– Лунничаете?
Джулия поднимает голову, не зная, что сказать.
– Да, вы явно лунничаете. Этому слову меня научила Мадлена. Оно означает «погружаться в мысли, улетая далеко-далеко, на Луну».
Джулия слабо и невесело улыбается.
– Слышали новость? Американцы хотят купить наши шапочки! Неплохо, правда? Похоже, у них холодно… Не знаю, я там никогда не была. Вестерны – это не мое. Надо же, американцы, подумать только! Мне даже пришлось купить специальную марку. Почтальонша сказала, что наши шапочки полетят на самолете! Я ни разу не летала на самолете. И мне приятно, что шапочки подышат свежим воздухом! У Билли прибавится работы – теперь нужно, чтобы в нашей он-лавке говорили по-английски.
Взволнованная, она умолкает, рука с сигаркой замирает в воздухе.
– Конечно! Шапочки Мадлены тоже должны говорить по-английски. Как это сделать?
Джулия не отвечает, ее мысли далеко. Сегодня днем, после кастинга, она зашла к Жанине. Только хотела ее поцеловать, как Жанина повернула голову и спросила:
– Как вас зовут?
Джулия не нашлась что ответить. Не замечая чужого горя, Жизель продолжает свой монолог:
– Билли хочет, чтобы мы съехались. Он говорит, что времени на раздумья нет, счастье надо ловить на лету, крепко держаться и лететь вместе с ним.
– Он прав, Жизель. Ваше место не здесь. Вам еще предстоит пережить много чудесных моментов, и я уверена, что Билли сумеет о вас позаботиться.
Жизель ковыряет землю носком туфли и бубнит с серьезным видом:
– Понимаете, я не приношу мужчинам удачи. Я невезучая и дважды была вдовой. Все кончается одинаково: мужчины обещают луну с неба, а потом уходят от нас. А нам, женщинам, остается только говорить о похоронах и менять воду в вазах.
Джулия думает об Антуане. Феликс настаивал, чтобы она с ним поговорила, и вчера она отправилась на рынок. Его фургончик стоял возле бара. Он сидел за столиком с Евой и не видел, как Джулия вошла.
– Но Билли сказал, что рискнет, – продолжает Жизель. – И что даже если ему осталось жить несколько дней, он хочет прожить их со мной. Он сказал, что мы будем жить любовью и скрэбблом. Забавно, да? Любовью и скрэбблом – мне сразу захотелось так жить! Да и в смысле шапочек будет практичнее… Потому что он-лавка – это столько дел! Уж не говорю, как нужно постараться, чтобы как следует сфотографировать Пьеро и Фернана. Эти двое совсем не фотогеничные, зато и весело же с ними…
Джулия не успела подойти. Увидела, как Ева обхватила лицо Антуана руками, и растерялась. В груди как будто что-то сломалось, словно хрустнула ветка.
– Вам не докучает моя болтовня? – спрашивает Жизель. – С другими ведь так не поговоришь. Я не успеваю закончить фразу, а они уже не помнят, что к чему.
Жизель поворачивается к Джулии, обеспокоенная ее молчанием.
– Вы такая бледная. А вы верите в любовь?
Лучше просить прощения, чем разрешения.
После зимы всегда приходит весна.
Настоящие истории любви редки. Борись за то, чтобы их прожить.
Жизнь не всегда легка. Прими это и решительно двигайся вперед.
Люби себя так, как хочешь, чтобы тебя любили другие.
Прощай: жизнь слишком коротка, чтобы тянуть за собой старые обиды.
Все начинается с мечты – верь в чудеса.
51
Джулия паркуется возле бабушкиного дома, не заметив стоящий под оливой фургончик. Не поднимая головы, заходит в калитку. Ищет ключи в сумочке.
– Если что, у меня есть запасные.
Она вздрагивает. Прислоняется к дверям. В приближающейся темной фигуре узнает Антуана.
– Ты меня напугал.
– Прости, я не хотел.
Съежившись, скрестив на груди руки, Джулия стоит неподвижно. Холодный ветер задувает под пальто, пробирает до костей.
– Ты не отвечаешь на звонки и сообщения. И я подумал, может, здесь удастся с тобой поговорить.
Ее сердце быстро бьется, но губы упрямо молчат. Внутри идет странная борьба – пока верх одерживает гордость. Антуан подходит и садится на поросшие мхом ступени.
– Ты не против, если я закурю?
Джулия не отвечает. Помявшись, неохотно садится рядом. Но не вплотную. Она смотрит вдаль. Завиток дыма растворяется в вечернем воздухе.
– Как там твоя бабушка?
Она стискивает зубы.
– Плохо.
– Мне очень жаль.
– Зачем ты пришел? Выразить сочувствие? А твоя бабушка как?
Тон язвительный, резкий. Непонятно, откуда в ней столько злости.
– Тоже не очень.
– Это она тебя послала?
Антуан молчит, обескураженный вопросом.
– С чего ты…
– Не корчи из себя святую невинность. Ей ведь очень удобно, что Жанина уже плохо соображает, да?
– Не знаю, но она в машине. Хочет с тобой поговорить.
Джулия осеклась. Этого она никак не ожидала. Встреча ее пугает. Чего можно ждать? Антуан заглядывает ей в глаза.
– Джулия, мне очень жаль.
Джулия молчит. Он собирается с духом.
– То, что случилось в последнее время, показало меня не с лучшей стороны…
– Да уж… Но ты, я полагаю, нашел, с кем утешиться…
– Ты о Еве?
Джулия встает. Он хватает ее за руку. По позвоночнику пробегает дрожь.
– Перестань! У меня никого нет, и ты это знаешь. Ева – просто подруга, с кучей проблем, но подруга. И даже захоти она большего, этого бы не было.
– Ну конечно!
– Открой глаза! – заводится Антуан. – У меня в жизни ничего нет! Только трюфели, собака, Люсьена и старик Флавио! Ничего! А все почему…
Его лицо мрачнеет. Джулия сердится на себя и не решается возражать. Одиночество, о котором он говорит, ей знакомо. Она сама давно так живет. Луна бросает тени на его лицо. Джулия разглядывает трехдневную щетину, сжатые челюсти, играющие желваки. Антуан напряжен и настроен решительно. «И этот порыв, – думает она, – этот порыв ему очень идет».
– Теперь про Люсьену, – продолжает Антуан. – Честно говоря, я не знаю, что между вами происходит, и не уверен, что это мое дело. Люсьена чувствует себя плохо и не говорит почему. Она моя бабушка, и она мне дорога. Но и ты мне дорога. Больше, чем ты думаешь.
Он подыскивает слова.
– Джулия, правда в том, что я тебя не ждал. Ты возникла посреди моих проблем со своим парижским выговором и блокнотом на спирали. Пришла без предупреждения. Твои веселые глаза, «Фантометта»… Я думал, в моей жизни нет места ни для кого. Я закрыл дверь, а ты влезла через крышу. Я не видел, как ты вошла. Мы с тобой как две планеты, которые сближаются раз в сто лет, как солнечное затмение – такая редкая и мощная штука, что нужно надеть темные очки, чтобы не ослепнуть.
Джулия застигнута врасплох.
– Прости, если у тебя сложилось впечатление, что ночь, которую мы провели вместе, ничего для меня не значила, нет, вовсе нет. Мы двое – это реально. Возникло что-то хрупкое и внушающее надежду. Признаюсь, что меня это пугает, я просто в ужасе. Меня никто не предупреждал, что в жизни может случиться такая встреча. У меня нет рецепта, нет ответов, и я ничего не могу пообещать наверняка, но уверен: если ты дашь нам шанс, я его не упущу.
Джулия потеряла дар речи. Это он ей говорит? Он, со своими грязными ногтями и непредсказуемыми перепадами настроения. Со своим псом, трюфелями и Провансом. Что у нее общего с Антуаном? Внутренний голос бьет тревогу и торопит в убежище: Антуан скоро отчалит, нужно быть к этому готовой. Джулия задохнулась, окаменела от бушующего в груди шквала.
– Так и будешь молчать? – Антуан вздыхает. – Я подожду в машине.
Он уходит в темноту. Джулия остается сидеть на ступеньке. Она не может сформулировать ни одной мысли. Вдруг ее словно током ударило. Она вспомнила всех, кого бросила из страха, что однажды они бросят ее. Ее романы, убитые в зародыше из страха, как бы не обжечься. А вот бабушка храбро шла по жизни. Джулия чувствует себя трусихой, ей стыдно. Смогла бы она написать такой дневник? Хватило бы у нее духа встретиться со своими воспоминаниями, подвергнуться осуждению и вступить в борьбу с самой собой? Или, столкнувшись с болезнью, она бы сдалась – в ожидании, когда все рассыплется в прах?
Настоящие истории любви редки. Борись за то, чтобы их прожить.
Джулия догоняет Антуана и берет его за руку. Ветер с холмов разносит по всей округе ароматы горных трав и кустарника. Жужжание насекомых, сырость листвы, шепот деревьев. И тепло его кожи.
– Я тоже не ждала тебя…
Теперь она подыскивает слова.
– За эти десять дней я узнала о себе больше, чем за тридцать лет своей жизни. И не понимаю, где я, не могу поверить, что так долго шла рядом с самой собой. А теперь я отпустила поводья и иду вслепую.
Сердце стучит так сильно, что, кажется, удары эхом отдаются в небе. Антуан подходит к ней и прижимается лбом к ее лбу.
– Меня тоже это пугает, – шепчет Джулия.
– Фантометту не испугать.
Она засмеялась, и с ее ресниц скатилась слеза. В задушевной темноте благоухающего вечера Антуан бесшумно притянул к себе Джулию и поцеловал.
– Не знаю, куда мы идем, но думаю, нам лучше идти вместе.
52
Наступило утро, а Люсьена и Джулия так и сидят на кухне.
Пожилая женщина держит в руках остывшую чашку. У Джулии красные глаза, обведенные темными кругами. Она ставит кофейник на плиту. Бросает взгляд на стенные часы.
– Ты должна с ней поговорить.
Люсьена не реагирует, она похожа на человека, который выжил после землетрясения, но потерял много крови. Или на спасенного из морской пучины. Уж лучше бы она тогда утонула, думает Люсьена.
Джулия поближе пододвигает стул. Разглядывает осунувшееся угловатое лицо, восковую кожу, выбившиеся из пучка тонкие волосы. Это лишь тень прежней Люсьены. Джулия впервые берет ее за руку.
– Никогда не бывает слишком поздно.
Люсьена медленно поворачивается к ней и долго разглядывает, потом качает головой. Молча выпив кофе, они закрывают за собой дверь маленького домика. Антуан спит в гостиной.