— Убирайся, скотина! — прохрипела воительница, бледнея с каждой секундой. — Но знай — мы этого так не оставим! Макар все узнает, и «Побратимы» вас из-под земли достанут!
— Я не виновен! — выпалил в сердцах и тряхнул кулаком. — И готов доказать это! Арграхира, отбой!
Суккуба обмякла, втянула когти и попятилась за спину, шепнув коротко, но емко:
— Ой, дура-а-а-к...
Кисло улыбнулся и проворчал:
— Вовсе нет. Ведь у меня лучший адвокат на свете.
Хира хмыкнула:
— Боюсь, до суда дело не дойдет.
— Пошел вон! — рявкнула Валька, все еще не понимая, чего от нее хотят.
— Я сдаюсь, слышишь?! И хочу лично поговорить с вашим вожаком — пусть он рассудит.
— Врешь ты все! Очередная уловка! Хочешь, небось, наше логово раскрыть!
— Тогда давайте встретимся на раскопках, в первой комнате. Берите всех, кого захотите.
Евгения подняла трость, выпрямилась и растерла слезы тыльной стороной ладони.
— Нет, — с непривычным и оттого вдвойне дискомфортным холодом произнесла брюнетка. — Еще не хватало, чтобы смылся под шумок. Идешь с нами. Если правда не виноват — за убежище бояться нечего. А если же соврал... — она выдержала многозначительную паузу, — то уже ничего не расскажешь.
— И как пойду в город с суккубой?
Жрица хмыкнула.
— А с чего ты взял, что нам туда?
Конечно, ничто не мешало воспользоваться предложением и уйти, но вот вопрос — как далеко? И долго ли протянем, когда на нас начнут охоту все, кому не лень? Уж лучше обелить имя, избавиться от розыска и заручиться поддержкой вменяемых игроков — и кто знает, вдруг с их помощью удастся сорвать все маски и наказать неадекватов. Да, рисковал, но не так сильно, как отправляясь в никуда с половиной Эльфера на хвосте.
Двуколку пришлось оставить — пока бодались с пехтурой, лучники слезли с башни и умыкнули все реликвии. Женя подняла крышку, заглянула в сундук с видом босса из «Криминального чтива», открывшего заветный чемоданчик, и со всей дури захлопнула. Привалилась спиной к пустому ящику, подставила бледное лицо солнцу и протяжно выдохнула.
Там же, у телеги, нашло последнее пристанище и мое снаряжение — доспех и сабля, хотя разоружать демониста все равно что выбрасывать за борт рядового матроса в надежде, что корабль потеряет боеспособность. Но и тут девушки выкрутились, пустив нас вперед и взяв мою спину на прицел томагавка: Вальхалла дрожащим голосом прямо заверила: если бесовка дернется — мне конец. Хира тут же топнула, качнула бедром и звонко врезала себе по заднице, но воительница вместо обещанной кары лишь вздрогнула и отшатнулась.
— Держи свою тварь на поводке, — пробурчала рыжик из-за спины подруги.
— Не могу, — улыбнулся и развел руками. — У нее нет поводка. Серьезно, девчат — расслабьтесь. Если бы хотел вас убить, сделал бы это уже двадцать раз.
— Понравилось прикидываться ботом? — с презрением бросила Евгения. — Много моджо накопил?
— Ну... Если бы не моджо, нас бы порешили наемники.
— На вопрос ответь.
— Слушай, — резко обернулся, напугав валькирию сильнее суккубы — бедолага аж отпрыгнула, прижав к груди топорик. Но ее пляски мало волновали, а вот колючий взгляд льдисто-голубых глаз — еще как. Не упуская их из виду (хотя выдержать лавину укоризны, злости и обиды ой-как непросто, особенно мне), произнес четко и уверенно, как перед судьей, лишая собеседницу малейшего повода усомниться в словах: — Я притворялся не для того, чтобы подсматривать. Ты сама показывала плакаты. Слышала, сколько за меня назначили. И да — я видел, но не пялился.
— Неужели? — Женя фыркнула.
— Брешет как скотина, — злорадно произнесла Хира, скрестив руки на груди.
— А ее вообще не слушайте. И не забывайте: я открылся, чтобы вас спасти. Не зная наверняка, что вы согласитесь на справедливый суд, а не сразу же вонзите топор в макушку.
— В этом плане мы квиты, — жрица сощурилась, как ковбой перед дуэлью. — А об остальном еще поболтаем.
Через пару часов вышли к Ш’тин километрах в десяти ниже Эль-Гедона. В неприметной бухте, окруженной со всех сторон ивами и камышом, бортом к берегу лежала на мели старая двухпалубная баржа, похожая на востроносый кирпич. К ней вел шаткий причал с пустующей коновязью, и, несмотря на «заброшенный» внешний вид, на судне имелось все необходимое и для длительного проживания, и для не менее длительной обороны.
Фальшборт нарастили бревнами до высоты человеческого роста и прорубили узкие бойницы, отчего издали баржа казалась полузатопленным острогом и навевала не самые приятные воспоминания. Посреди верхней палубы приладили мачту с укрепленным «вороньим гнездом» — удобная позиция для стрельбы и наблюдения за крутым суглинистым берегом. Под «балконом» стояли клети с песком и ведра дождевой воды на случай пожара. На носу приколотили круглый стол с подковообразной скамьей для отдыха и посиделок на свежем воздухе.
В корме же виднелся скошенный окованный сталью люк, способный выдержать не один удар тарана. На среднем ярусе примостили чугунную печурку, гамаки и еще один стол — длинный, с плетеными стульями. Здесь же хранили припасы в ящиках и бочках — и, судя по гирляндам сушеной рыбы и солонины во весь борт, «Побратимы» клали на законы Гильера большой и толстый шестопер — а это уже плюс. Значит, мы на одной стороне.
Из-за снеди в убежище тесновато, но отнести часть добра на законное место — в трюм — не представлялось возможным из-за воды, кое-где доходящей до коленей. Решетки и цепи красноречиво рассказывали о темном прошлом судна — перевозке рабов, и в то же время все вокруг олицетворяло подвиги славного прошлого, когда клан в боях и абордажах вызволял пленников.
Нам с Хирой вручили масляный светильник и заперли в крайней от лестницы клетке, где влага плескалась у щиколоток — и на том спасибо. Кормить не стали, но обнадежили, что сидеть в «обезьяне» придется недолго — ранним вечером вернутся соратники и решат, как с нами поступить. Мебели в нашем романтичном номере для двоих не было, но я выловил доску и приладил между поперечными прутьями — получилась узкая угловая скамья.
— Зато крыс нет, — неловко подбодрил сопящую суккубу, стоящую лицом к двери со скрещенными руками.
— Лучше б были, — спустя несколько секунд донеслось из полумрака. — Хоть пожрали бы.
— Присядешь? — похлопал по дереву рядом с собой.
— Постою, — демоница усмехнулась наивной попытке флирта. — Чай не тыща лет.
— Скажи лучше, товарищ адвокат, как доказать невиновность?
— Не знаю, — Хира пожала плечами, продолжая сверлить взглядом противоположный ряд камер. — Макар — человек, а нас ждет не заседание, а сходка. Этакий суд присяжных, на котором нет шанса победить.
— Почему?
— Потому, что нет вещественных доказательств. Только слово против слова. И как думаешь, кому охотнее поверят — залетному демонисту или своим соратникам? Женя выступит против тебя. Вальхалла поддержит подругу. У остальных вообще нет никаких причин сомневаться в девушках. Но даже это — не проблема. Беда в том, что ты снова доверился людям. Хотя один верный друг, — прислужница показала пальцами кавычки, — уже всадил нож в спину. Буквально.
— Ты не права, — решительно сказал я. — Теперь у нас есть шанс. Если бы сбежали — нас и слушать бы никто не стал. Бошки в мешок — и за наградой.
— Как знаешь, — напарница развела руками. — Выбор твой — и последствия тоже. Мне-то что — вернусь в Нижний мир, а вот у тебя дополнительных жизней нет.
— И не жалко будет? — пробубнил с наигранной обидой. — Вот совсем ни капельки?
— Дураков жалеть — вместе с ними гореть, — философски изрекла суккуба.
— Неблагодарная ты, — откинулся на решетку и зевнул. — Что ни делай — все не так.
— Потому что и делаешь все не так! — огрызнулась девушка. — Вообще без понятия, как тебя в демонисты занесло. Жрец или рыцарь — куда ни шло, но... — она шумно выдохнула и свесила голову. — Плевать. Делай, как знаешь.
— Хира.
— Че?
— Рад, что мы снова вместе.
Ожидал порции ругани, возмущений или коверканий слов, но вместо этого спутница с печалью в хриплом голосе произнесла:
— Боюсь, это ненадолго.
Наверху скрипнула створка, и доски потолка заскрипели от тяжелой поступи. Макар (а в том, что явился именно рыцарь, сомневаться не приходилось) о чем-то зашептал с девушками, но в исполнении накачанного лохмача шепот звучал как гул барабана. Одна из соратниц (кажется, Женя) вскрикнула, но бугая это не остановило, и ускорившийся топот перетек на лестницу в трюм.
— Ой-ой, — протянула суккуба и отошла от двери.
И вовремя — амбал налетел косматым торнадо, пуча глаза и пыхтя как паровоз, и рывком распахнул решетку, даже не заметив жалобно крякнувший навесной замок. Не успел и слова сказать, как схватили за грудки, приподняли, будто младенца и так впечатали в стену, что в глазах потемнело, а миг спустя расцвело радужными искрами.
— Сука! — медведем прорычал качок, брызжа слюной в лицо. — Ты что с Женькой сделал?!
— Макар! — виновница торжества слетела по лестнице и захлюпала трюмной водой. — Стой!
— Я из тебя душу вытрясу, урод! — на каждом слове рыцарь стучал мною по доскам, а я болтался тряпичной куклой и ничего не мог поделать, а если бы попытался позвать прислужницу, то скорее всего откусил бы кончик языка или разбил зубы.
— Макар! — жрица схватила разошедшегося друга под локоть и потащила из камеры, но даже с помощью повисшей на другой руке Вальхаллы не смогла покачнуть верзилу.
И только живительный удар тростью по затылку вернул вожака в чувство, а мои стопы — на бренную землю.
— Дай ему объясниться, — попросила брюнетка. — Пожалуйста.
Хиру заперли в соседней клетке, а меня с могучей пятерней на шее сопроводили на среднюю палубу и усадили за стол — прямо под серо-стальные очи главного побратима. И хотя медведь малость успокоился, все равно зыркал из-под навеса косматых бровей так, словно я не увидел подругу голышом (прошу заметить — совершенно случайно), а надругался над бедняжкой особо извращенным образом. Пудовые кулаки в татуировках с иероглифами не находили себе места, так и норовя пододвинуться поближе к пленнику, а покрасневшие ноздри раздувались как у самца гориллы в брачный период. Впрочем, этот неандерталец не очень-то далеко ушел от мохнатого сородича.