— Звездочка! — с упреком говорит он мне. — Я тебя точно к своей ноге на цепь прикую. Ты же не даешь мне работать. Я как на иголках. Только и думаю — что ты еще учудишь!
— Ну может, была не права, что полезла на крышу, — легко соглашаюсь я.
Обвиваю шею Льерена руками, виновато хлопаю ресницами и ощущаю, как муж размякает. После нескольких месяцев проб и ошибок я нашла-таки ключик к своему суровому магу и без всяких зазрений совести этим пользуюсь.
— Ладно, пойдем обедать, — уже спокойно говорит Льерен. — Раз уж я все равно со службы раньше пришел.
Муж нежно целует меня и прикладывает руку к животу. Ага, это он так сканирует малыша. Вот уже два месяца, с тех пор как я огорошила его этой новостью, Льерен только и делает что проверяет, в норме ли наш ребенок.
В марте я мялась две недели, уговаривая себя, что мало ли какие бывают задержки, может, я дни перепутала, и вообще… Но Льерен, который все последние дни наблюдал за мной внимательно, не выдержав, сам повел этот разговор.
— Астра! Мы же договорились ничего друг от друга не скрывать! — строго начинает он, посадив меня к себе на колени.
— Ну, тут такое, женское… — мямлю я.
— Женское, мужское… Говори!
Я смущенно отвожу глаза и начинаю заплетающимся языком что-то объяснять. Глупо как! У них же тут ни тестов нет, ни УЗИ.
— Тише, Звездочка! — останавливает мое сбивчивое лепетание Льерен.
Прикладывает руку к моему животу и закрывает глаза. А я их, наоборот, раскрываю во всю ширь. Муж сидит так несколько минут, так что я уже начинаю смущенно ерзать, потом открывает затуманенные глаза.
— Ну вот, — говорит он, улыбнувшись, — теперь у меня будет две Звездочки.
— В смысле?
— Во всех смыслах, — смеется Льерен. — А если она еще и переймет твой непоседливый нрав, то точно придется бегать за ней по всей галактике.
— Она? За ней?
— А ты кого хотела? — притянув меня к себе, интересуется Льерен.
Ой божечки-божечки! Да я вообще никого не хотела. Кроме котенка. Или этого, на кальба похожего. Ну, в прежней жизни учиться собиралась, карьеру там строить… Здесь магазин только собиралась открыть. А тут такая новость! Да и страшно, к тому же. У них же тут отсталая медицина. А у нас раньше каждая вторая женщина умирала во время первых родов.
Муж явно читает в моих глазах весь калейдоскоп чувств, потому что крепко прижимает к себе и начинает успокаивать.
— Ну ты что, Звездочка? Все будет хорошо. Я за ребенком наблюдать буду до родов. Да и за тобой тоже, а то мало ли ты что учудишь.
— Я боюсь, — слезы уже набегают на глаза.
— Ну прекрати! Я с тобой буду каждую секунду. И в нужный момент тоже. Даже сделаю так, чтобы тебе особо больно не было. Я же маг, забыла?
Он гладит меня по голове и уговаривает не меньше часа, пока я окончательно не успокаиваюсь и не свыкаюсь с переменами в моей только-только устоявшейся жизни.
Теперь утро начинается не с поцелуев и обнимашек, переходящих во что-то более серьезное, а с поглаживания моего совершенно еще плоского животика. Мне немного смешно, но на лице мужа такое странное — и растерянное, и сосредоточенное, и одновременно нежное — выражение, что я сдерживаюсь. Нет, ну после поглаживания тоже разное начинается, но то, что происходит за дверьми супружеской спальни, никому знать не обязательно.
— Мама, хоть ты на Астру повлияй, — жалуется за обедом Льерен матери.
Лилия улыбается.
— Мне кажется, что девочка и сама в состоянии понять, что для нее в данный момент является самым важным, — замечает она.
Я краснею. Свекровь никогда не давит на меня, в отличие от Льерена, но ей достаточно одного слова, чтобы сразу добиться желаемого.
— Больше никаких опасных экспериментов, — обещаю я.
— И летом, я думаю, — мягко продолжает Лилия, — хорошо бы тебе, Астра, переехать в замок. Там гулять можно в саду.
— Сад и здесь есть, — сразу упираюсь я.
— И в Замке-на-горе будет не так жарко, как в городе, — продолжает уговаривать Лилия.
— А Льерен? — цепляюсь я за последнюю соломинку.
— Буду приезжать по выходным, Звездочка. И по будням, если будет возможность, — подключается к уговорщикам Льерен.
— Ну уж нет! — упираюсь я. — Если Льерен будет в городе, то и я с ним.
— Да разве Астру от ее магазина оторвешь? — ворчливо басит Арвета, меняющая нам тарелки. — Никуда она от него не уедет.
И тут она права.
Зоулия переехала в бывший магазин своей соперницы. Эминию вместе с другими правонарушителями заставили три месяца трудиться на общественных работах. А уборка снега в Агнурисе, я вам скажу, это отнюдь не синекура. Снега навалило столько, что сугробы по сторонам улицы были выше человеческого роста. Нет, ну я не наблюдала специально. Так, пару раз мимо проходила. Совершенно случайно. И даже в упор не смотрела. После такого позора шляпница продала по дешевке свою лавку и уехала из города. Надеюсь, что она преуспеет в другом месте. Зла я на нее не держу. Как и на другую особу.
Вот кого бы я лично поганой лопатой погнала бы на расчистку снежных завалов, уборку конюшен и рытье окопов. Авось в голове бы у нее прояснилось. Малену я не видела всю зиму. При нашей случайной встрече весной брюнетка демонстративно отвела от меня лицо, но я лишь усмехнулась. Вот глупая! Земля круглая, а Агнурис такой маленький, что нам постоянно придется сталкиваться. И что, она всю оставшуюся жизнь бегать от меня будет?
В старой лавке Зоулии я решила открыть магазин зонтиков. Кажется, никто особо не верил в успех моего предприятия. Горожане заглядывали в магазин из любопытства, но покупать непонятную и дорогую конструкцию не решались. И тогда мы с Иваром решили устроить рекламную акцию.
Одним не самым приятным с точки зрения погоды, но идеально подходящем нам утром Зоулия, Ивар и я стали прогуливаться под проливным дождем. Ходили, заглядывали в лавки. Каждый раз, входя в очередной магазин, с улыбкой добавляли:
— Вот это ливень! Хорошо хоть зонт взяла с собой, а то бы вымокла до нитки.
На следующий день у меня купили аж целых два зонта — мужской, из темного материала, и женский, веселенький, двухцветный. Я не скакала на ножке от радости только потому, что это не пристало супруге темного мага по магическим преступлениям и по совместительству виконтессе Мирчеллий.
С тех пор продажи пошли. Не так много, чтобы покрывать зарплату продавщицы, которая сменила меня в лавке, но главное же — движение вперед. А потом я придумаю еще разные интересные вещицы, которые тоже буду там продавать. И название у магазина будет… будет… скажем, «Магические аксессуары от Астры» или…
— Астра! — выводит меня из раздумий Льерен.
Я поднимаю затуманенный взгляд и вижу, что все смотрят на меня и улыбаются.
— Что?
— Я говорила, что, когда родится ребенок, ему бы лучше жить в замке, — терпеливо повторяет Лилия.
— Почему? — сразу щетинюсь я. — Как одно мешает другому? Я все буду успевать: и Льерену артефакты делать, и своим магазином заниматься, и ребенком.
Дамы смотрят на меня скептически. Ну вот чего пугают. Я же знаю: дети такие милашки. Они почти все время спят. Ну споешь им песенку, книжку почитаешь, они и успокоились. Разве нет?
— Пусть Астра сама решает, что и как делать, — встает на мою сторону Льерен.
Лилия и Арвета переглядываются, вздыхают, но не спорят. Знают — себе дороже. Я, если упрусь рогом, то меня не сдвинешь с места.
— Звездочка! Нужно еще три вот таких артефакта сделать, — говорит Льерен, после обеда входя в мой рабочий кабинет.
Больше у нас нет никаких разногласий по поводу моего участия в темных делах темного мага. Льерен впустил меня в свою душу, дав разогнать мучившую его тьму. Впустил и в свою работу. Так что я теперь штатный артефактор при маге. Он даже обещал мне, что мы поедем в Академию, и я попытаюсь сдать экстерном экзамен по лестралю. И получу диплом. Но не знаю, что теперь будет. Когда я сказала, что ребенок мне не помешает, Арвета и Лилия с таким скепсисом восприняли мои слова, что я сама уже засомневалась. А с другой стороны, куда спешить.
Мне казалось тогда, что Тиэрен объяснил мне самое главное. Но маг лукавил. Кроме этого главного существует столько мелочей, что мне это еще учить и учить. И не один год. Я прилежно занимаюсь каждый день, получая огромное удовольствие. Но и свое любимое рисование не забываю. Вообще, у меня есть мечта: открыть в Агнурисе школу рисования для детей. Надо двигать искусство в массы. Тем более, что жизнь стала спокойная, и у людей есть время и возможность заниматься не только спасением своих жизней.
Черный туман больше не беспокоит Грост. Ушел ли он навсегда или только затаился на сто — сто пятьдесят лет, кто знает. Но на наш век да и на век наших детей этого затишья дай бог хватит.
Я рисую новую руну. «Красота». Удивительно, но этот знак состоит из элементов «яркий» и «звезда». Значит, древние люди считали, что яркая звезда — это красиво? Может, в беспросветной тьме они могли обращать лица только к небу, где им и светили звезды?
— Что делаешь, Звездочка?
Льерен заходит ко мне, чтобы проверить. Я уже привыкла к тому, что муж и часа не может провести без того, чтобы не зайти ко мне. Словно скучает или боится, что я куда-то денусь.
— Вот новые руны учу.
Льерен рассматривает некоторое время мои рисунки, целует и уходит. Да, мне не хватает Тиэрена. Вот кто умел так подбодрить, что крылья вырастали за плечами. Но и молчаливая ласка Льерена мне дорога.
На самом деле я не только тренирую руны, но и ищу каждый день в книгах те, что показал мне во сне учитель. Тогда мне казалось, что я запомнила все так четко, так ясно. Вот только напиши несколько знаков вместе, и настанет ничем не омрачаемое счастье. Какие там были руны? Доверие… А еще что? Картинка стерлась у меня из памяти, оставив лишь золотой свет в душе. Нет, видимо, мне нужно самой искать заклинание для своего счастья. Возможно, Тиэрен хотел мне сказать, что формула счастья у каждого своя и искать ее тоже должен каждый сам. Никто не может научить другого этому. И никакие чары не сделают другого счастливым. Но я ищу. Ищу изо дня в день. И очень часто мне кажется, что я их н