– О чем ты, Мадлена, в конце концов? – Пьеро делает вид, что раздражен.
– Тарелка делает мне знаки! Ну, или эта свинья, если она еще жива!
– Что она говорит? – кричит Фернан, прикладывая ладонь к уху.
– Говорит, свинья прыгает у нее в тарелке! – давясь от смеха, отвечает Пьеро.
Фернан прыскает в салфетку, его плечи трясутся от смеха. Глядя на них, Джулия тоже готова рассмеяться. Тарелка Мадлены снова подпрыгивает. Миниатюрная старушка в ужасе взмахивает руками.
– Вот! Вот! Смотрите! Вы что – слепые? Она же так и скачет! Я ухожу, под столом дьявол!
Она крестится и отодвигает стул, а Пьеро, Фернан и Жизель захлебываются от смеха.
– Прекратите ржать как кони! Это не смешно! – негодует Мадлена.
Она поднимает тарелку – на безупречно белой скатерти ничего нет. Элиана ставит на стол хлебную корзинку, кусая губы, чтобы не засмеяться.
– Бедняжка Мадлена, – шепчет она на ухо Джулии. – Они ее совсем довели! Пьеро и Фернан почему-то решили, что сегодня 1 апреля, и не унимаются с самого утра. Сначала повесили над входом гирлянду из трусов, потом бросили петарду в клетку с курами. Директор пытался их унять, но с этой парочкой никакого сладу нет.
– А тарелка? – растерянно спрашивает Джулия.
– Розыгрыш такой же старый, как они сами. Пьеро подложил под скатерть маленький насос и управляет им, сидя на стуле, качает грушу, и воздух приподнимает тарелку. Над вами так не шутили, когда вы были маленькой pitchoune?[26]
Джулия мотает головой.
– Тогда вам повезло, у нас тут уникальный экземпляр: Пьеро раньше держал магазин розыгрышей. Наши испытания не закончились, уж поверьте!
Трое друзей уже плачут от смеха, не в силах вымолвить ни слова. «Теперь до ночи будут хохотать», – думает Джулия. Не хочется портить им праздник, но она умирает от нетерпения.
– Простите, что отвлекаю, я хотела вам кое-что показать.
И демонстрирует фотографию Жанины с прекрасным незнакомцем, потом переворачивает карточку.
– Вы знаете стенографию?
Мадлена надевает очки и молча разглядывает снимок. Жизель и Элиана, как и двое приятелей, отрицательно мотают головой.
– По правде говоря, ничего не могу сказать, простите. Мне не удалось получить образование, – смущенно признается Мадлена.
Жизель вынимает из кармашка Элианы ручку и переписывает знаки на бумажку. Вдруг в холле появляется Люсьена. Пальто переброшено через руку, она идет от Жанины. Они с Джулией встречаются взглядами. Поколебавшись, Люсьена подходит к ним с хмурым видом. Сама не зная почему, Джулия прячет фотографию за спиной.
– А вот, может быть, Люсьена нам поможет, – говорит Жизель.
Джулия пытается сменить тему, но уже поздно.
– Чем помочь? – неприветливо спрашивает Люсьена.
– Расшифровать подпись. Дайте ей взглянуть! – говорит заинтригованная Жизель.
Скрепя сердце Джулия протягивает снимок Люсьене. Та переворачивает его и бледнеет.
– Ну? – нетерпеливо спрашивает Жизель. – Вы понимаете, что там написано?
Люсьена пристально смотрит на Джулию.
– Может быть, и понимаю, – бурчит она и выходит в сад.
26
Джулия идет за ней.
Люсьена прижимает к себе сумочку и виновато улыбается. Джулия смущена. Она не помнит, чтобы Люсьена улыбалась.
– Мне кое-что напомнила эта фотография.
– Ты знаешь этого мужчину?
– Еще бы мне его не знать!
Джулия садится рядом с ней на скамейку. Люсьена закрывает глаза и некоторое время молчит. Наконец она произносит:
– Не знаю, говорила ли тебе Жанина… Но, пожалуй, время пришло.
Джулия задерживает дыхание. Сердце бьется быстрее. Ей немного страшно, непонятно почему. Люсьена открывает глаза и напряженно смотрит на нее.
– Много ты уже прочла? Покажи мне дневник.
– Он у меня в сумке, – бормочет Джулия. – Зато с собой фотография, вот она.
Люсьена берет снимок своими узловатыми пальцами и переворачивает его. Гладит значки и глухим голосом читает:
– «С Полем в Сен-Мандрье». Это после войны. Господи, какие же они были красивые, молодые…
Люсьена крестится.
– Поль? Кто это, Поль?
Люсьена порывисто вздыхает.
– Кузен Жанины. Она к нему относилась как к брату. Видишь, как они похожи?
Джулия изучает снимок. Может быть, формой рта?
– Они были неразлучны. Поля сбила машина. Жанина так и не оправилась от этой потери.
Джулия смотрит на фотографию с удивлением.
– И что, между ними… Я имею в виду…
Люсьена выпрямляется, широко открыв испуганные глаза.
– Да никогда в жизни! Это же был ее двоюродный брат, peuchère![27] Твоя бабушка очень порядочная женщина, и твой дедушка был любовью всей ее жизни. Он был единственным.
Джулия с улыбкой кивает.
– Мы с Жаниной всегда были не разлей вода, – продолжает Люсьена. – И я знаю, что есть вещи, о которых ей не хотелось бы говорить. Например, о Поле. Дневник она начала вести весной. Я подумала: «Vé[28], Жанина заделалась писательницей». И поддразнивала ее, так, для смеха. Тогда-то у нее крыша и поехала. Такая беда! Как-то захожу к ней, она стоит в халате посреди кухни, молоко убегает из кастрюльки, а она не знает, что делать. Я говорю: «Жанина, милая, что ты творишь?» Она не ответила, но я поняла, что у нее с головой не все в порядке. Я сделала вид, что ничего не заметила, и не стала об этом говорить доктору Пелажио. Дома куда лучше, чем в больнице для умалишенных, поверь мне. Крыша едет – все, пропал человек. В последние недели она становилась все хуже и хуже, бедная Жанина. Té[29], сдается мне, в этом дневнике полным-полно всяких глупостей, память-то ее давно отчалила…
Джулия взволнованно хватает Люсьену за руку.
– Пожалуйста, расскажи о ее молодости. Феликс говорит, что воспоминания могут вернуть ей разум.
– Конечно, можно поговорить. У нас было столько хороших моментов! Я каждый день прихожу к моей Жанине. Она очень мужественная женщина. Честное слово, я тебе таких историй про нее могу рассказать!
Она протирает глаза и, взглянув на полуденное солнце, добавляет:
– Меня ждут в гостинице. Поговорим как-нибудь в другой раз. Можно я возьму? – Не дожидаясь ответа, Люсьена кладет фотографию в карман фартука и уходит, едва махнув рукой на прощание.
Моя Лили!
Я нашла в своих вещах продуктовые карточки. Сейчас кажется, что они похожи на марки. Помню день, когда запретили сладости, а потом маршал Петен объявил, что на каждого новорожденного положено по два килограмма драже. Видела бы ты, как я выпрашивала у мамы сестренку!
Мне тринадцать лет, и покупками занимаюсь я. Не хватает всего, а то немногое, что у нас есть, могут конфисковать. Как мой обруч, который забрали немцы, чтобы сделать вешалки. А я и сказать ничего не могла! Мы слишком напуганы, ходим мимо них по стеночке. И постоянно хочется есть. В дождливую погоду вся деревня выходит собирать улиток. Иногда приходится их есть три дня подряд!
Рано утром я иду занимать место в очереди. На площади встречаю подружек, мы болтаем, старушки вяжут, нам иногда перепадает четыре-пять франков за место в очереди за других. Мама пускает в ход все свое воображение, чтобы разнообразить наше меню. То майонез без яиц, то кофе без кофе… Иногда с фермы присылают мясо, яйца, овощи или муку. Мы делаем вид, что это посылки от любящих родственников, но немцы не зевают.
Зима, цветет мимоза. Я иду в мэрию за карточками, и в животе у меня урчит. Карточки требуют строгого учета, тем более нельзя их терять. У мамы есть толстый кошелек, и я туда складываю все цветные бумажки: карточки на одежду, табак, семена, вино, на школьные товары, была даже карточка на купальный костюм! Милая моя, нетрудно догадаться, что я берегла их как зеницу ока.
По дороге домой я встретила Люсьену. Бедняжке девять лет, но ей с трудом дашь семь. Она выживает благодаря щедрости соседей. Ее мать болеет, и малышка находит себе пропитание как может.
Люсьена, как обычно, гуляет с Жанно под мышкой. Он в ошейнике, который хозяйка ему смастерила из синей ленточки. Кролик ужасно милый, и Люсьена никогда с ним не расстается, даже в школе, боится, как бы не отняли. Кладет его в портфель и насыпает туда немного травы. Об этом знаю только я.
Сидя рядышком в переулке, мы разговариваем о войне, о мальчишках, которые дергают ее за волосы, и играем в кости. Я даю ей свой самокат. А сама сижу с закрытыми глазами, прижав к груди кролика, и слушаю, как самокат стучит по брусчатке. Просыпаюсь от глухого звука – мамин кошелек выпал у меня из передника. Жанно спрыгивает с моих коленей, шевелит носом. Земля подо мной усыпана цветными конфетти. Со сна я не отдаю себе отчет в размере трагедии: пока я спала, Жанно сгрыз половину карточек. Теперь мы сможем купить только немного хлеба и молока. Я рыдаю, но горю уже не поможешь.
Вечером я стою перед отцом, глядя в пол. Не смею посмотреть ему в глаза и пытаюсь найти какое-то оправдание. Он спрашивает: «Что это за животное?» Следы от зубов на карточках говорят сами за себя. Я что-то мямлю, отец злится и требует говорить громче.
– Это Люсьена виновата. Ее кролик все сгрыз.
Отец выслушивает меня молча. Кладет свою трубку на стол и выходит из комнаты. С улицы доносится крик, я узнаю голосок Люсьены, она рыдает взахлеб. Отец вернулся в дом, из кухни раздался глухой звук. С того дня мне в горло не лезет рагу из крольчатины.
27
Джулия, Феликс и Жанина идут по главной аллее маленького сент-амурского кладбища.
Небо серое, но на улице тепло. После Дня Всех Святых на кладбище осталось несколько увядших букетов[30]. Прогулка приятная, а вид на долину просто потрясающий. Джулия и Феликс читают эпитафии, восторгаясь своими находками.