– Да всё нормально! Не парься! – перебила его я.
Во-первых, отведённая мне светлица располагалась на втором этаже, а, значит, нам по пути. Во-вторых, мне с детства нравилось помогать кому-то. У меня дома всегда находилось место для щенков с перебитыми лапами, которых у меня хватало энтузиазма вылечить и обогреть, и для брошенных кем-то игрушек: я пришивала им пуговицы вместо утраченных глаз. Пупсы попадались тоже, им я шила одежду из старых папиных носков, но о таком крупном, обаятельном и бородатом индивиде я не грезила даже в самых смелых мечтах. Мы поднялись наверх, и всё это время Ванадий опирался на моё плечо, тяжело и прерывисто дыша. В покоях он нежно и учтиво поцеловал мою руку со словами:
– Вы самая добрая и приятная женщина в этом суетном и озлобленном мире! Я у вас в долгу и хочу в знак признательности преподнести вам эти цветы, такие же эффектные и неповторимые, как вы сами!
Он с трудом дохромал до стола, на котором стоял цветочный горшок с благоухающим розовым кустом, имевшим несколько отростков с великолепными фиолетовыми розами, на лепестках которых серебрились и сверкали дивные капли росы, и, срезав одну из веточек, протянул цветы мне.
– Я привёз их из моего личного питомника, в подарок княжне Гориславе, но буду очень рад, если и вы окажете мне честь, посадив их у себя в саду, или, как здесь говорят, в огороде, – сказал он. – Нужно только сперва поставить их в воду, чтобы они дали корни.
– Вот спасибо, милок! – сказала я, поражённая этим романтичным жестом и смущённая пристальным взглядом Ванадия.
Розы казались мне чем-то родным, будто пришедшим из моего мира, ведь в Запенде были только полевые цветы, и потом, мне так давно не дарили даже полевых. В этом смысле Ванадий попал, что называется, в нерв! А ещё эти восхитительные розы издавали тонкий волнующий аромат.
– Ты, королевич, повели, чтобы льда принесли! Нужно его поместить на больное место, – добавила я, прижимая цветы к груди.
Королевич кликнул слуг, и из соседней комнаты на его зов вышла горничная кукольной красоты, одетая в заморское платье. Уж такая она была пригожая, как фея! Одно только показалось мне странным: роскошное платье было подпоясано верёвкой, декорированной под дизайнерский поясок. Ну да о вкусах не спорят! Выслушав Пупса, горничная с восхитительным изяществом присела в глубоком реверансе, а потом побежала искать лёд. Вернее, даже не побежала, а будто полетела – такая лёгкая у неё была поступь, нечеловеческая какая-то, как мне показалось.
– Ну, прощавай, друг любезный! Выздоравливай! – сказала я.
Пора, как говорится, и честь знать. Через некоторое время я вошла в отведённую мне и моим сопровождающим светлицу с цветами в руках.
– Ягуня! – Воронесса бросилась ко мне, шелестя крыльями. – Как ты долго! мы уж не знали, что и думать. Бардадым на выручку скакать хотел!
Я положила цветы на стол и погладила ворону по голове, чем вызвала удивлённое и радостное карканье. Наверное, Яга так никогда не поступала.
– Я всё-таки потратила немного живой воды! – честно призналась я.
– Так и знала, что не удержисся! Ты ж только вид делаешь, что злобная, а на самом деле у тебя доброта на лбу написана! – констатировала ворона. – Жалко, что у нас народ такой неграмотный, никто прочитать не может, а то б орден тебе дали, как пить дать.
Я весело улыбнулась и поискала глазами Бардадыма, а когда нашла, вскрикнула от неожиданности: оборотень, находясь уже в образе козла, сосредоточенно жевал одну из роз моего букета, словно дегустатор деликатесов.
– Ты что, Ягуня?! Это ж обычная проверка на враждебное влияние! – объявила Воронесса, должно быть, собираясь выгородить Бардадыма.
– Ядов нет, порча не-е-е-е-е обнаружена, – констатировал мой телохранитель, глубокомысленно закатив красные глаза. – Но лучше эту траву заморскую выбросить! Ме-е-е-е-ера предосторожности! Странная она какая-то: пахнет чем-то не нашим, и вкус такой сладкий, аж жуть!
Воронесса в знак согласия клюнула одну из капель, и та разлетелась на множество мелких брызг.
– Как это – выбросить?! – возмутилась я. – И не трава это вовсе, а цветы! Подарок от королевича! Много ты в запахах понимаешь! И вообще, о вкусах не спорят!
– Время сейчас неспокойное! – мягко возразила Воронесса, прикрыв крылом рот собиравшемуся яростно спорить со мной козлу-телохранителю. – Нам тут не рады, мало ли что, Ягуня. Подарки-то не всегда от чистого сердца дарятся! Порой в самой безобидной вещице можно такие заклинания распознать, что диву даёшься!
– Но Бардадым же не обнаружил никаких подозрительных заклинаний! – заметила я.
– Это и странно! – прокаркала Воронесса. – Я тут недавно с одним придворным павлином познакомилась, в смысле, он при дворе королевском живёт. Так вот, он говорит, что королевичи и им подобные прынцы просто так никому ничего не дарят, потому как натура у них испорченная, выгоду искать приученная.
– Но Ванадий не такой! – возразила я, вспомнив трогательно-нежное выражение тёмных глаз королевича.
– Вот и проверим! – сказала Воронесса. – От него ж не убудет!
Умом я понимала, что ворона права: я же совсем не знаю этого Пупса, пусть он и показался мне очень милым! Пожалуй, правда, стоит проявить осторожность, хотя всё во мне противилось этому решению. Ну вот разве можно выбросить такие розы?! Это же эстетическое преступление! И потом, вдруг их найдут, и тогда королевич обидится, ещё и дипломатический скандал спровоцируем. В результате мы решили до утра выставить цветы за окно. Там как раз можно было поместить их на крыше нижнего яруса, и ёмкость нашлась подходящая – колода, в которой плескалась дождевая вода. Перед сном я ещё раз взглянула на розы. В свете луны они казались волшебными цветами – самыми сказочными и небывалыми, как в одной детской песенке. Росинки поблёскивали на их лепестках, словно стразы Swarovski. Какая утончённая, даже какая-то колдовская красота, совершенно не характерная для простых потребностей и нравов в Запенде!
Спала я беспокойно, вздрагивая от каждого шороха, и мне снова снились кошмары. Кажется, стресс от попадания в чужое тело сильно сказался на моей психике. В какой-то момент мне удалось сделать сновидение осознанным, и я будто проснулась внутри собственного сна, но всё равно не могла обрести контроль над происходящим. У меня было ощущение, что я попала в чужой сон, которым управляю не я, а кто-то извне, чья воля оказалась сильнее моей, а умение владеть сновидением граничило с виртуозностью. Этот кто-то будто пустил корни во мне. Действие сна происходило в моей светлице, но я видела всё со стороны.
Меня преследовало ощущение, что моя душа вышла из тела и зависла над ним, наблюдая, как оно недвижно лежит на ложе. Пошевелиться было просто невозможно, не говоря уже о том, чтобы как-то изменить сон. Но самый главный страх заключался совсем не в этом, а в том, что на меня надвигалась та самая тень из прошлого сновидения. Что она шептала тогда? Стоило только задать себе этот вопрос, как звук повторился – бесконечно вертящийся по кругу «ЮЧКЛ». Какое странное слово! От охватившего меня страха я не могла понять его значение, а тень медленно, но верно подбиралась всё ближе. Её движение будто сдерживалось чем-то невидимым для меня, но полностью остановить мой кошмар это не могло.
Я пыталась звать на помощь, но крик, казалось, натыкался на препятствие, замирая в груди. Бардадым и Воронесса были совсем рядом, но пребывали в каком-то ступоре, не реагируя на мои попытки. И когда тень уже наваливалась на меня сверху, будто обволакивая тёмными нитями кошмара и погружая в тёмный короб, крышка которого медленно закрывалась, из памяти всплыли два слова: «Рагне Стигг». Стоило мысленно произнести их, как где-то на краю восприятия, на изнанке страха послышался стук топора, и вскоре лезвие секиры врезалось в темноту, разрубая её, чтобы впустить тонкий луч света.
– Просыпайся! – громко прозвучал бас орка, будто кричавшего это мне в ухо, хотя самого зелёного гиганта не было видно. – Просыпайся!
И я проснулась с криком, подпрыгнула почти до потолка, а потом шумно перевела дух. Жуть какая! Приснится же! Тут заикаться начнёшь! Надо было срочно провести рефлексию, чтобы разгадать, какое послание зашифровало моё бессознательное в увиденном сне. Скорее всего, образ орка – это архетип, символизирующий здравый смысл. Хотя… Я осмотрелась по сторонам, постепенно начиная адекватно воспринимать реальность. В светлице не было ни души. Бардадым и Воронесса куда-то подевались, а за окнами слышались крики и звуки боя. Я вылезла на крышу нижнего яруса, желая просто окинуть взглядом окрестности, чтобы понять, что, собственно, происходит, но вместо этого поскользнулась на гладком тёсе и съехала вниз, как бобслеист, впопыхах забывший сани, и успела огласить окрестности бравым воплем:
– А-а-а-а-а!
Этот заезд прочно вошёл в историю Запенди, крепко запомнившись всем очевидцам, которых было немало. Я успела только разглядеть, что вся княжеская дружина яростно сражается с какими-то неопознанным летающими чудищами. Спросонья они показались мне мощными крылатыми змеюками с двумя хоботами и птичьим клювом. Может быть, я всё ещё сплю? Яробор, как и положено командиру, был на передовой, умело орудуя палицей направо и налево. Рядом с ним храбро сражались Дубыня Звезданович, крушивший врагов мечом, Бардадым в самом своём воинственном воплощении, припечатывавший дубиной всех особенно рьяных змеюк, и… Ух ты! Кто это там?! Сперва я не поверила своим глазам: среди отряда княжеских гридей затесался зелёный гигант, мастерски владевший секирой. Наш человек, то есть наш орк!
Впрочем, радоваться было рано! Несколько нападавших бились в агонии на земле, но целая туча таких же продолжала атаковать с воздуха. Стрелы и копья княжеских гридей не причиняли вреда этим крылатым тварям. И тут в самый разгар боя я вылетела прямо в центр сражения, эффектно соскользнув с крыши, словно с трамплина, чем произвела фурор как среди людей, так и среди змеюк. Тому, конечно, способствовал фактор внезапности и мой бесспорный бабояговский авторитет, но не последнюю роль сыграл и эффектный разрез от бедра, образовавшийся на правом боку моей рубахи после того, как она зацепилась за какой-то выступ на крыше. Теперь моё появление можно было назвать не только сумасбродным, рискованным и смелым, но и в меру соблазнительным, потому что обнажённая стройная нога, явленная таким образом собравшейся общественности, выглядела весьма недурно.