимо – она будет его хотеть. Она не сможет забыть ту ночь. Ей не хватило месяца. Ей не хватит еще двух. Ей не хватит жизни, чтобы забыть. Она уже не знала, что еще сделать, чтобы не думать о нем.