На окрестных приисках всегда знали, когда предстоит освобождение группы женщин с Эльгена, и к этому времени съезжались женихи.
Когда Соня Больц, сложив “форму А” вчетверо, благоговейно увязывала её в платок, к ней подошёл рослый детина в лохматой меховой шапке и хрипловато сказал:
— Я извиняюся, гражданочка… Вы освободилися? Ну и лады… Сам-то я с Джелгалы. Человек, хошь кого спросите, самостоятельный. Желаю обменяться мнением…
Соня критически осмотрела претендента и задала несколько неожиданный вопрос:
— Скажите, а вы — не еврей?
— Нет, гражданочка, чего нет, того нет… Врать не стану… Сами-то мы сибирские, с-под Канску…
— И чего это я спрашиваю, — вздохнула Соня, — откуда взяться вольному еврею на этой проклятой земле! Ещё хорошо, что вы не этот… каракалпак…
И после небольшой паузы исчерпывающе добавила:
— Я согласна.
Смешнее всего, что эта пара прожила потом долгие годы в добром согласии, а в пятьдесят шестом, после реабилитации, супруги вместе выехали в Канск».
Об эльгенской «ярмарке невест» пишет и Варлам Шаламов в рассказе «Зелёный прокурор». Павел Михайлович Кривошей освобождается из лагеря без права выезда с Колымы, устраивается по специальности на один из заводов в качестве инженера-химика:
«Поработав неделю, он взял отпуск “по семейным обстоятельствам”, как было сказано в документе.
— За женщиной еду, — чуть улыбнувшись, сказал Кривошей. — За женщиной!.. На ярмарку невест в совхоз “Эльген”. Жениться хочу.
Этим же вечером он возвратился с женщиной.
Около совхоза “Эльген”, женского совхоза, есть заправочная станция — на окраине поселка, на “природе”. Вокруг, соседствуя с бочками бензина, — кусты тальника, ольхи. Сюда собираются ежевечерне все освобождённые женщины “Эльгена”. Сюда же приезжают на машинах “женихи” — бывшие заключённые, которые ищут подругу жизни. Сватовство происходит быстро — как всё на колымской земле (кроме лагерного срока), и машины возвращаются с новобрачными. Подробное знакомство при надобности происходит в кустах — кусты достаточно густы, достаточно велики.
Зимой всё это переносится в частные квартиры-домики. Смотрины в зимние месяцы отнимают, конечно, гораздо больше времени, чем летом».
Та же Евгения Гинзбург печально отмечала в «Крутом маршруте»: «Трудно проследить, как человек, загнанный бесчеловечными формами жизни, понемногу лишается привычных понятий о добром и злом, о мыслимом и немыслимом. Иначе откуда же в деткомбинате такие младенцы, у которых мама — кандидат философских наук, а папа — известный ростовский домушник!»… А если подумать: так ли это плохо, когда домушник и кандидат философских наук дают жизнь новому человеку, а может быть, даже создают новую семью (как Надя — специалист по скандинавским языкам)? Может, это смешение самого утончённого и самого низкого — и есть настоящая Россия?
Как танго о Родине превратилось в танго о таёжной трассе«Не печалься, любимая»
Чередой, за вагоном вагон,
С мерным стуком по рельсовой стали,
Спецэтапом идёт эшелон
С пересылки в таёжные дали[27].
Заметает пурга паровоз,
И на окнах — морозная плесень,
И порывистый ветер донёс
Из вагона печальную песню:
Припев:
«Не печалься, любимая,
За разлуку прости меня,
Я вернусь раньше времени,
Дорогая, клянусь!
Как бы ни был мой приговор строг,
Я взойду на родимый порог,
И, тоскуя по ласкам твоим,
Тихо в дверь постучусь».
Здесь на каждом вагоне — замок,
Три доски вместо мягкой постели,
И, закутавшись в сизый дымок,
Нам кивают угрюмые ели.
Среди диких обрывистых скал,
Где раскинулись воды Байкала,
Где бродяга судьбу проклинал,
Эта песня угрюмо звучала:
Припев.
Завернувшись в бушлат с головой,
Проезжая снега и болота,
На площадках вагонов конвой
Ощетинил свои пулемёты.
Мчался дальше и дальше состав,
Убегали угрюмые ели,
Но, угаснуть надежде не дав,
Всю дорогу колёса нам пели:
Припев.
За пять лет трудовых лагерей
Мы в подарок рабочему классу
Там, где были тропинки зверей,
Проложили таёжную трассу.
Утопали в снегу трактора,
Даже «Сталинцу»[28] сил не хватало,
И тогда под удар топора
Эта песня о милой звучала:
Припев.
Подарок Петру Лещенко
Песня «Не печалься, любимая», которую часто называют также «Спецэтап», — одна из самых пронзительных, искренних лагерных песен. По художественным достоинствам, профессионализму её текст можно сравнить разве что с «Ванинским портом». Эти две песни стоят особняком от всех других произведений песенного фольклора арестантов. Традиционным шлягерам свойственны мелодраматизм, шаблонные обороты («и я заметил блеск твоих прекрасных глаз», «навеки верность сохранить») и ситуации («платком батистовым слезу утрёшь»), примитивные рифмы и пр. «Спецэтап» (как и «Ванинский порт») — точное, эмоциональное отражение реальности, пропущенное через душу. И оно создано рукою мастера.
Время появления этого шедевра можно отнести к середине 1940-х годов. Известна и песня, которая подвигла неведомого сочинителя к созданию «Спецэтапа». Это — танго «Тоска по Родине», связанное с именем певца Петра Константиновича Лещенко. В истории русского песенного искусства и эстрады имя это стоит в одном ряду с именами Вадима Козина, Изабеллы Юрьевой, Юрия Морфесси, Аллы Баяновой и других выдающихся исполнителей. Незаконнорожденный сын малороссийской крестьянки, Пётр Константинович ещё в младенчестве с матерью переехал в Кишинёв (март 1899 г.), где получил музыкальное образование в церковном хоре. Затем — Первая мировая война, школа прапорщиков, ранение, госпиталь в Кишинёве… Когда Лещенко в 1918 году выписался из госпиталя, Бессарабия была присоединена к Румынии, и молодой человек стал румынским подданным.
Как танцор и певец Лещенко стал выступать в различных труппах, добрался до Парижа, где познакомился со своей первой женой — латышской артисткой Жени Закитт. Они выступают вместе, дают гастроли в городах Европы и Ближнего Востока, затем — Кишинёв, Рига… В Риге певец знакомится с композитором Оскаром Строком, исполняет его знаменитые «Чёрные глаза», «Синюю рапсодию», «Скажите, почему», другие танго и романсы. Приходит успех. Пластинки Лещенко издают в Германии, Румынии, Латвии, певец заключает контракт с румынским филиалом английской фирмы звукозаписи «Columbia». В 1933 году Лещенко с семьёй обосновался в Бухаресте, выступал с ансамблем «Трио Лещенко» (супруга и две сестры).
Летом 1941 года Румыния, будучи союзницей Германии, начала боевые действия против СССР. Пётр Лещенко призван в румынскую армию, несмотря на его попытки уклониться. В декабре 1941 года певец получает приглашение от директора Одесского оперного театра с предложением выступить в оккупированной румынскими войсками Одессе. В мае 1942 года он даёт здесь несколько концертов, знакомится с юной студенткой Одесской консерватории Верой Белоусовой, через два года женится на ней, разведясь с первой женой. С 1942 по 1944 год на фронте в составе военной артистической группы выступал перед румынскими солдатами и офицерами. Впрочем, с сентября 1944-го, после входа в Бухарест Красной Армии, Лещенко давал концерты в госпиталях, воинских гарнизонах, офицерских клубах для советских солдат. С ним выступала и Вера Лещенко.
Песни Петра Лещенко обретают огромную популярность не только в советских войсках на освобождённой территории Европы, но и по всему Советскому Союзу. Что не спасло певца и его вторую жену от репрессий. Органы госбезопасности арестовали Петра Константиновича в марте 1951 года, а в июле 1952-го последовал арест Веры Белоусовой-Лещенко. Как следует из допросов певца, он проходил «свидетелем» по делу жены, обвинённой в «измене Родине». Но вероятнее всего, сам Лещенко был обвиняемым по другим делам: ведь фактически он числился офицером румынской армии и — пусть опосредованно, в качестве артиста — принимал участие в боевых действиях против СССР. Во всяком случае, Вера Белоусова-Лещенко, приговорённая 5 августа 1952 года к смертной казни (которую заменили 25 годами лишения свободы), в 1954 году вышла на волю — причём со снятием судимости. А её супруга-«свидетеля» продолжали содержать в румынских тюрьмах. Умер Пётр Лещенко в тюремной больнице Тыргу-Окна 16 июля 1954 года. До сих пор материалы по его делу засекречены.
Всё это имеет непосредственное отношение к теме нашего очерка. Ведь с 1945 года и вплоть до самого ареста певца танго «Тоска по Родине» (его называли также «Я тоскую по Родине», «Письмо из Румынии», «Златокудрая») было визитной карточкой Петра Лещенко. Этой песней он завершал каждый свой концерт. Вот что вспоминал об одном из таких выступлений журналист и писатель Григорий Кипнис:
«Лещенко объявляет следующий номер:
— Самое дорогое для каждого человека, — говорит он, — это Родина. Где бы ты ни был, куда бы ни заносила тебя судьба.
О тоске по Родине и споём мы с моей женой Верой Белоусовой-Лещенко.
И тут она начинает своим сильным голосом под собственный аккомпанемент аккордеона:
Я иду не по нашей земле,
Просыпается синее утро…
А когда заканчивается первый куплет, включается Пётр Лещенко с гитарой, и припев они поют в два голоса — поют задушевно, с искренним и нескрываемым страданием:
Я тоскую по Родине,