няла, сжимая в своих, могучих объятиях и целуя попеременно то в одну, то в другую щеку.
– Эй, ма, что с тобой? – закричала она. – Ты плачешь!
Глава 21
Мэкси без конца кружила вокруг газетного киоска в восточном крыле огромного здания авиакомпании «Пан Ам». На Манхэттене он считался одним из самых больших и представительных киосков. И неудивительно – ведь мимо него за день, утром и вечером, проходят многие сотни тысяч людей, и все они смотрят, чего бы купить почитать. Сюда, на один из самых оживленных нью-йоркских перекрестков, в здание, куда надо зайти или пройти через него, чтобы попасть в добрую сотню различных мест, включая подземку и вокзал «Грэнд Сентрал стейшн», посылает своих «лазутчиков» любой издатель – от Нью-хауса до Анненберга, от Форбеса до Херста. Все они чуть не по десять раз на день проверяют, как расходится очередное новое издание в киоске. Вокруг этого киоска крутились настоящие знатоки своего дела с проницательными глазами, одного взгляда которых достаточно, чтобы определить, сколько нераспроданных номеров журналов остается в пачке; вернувшись через час, эти люди способны произвести подсчет и сразу же выяснить, были ли фото на обложке или сама обложка притягательными для покупателей, отталкивали их или обеспечивали обычный читательский отклик.
Прошло уже четыре дня с тех пор, как «Би-Би» поступил на погрузочную платформу в Виргинии, и все это время, вплоть до нынешнего вечера, Мэкси запрещала себе даже близко подходить к киоску. И сегодня она запретила кому-либо из сотрудников журнала сопровождать себя. Теперешнее дело было ее сугубо личным, не то что выпуск первого номера, когда все они работали сообща. Это как игра в рулетку: когда вы играете, вокруг вас целая толпа, но получать выигрыш в кассе идете только вы, и небрежно подняться из-за стола, когда все потеряно, тоже лучше одному – без лишнего шума, – а не всем вместе.
Медленно кружа вокруг, Мэкси с каждым разом все приближалась к киоску. Боже, сколько же там выставлено журналов, какое столпотворение, но киоскер неизбежно группирует продающиеся быстрее остальных издания вместе, чтобы покупателям не приходилось терять времени на их поиски. Чтобы у «Би-Би» мог появиться хороший шанс конкурировать с другими журналами, предполагалось, что в первый месяц (большего не сумел сделать для нее даже дядя Барни) пачки «Би-Би» будут находиться рядом с «Космо» – тираж этого журнала обычно расходился в киосках и супермаркетах почти целиком, точнее, продавалось девяносто два процента, так что, просто находясь с ним рядом, «Би-Би» сразу получал возможность быть замеченным читательницами.
Так, отметила про себя Мэкси, вот лежат пачки «Кос-мо», который выходит в свет на несколько дней раньше, чем «Би-Би». Они уже наполовину пусты по сравнению с большинством других женских журналов. Приблизившись еще на несколько дюймов, она обеспокоенно посмотрела вправо и влево – кричаще-красной обложки, которую она искала глазами, обложки, выбранной Рокко из-за того, что она напоминала стоп-сиграл светофора, заставляющий остановиться каждого, кто не страдает дальтонизмом, так вот этой самой обложки нигде не было видно. Неужели, пронеслось в ее мозгу, журнал еще не завезли? Невозможно. За четыре дня он должен быть доставлен в киоски всех городов и на все автобусные стоянки Соединенных Штатов. А уж здесь он обязан был появиться в первую очередь. Сомневаться в этом не приходилось.
Что же тогда, спрашивала она себя, киоскер просто оставил пачки «Би-Би» нераспечатанными? Потому что у него не было желания возиться с новым изданием, когда есть надежный товар, который наверняка разойдется? Многоопытный и мудрый Монти понарассказывал ей с дюжину ужасных историй в этом роде: по какой бы причине это ни произошло, результат мог быть только один – немедленная смерть. Смерть! Холодное тяжелое тело утопленника, болтающееся в воде. Ведь как бы ты ни был предусмотрителен в ходе подготовки и печатания номера, все упиралось в этого неизвестного тебе киоскеpa в конце длинной цепочки, человека, которому надлежало распечатать тюк с журналами, вскрыть ящик с книгами или развязать пачку газет, с тем чтобы выставить их на продажу. И вот если, скажем, этот человек заболел гриппом и вместо него на работу вышел кто-то менее опытный, тебе смерть. Даже не обязательно, чтобы у него был грипп – достаточно, чтобы он просто устал, накануне поссорился дома с женой и не проявил своей обычной сноровки при раскладке товара… все равно тебе смерть. Черт бы побрал человеческий фактор! Почему вообще этим делом не занимаются компьютеры и роботы, возмущалась про себя Мэкси.
Она уже не могла больше сдерживать своих чувств. Остановившись прямо перед распечатанным тюком с «Космо», Мэкси уставилась на него широко открытыми глазами. Что за черт! Рядом с ним, там, где должна была находиться пачка «Би-Би», высилась груда «Нью-Йоркского книжного обозрения». Да, этого следовало ожидать. Ее попросту предали! Поганый нью-йорский дилер, какой-нибудь там малахольный интеллигентишка с псевдолиберальными завихрениями, у которого, скорей всего, сынок кропает стишки или даже мечтает стать музыкальным критиком, взял да занял ради своего придурка чужое место! Надо же, подлизываться к «НКО» за ее счет! Хорошо, она еще с этим разберется. И Мэкси решительно прошла в самый центр газетного киоска, его святая святых, где сновали, обслуживая нетерпеливых клиентов, сбившиеся с ног продавцы.
– Где тут босс? – требовательно обратилась она ко всем сразу. – Покажите мне его, и поживей!
– Сюда нельзя заходить, мисс. А если вы ищете босса, так это я. И просил бы вас покинуть помещение.
Высокий мужчина энергично махнул рукой, выпроваживая ее из киоска. И тут же отвернулся: мало ли в Нью-Йорке красивых шизофреничек с зелеными глазами и взбитыми прическами.
– Черта с два я отсюда уйду! – Мэкси потянула его назад и заставила повернуться к ней лицом. – Куда вы девали «Би-Би»? Дьявол! Почему журнал не выставлен рядом с «Космо»? И не говорите мне, что вы его не получали. Я знаю наверняка, что…
– Получали. Да, мы получали, но все, что было, уже продали. Я уже звонил своему агенту по рознице, и он подбросит мне еще пару сотен. Так что, леди, я тут ни при чем. На его место я пока поставил эту хилую газетенку. Самому смотреть противно.
– Уже продали? – прошептала Мэкси. – И люди их раскупили?
– Не смотрите на меня так, леди! Я про них знаю не больше вашего. Они словно в воздухе растаяли. В жизни такого не видел. Эй, леди, поосторожней. Я вас в первый раз вижу… кончайте меня целовать, леди!.. Ну, хорошо, хорошо… только перестаньте плакать. У меня от ваших слез вся рубашка мокрая… помада, тушь для ресниц… да, согласен, это замечательно, что я не робот, а человек…
Жаль, думает он, что она чокнутая. С такими ножками! Совсем как в старое доброе время у Мэрилин Монро, Риты Хэйворт и Сид Чарисс. Теперь таких не увидишь. Жаль, он для нее староват…
Пэвка Мейер и Барни Шор почти не были знакомы. Хотя «Кресент» распространял журналы «Эмбервилл паб-ликейшнс» в течение уже почти тридцати семи лет, художественный редактор, ироничный интеллигент и утонченный эстет, мало общался с неотесанным магнатом, который если что и читал, так это по-прежнему бюллетень, публикующий информацию о скачках. Однако через три дня после того, как Мэкси посетила газетный киоск в здании «Пан Ам», Барни Шор пригласил Пэвку Мейера на ленч в маленький французский ресторанчик «Золотой теленок», который сразу пришелся по душе им обоим: вся атмосфера импонировала не только изощренному вкусу Пэвки, но и непритязательному в своих требованиях Барни. Одним словом, то было скромное, но отличное заведение, неизвестное никому, кроме коренных ньюйоркцев.
– Я просто обязан был отметить это событие с кем-то, кто разделяет мои чувства, – заявил Барни.
– Рад, что вы позвали именно меня, – с торжественной важностью согласился Пэвка.
– Прошла всего неделя, а его уже распродали во всех крупных городах страны. Такого в Америке не припомнят со времен выхода первого номера «Лайфа». Мои компьютеры просто с ума посходили. Ничего не могли поделать, чтобы примирить Форт Уорс и Даллас, когда жительницы Далласа все как одна бросились в Форт Уорс, а это все же путь не близкий, а жительницы Форта – в Даллас, считая, что уж там-то они наверняка смогут купить журнал. Некоторые так даже пытались подкупить в сумермаркетах кассиров на контроле в надежде получить завалявшийся номер… какое там! Та же самая история в Чикаго, Лос-Анджелесе, Сан-Диего, Бостоне, Милуоки… Я не рассчитал: надо было бы печатать впятеро… нет, вдесятеро больше. Мы уже упросили «Мередит Бурду» произвести допечатку. Они, правда, были недовольны, так что пришлось заплатить двойную цену. Советую сохранить свой экземпляр – теперь это уникальная вещь, за которой будут охотиться коллекционеры, – широко улыбнулся Барни.
– Кстати, а у вас лишних экземплярчиков случайно не осталось? – поинтересовался Пэвка.
– Жаль, но моя жена раздала их своим подругам, все до одного, даже не посоветовавшись со мной… теперь дочки готовы ее задушить, – добродушно рассмеялся в ответ Барни.
Он был явно в приподнятом настроении: слава Господу, он всегда полагался на интуицию – и снова к нему пришла удача, связанная с именем Мэкси.
– Так я и думал, – мрачно пробурчал Пэвка, хотя его сияющие глаза выдавали его с головой. – Подруги моей жены тоже никогда ничего не покупают сами, а когда на этот раз они все же отправились в супермаркет, было уже поздно. Девицы у меня в офисе расплачиваются за свой снобизм. У них такая масса журналов, что поначалу они не заинтересовались новичком. Зато теперь по очереди дежурят у киоска, чтобы не пропустить, когда придет новая партия.
– Моей секретарше пришла в голову гениальная идея: выкрасть журнал из приемной у своей парикмахерши. Но оказалось, что та забрала его домой и возвращать не собирается. Говорит, все клиенты страдают клептоманией да и потом дома, мол, от журнала больше проку. Ну что ж, Пэвка, давайте выпьем.