— Уверен, что за тобой в Туманный лес пошел Тиэрен, — говорит Марсий. — А Льер говорил, что не имеет права портить жизнь девушкам и проявлял прочее чистоплюйство…
В голосе мужчины звучит горечь и даже презрение, и я внимательней смотрю на хозяина дома.
— Вы думаете, что Льерен слабак?
— По сравнению с Тиэреном, да, — убежденно говорит маг. — Тот всегда действовал исходя из общей пользы, а не из жалости, порой неуместной.
Я откладываю книгу. А интересный этот Марсий фрукт! Он явно не читал про «слезу ребенка».
— То есть вы думаете, что жалость вредна?
— Нет, не совсем так. Но ради общего блага…
— Цель оправдывает средства? — спрашиваю я.
— Прекрасная формулировка, Астра. Ты умная.
— Нет, это известная фраза в моем мире, — открещиваюсь я. — И я так не считаю.
Как же душно у него тут в гостиной! Голова почему-то кружится. Я ловлю быстрый взгляд Марсия, и у меня в душе вспыхивает нехорошее предчувствие.
— Было очень интересно с вами поговорить, но мне уже пора.
Я встаю с места. Марсий смотрит на меня с доброй улыбкой, и мне становится стыдно своих подозрений. Он же инвалид, а я его подозреваю бог знает в чем.
— Рад, что ты зашла меня проведать, — говорит мужчина. — Книгу можешь взять. И вот на том стеллаже еще одна есть. Большой раритет.
— Где?
Соблазн слишком велик, и я иду искать книгу.
— С зеленым корешком. Где-то на второй или третьей полке снизу.
Я методично обшариваю полку.
— А она точно тут?
— Должна быть.
Я резко встаю, и голова у меня сразу начинает сильно кружиться. Кажется, мне срочно надо на свежий воздух. Я собираюсь сказать об этом Марсию, но вдруг вижу на полке одну вещь, и язык присыхает у меня к небу.
Это перчатка. Обычная, черная, мужская, с вышивкой по краю. Ее перехватывает ремешок с граненой пуговицей из черного агата. Моя память, жадная до деталей, сразу выбрасывает меня в прошлое.
Ночь. Особняк с горящим рядом окон. Ветер, грустно перебирающий сухую листву в саду. Рыдающая мать. Неподвижная девушка в кресле. Тимма! И Тиэрен. Я передаю ему предметы, куда Похититель душ вложил куски души Тиммы. И точно такая же перчатка. Но разве это возможно?
Я беру перчатку в руки, пытаясь рассмотреть ее, но перед глазами пелена. Ноги слабеют, и я невольно сползаю на пол. В ужасе гляжу на Марсия.
Мужчина откидывает плед со своих колен, и я вижу клубящуюся тьму вместо его ног. Пытаюсь кричать, но язык не слушается меня. Слабость одолевает меня окончательно, и я падаю на пол. Последнее, что я слышу, это мужские шаги, направляющиеся ко мне. Идиотка, ругаю я себя в отчаянье, а затем теряю сознание.
Глава 57
Пророчество
Прихожу я в себя оттого, что мне жестко и холодно. Открываю глаза. Надо мной каменный свод, сплошь исписанный рунами. Насколько я понимаю, все они пытаются воспрепятствовать Тьме проникнуть в этот мир. Храм? Неужели?.. Я пугаюсь, и тут память возвращается ко мне.
Похититель душ! Марсий! Он опоил меня. И, видимо, пока я была без сознания, куда-то перенес. Но куда? Я дергаюсь, но не могу сдвинуться с места. Поворачиваю голову и вижу, что мои распятые руки сковывают магические цепи, светящиеся зеленым огнем. Цепь уходит в глубь каменной плиты, на которой я лежу. Вот поэтому мне так холодно. Плита ледяная, но еще больше меня леденит ужас от осознания того, что мой самый страшный сон сбывается. Разве не эти опоясанные рунами колонны я видела? Не эти факелы, едва рассеивающие мрак зала без окон? Мы в подземелье?
— Очнулась? — слышу я голос и вздрагиваю. Поворачиваю голову в другую сторону.
Марсий стоит в нескольких шагах. Вместо ног у него снова клубящаяся тьма. Это выглядит так, как если бы он стоял прямо посередине костра, только вот языки пламени были бы не желтыми или оранжевыми, а черными.
— Зачем, Марсий? — спрашиваю я тихо. — Зачем вы меня сюда принесли? Зачем связали?
Мне боязно говорить громко — голос отражается от потолка и стен эхом, поэтому я невольно шепчу.
— Наконец мозаика сложилась, — говорит Марсий, и я морщусь: да он безумен.
— Какая мозаика? Отпустите меня!
— Не-ет! В этот раз не отпущу!
В этот раз? Ну конечно, едва не стону я. Как же я сразу не догадалась — темный маг, похитивший меня в прошлый раз, и есть Марсий. Но ни мне, ни Льерену это и в голову прийти не могло: мы ведь думали, что Марсий не может ходить.
— Зачем я вам нужна?
— Завершить обряд, — спокойно объясняет мужчина, как само собой разумеющееся.
— Какой обряд?
Нет, нельзя поддаваться панике, нельзя кричать и сходить с ума. Надо постараться заговорить, уговорить этого безумца, договориться с ним.
— Марсий, давайте вы меня развяжете, и мы спокойно все обсудим. Может, я смогу вам помочь?
Но Марсий уже не слушает меня, что-то бормоча себе под нос. И почему я раньше не замечала безуминку в его глазах?
— Надо покормить тебя, — шепчет сам себе Марсий. — Ты уже, наверное, проголодалась.
Кого, тут же пугаюсь я. Воображение рисует мне гарраков, которые в темноте подкрадываются ко мне, беспомощной. Я дергаюсь в отчаянье, но цепи держат меня крепко. Слезы бессилия начинают заливать мое лицо, которое я обращаю к своему убийце. Но Марсий не смотрит на меня. Мужчина достает из саквояжа разный хлам: блокнот, носок, пресс-папье, рубашку, чашку, еще что-то. У меня холодеет душа от подозрения, что это могут быть за предметы. А дальше начинается самое страшное, и я застываю в ужасе.
Прямо посередине груди Марсия вдруг разверзается дыра. Она чернее беззвездного неба, и из этой бездны выпрастываются длинные плети тьмы. Господи, да это же Черный туман, в ужасе понимаю я. Марсий бормочет себе что-то под нос и протягивает предмет за предметом этой тьме. Языки тумана слизывают одну вещь за другой, унося ее в дыру. Когда предметы заканчиваются, мужчина начинает с силой стягивать края прорехи, стараясь их соединить. Я вижу, что ему адски больно: лицо сереет, и по нему градом катится пот, Марсий кусает губы, подавляя стоны. Мне и жалко его, и страшно от того, что я вижу.
— Марсий! — зову я мага, когда, обессиленный, он оседает на пол и приваливается к колонне.
— Сейчас, сейчас… — шепчет тот, глядя на меня безумными глазами. — Если ее не кормить, она вырывается, и я не могу с ней ничего поделать.
— Вы кормили Черный туман человеческими душами?
— А чем, по-твоему, она питается? Но, чтобы задобрить ее и удержать, нужны самые вкусные души: детей и молодых девушек и юношей.
Меня передергивает от этих откровений. Ужас заставляет мое тело содрогаться от страха. Разве Марсий не готов проделать со мной то же самое — скормить Черному туману? Но безумец словно угадывает мои мысли, потому что расплывается в улыбке и шепчет:
— А тебе Астра уготована великая миссия. Твоя душа особая. Если правильно провести ритуал и накормить Тьму твоей душой, то прореха закроется.
Ну спасибо за честь! А можно не надо?
— Марсий! — дрожащим голосом говорю я. — А вдруг ты ошибаешься?
— Нет, на этот раз никакой ошибки, — уверенно говорит безумец и поднимается на ноги. — Пророчество! Мы неправильно его интерпретировали. «Когда появится звезда, — начинает он повторять слова уже знакомого мне пророчества, — когда прозвучат правильные слова и будут написаны правильные руны, когда иномирную душу отправят за грань, тогда навсегда закроется дверь, и Черный туман не будет более беспокоить живущих». Звезда — это ты, Астра. И иномирная душа — это ты!
— Это еще вилами на воде писано, — пытаюсь я спорить с Марсием. — Да я сотню интерпретаций найду для этого пророчества.
— Давай! — в глазах мага вспыхивает интерес.
— Ну-у… — тяну я и нервно облизываю губы. — Звезды могут быть разными…
Марсий смеется.
— Думаешь, мы тысячу раз не обсуждали слова пророчества? — восклицает он, и эхо больно ударяется о стены. — Нет! Таких совпадений не бывает. Когда ты сказала сегодня, что у вас с Льереном свадьба в конце осени, меня озарило. Вот иномирная душа для ритуала. Вот звезда, о котором говорилось в пророчестве. Когда я отправлю тебя за грань, прореха закроется, и мои мучения закончатся. Будь проклят Льерен, который обрек меня на них. Столько лет мучений!
«Это уже твой личный выбор — убивать людей, потроша их души», — хочется мне сказать, но я, по понятным причинам, держу язык за зубами. Спасибо, уже наговорилась до смерти. Причем в буквальном смысле. Какой черт меня дернул пойти к Марсию приглашать на свадьбу? Нет бы делегировать это Льерену. Тиэрен! Поймет он, где я нахожусь? Знает ли он про метку? Холодный пот льется у меня по спине от мысли, что маг не придет в этот раз спасать меня. Почему-то мне кажется, что Льерен обязательно бы догадался, обязательно бы почувствовал, что я в беде. А вот Тиэрен…
— Где мы?
— Не мешай! — резко прикрикивает на меня маг.
Я с трудом отрываю голову от каменного ложа, чтобы посмотреть, что делает Марсий. Тот ползает по полу, и я вижу кольцо из рун лестраля, опоясывающее ложе, где я нахожусь. Марсий снова что-то бормочет, пыхтя, ползет по полу, рисуя руны. Я с бьющимся сердцем вижу, как он соединяет последнюю руну с первой, и все кольцо из рун вспыхивает зеленым, чтобы через миг померкнуть. А с ними в моей душе меркнет и надежда.
Глава 58
Кинжал
— Марсий! Ну послушай! — жалобно шепчу я.
Слезы резко устремляются у меня из глаз. Неужели все? Эти сны, которые меня преследуют уже больше месяца, они предсказывали это? То, что я должна стать жертвой для спасения людей? Я всхлипываю, уже не боясь эха.
У нас в институте была история религий, которую вел старенький преподаватель. И одна из тем лекций была об отношении человечества к жертвоприношениям. Он рассказывал о том, почему это было так распространено раньше и как ситуация изменилось.
— Понимаете, — вещал нам лектор, — в древности люди действительно считали, что человеческое жертвоприношение — это великое благо для племени или народа, которое оно спасает.