Мне захотелось попросить прощения, объяснить ему ситуацию, но с другой стороны, вряд ли настоящая Баба Яга стала бы так поступать, а раскрывать свою тайну в сложившихся обстоятельствах было равноценно самоубийству.
– Не насмешка то была, королевич, а обычай древний – традиция, так сказать! Я же потомственная Баба Яга в двадцать пятом колене: так в роду нашем все сплошь шутницы страшенные! – сказала я, уперев руки в боки и сатанея от собственной наглости. – Вот характер мой такой вреднючий: хлебом не корми, а дай кого поразыгрывать да на прочность испытать! Понимаешь?
Я опасалась, что такого психологического удара Ванадий, с его тонкой душевной организацией, не переживёт, но он отреагировал неожиданно, пробормотав себе под нос что-то вроде «Что ж, мне всегда нравились стервозно-инфернальные особы!»
В этот миг на красивых губах королевича застыла мрачная улыбка, достойная самого графа Дракулы, а на дне тёмных глаз вспыхнуло что-то пугающее и притягательное, словно мои слова пробудили в нём нечто, дремавшее о поры. Хм… да тут попахивает диссоциативным расстройством личности! Хотя такой серьёзный диагноз нельзя ставить с бухты-барахты.
– Ну а раз так, тогда спокойной ночи тебе, королевич! Как-нибудь повторим! – сказала я и со всей возможной при моей костяной ноге скоростью поковыляла к открытой двери, заметив, что Ванадий как-то уж слишком быстро поднялся, чтобы проводить меня.
С трофейным графином в руке, словно главный алкаш всея Запенди, я вылетела в тёмный коридор, пыхтя, как паровоз, и поспешила вслед за княжной, которая уже успела-таки уйти довольно далеко. Кроме меня в коридоре никого не было, но мне казалось, что кто-то постоянно смотрит мне в спину: издержки бабояговского ремесла – стрессы, а может, и правда, кто-то смотрел: в этом мире всё было возможно. Постепенно мне удалось успокоиться, и я наконец начала адекватно воспринимать действительность. Из правого ответвления коридора слышались шорохи, звуки поцелуев и едва различимый шёпот. Я остановилась и затаила дыхание.
– Моченьки нет дольше ждать! Дозволь сватов завтра заслать, голубка моя, не то украду тебя из светлицы и на край Земли ото всех увезу! Там, баюны сказывают, стоит остров Буян, краше которого нигде не найти, и нет на том острове ни болезней, ни бед, а только мир да покой! Так я терем там построю тебе лучше княжеского, окружу его забором высоким, чтобы никто чужой войти не посмел, псов заведу верных – пусть тебя охраняют. Днём я охотиться стану, ты – за домом смотреть, а вечером за ужином станем песни петь и в окна на все стороны глядеть и радоваться. Так и заживём душа в душу, а потом и дети пойдут: сыновья на меня похожи будут, а дочери все в тебя – красавицы! – горячо и страстно шептал очень знакомый мужской голос.
Я на мгновение задумалась, пытаясь догадаться, кому он принадлежит. Я определённо уже слышала его раньше, но не так часто, чтобы быть уверенной в своих предположениях. С точки зрения психологии у этого экземпляра наблюдалась некоторая склонность к семейной тирании: лишить супругу общения с близкими, вывезти в чужую страну, посадить за высокий забор и так далее. Впрочем, возможно, такая система оценивания непригодна для патриархальной и сказочной Запенди? В любом случае я уже сгорала от желания раскрыть личность говорившего.
– Не могу больше видеть, как женихи иноземные да воевода наш на тебя заглядываются, а ты им улыбаешься! Того и гляди, осерчаю и порешу кого-нибудь – такая злость берёт! – продолжал голос, развеяв все мои сомнения. – Свет без тебя не мил! Каждый миг о тебе думаю!
Да это же Дубыня свет Звезданович! Эк его расквадратило! Прямо горячий сказочный мачо! А он ведь сначала показался мне молчаливым, и вдруг такие ораторские способности открылись! Вот что любовь с людьми делает!
– Не время сейчас, Дубынюшка! – подтвердил мои подозрения голос княжны; сейчас он звучал мягче и ласковее обычного, словно шёл от самого сердца. – И начто нам остров-то этот? Пусть он хоть весь золотом усыпан, а мне родная Запендя наша больше по сердцу. Не хочу никуда уезжать отсюда! Дом мой здесь!
Я улыбнулась и вздохнула: нет, княжну нашу никакой потенциальный тиран в оборот не возьмёт!
– Будь по-твоему, краса ненаглядная! На всё твоя воля! Здесь останемся, только прогони женихов этих заморских и воеводу отошли подале, чтобы глаза на тебя не выворачивал! – требовал Дубыня, но княжна была непреклонна:
– Сначала врагов победить надобно! Я для этого и женихов не прогоняю (чувствую, что связаны они как-то с Кадваладуром), и боярина ближнего терплю, хотя ведаю, что он худое что-то задумал, и с воеводой не ссорюсь, потому что каждый воин сейчас на особом счету, а он и подавно! Надо найти того, кто на отца моего порчу навёл, и с Кадваладуром что-то решить следует, а уж потом и победу праздновать, и свадьбу играть, и детей рожать!
– Делов-то: женихов ненавистных в железа заковать и в холодную, а боярина – на дыбу! Там всё и расскажут! – проворчал Дубыня.
– Не выход это! Нельзя так! А вдруг они невиновны?! – возразила Горислава. – Я вот что решила: обо всём Бабе Яге рассказать, не таясь боле! Нам помощница нужна!
– У Бабы Яги, небось, у самой рыльце в пушку! – усомнился Дубыня. – Она и с Кощеем дружбочки водит, и с лешим, и ещё невесть с кем, только все они вместе взятые – сила тёмная, для людей опасная. Как такой доверять?!
– Пусть и тёмная, но наша! Да ты хоть знаешь, что Баба Яга много раз отца выручала, а меня в детстве вообще от смерти спасла?! Я тогда в лес убежала и ягодами отравилась: вместо черники вороньим глазом полакомилась! Эта трава, сказывают, из Нави к нам прорастает, чтобы нужных людей провести в царство Кощеево: знак, дескать, им кажет. Княжеский лекарь руками только развёл (с Кощеем кто ж тягаться возьмётся?), а Баба Яга своими снадобьями меня отпоила и шепотками на ноги поставила. Гнева самого повелителя Нави не испугалась! Так что не прав ты, Дубыня Звезданович! – горячо возразила княжна.
А Ягуня, видать, не робкого десятка была, если даже Кощея не боялась! Может, абсолютно доброй её назвать было и нельзя, но талант и характер у неё налицо. Мне очень хотелось пообщаться и с Кощеем: такие личности всегда интересны психологам, особенно начинающим, как я.
– Тогда я один уеду! Уеду, куда глаза глядят, может, сгину поскорее! – вспылил Дубыня. – Вот как не станет меня, поймёшь тогда, что никто больше тебя так любить не сможет, как я любил, да поздно будет!
А вот это уже была попытка манипуляции, хотя и очень неумелая! Да что ж это такое?! Горе одно с этими влюблёнными: того и гляди подерутся, или поссорятся! Пришлось мне вмешаться!
– Идёмте в светлицу, конспираторы влюблённые! – сказала я, эффектно выходя из укрытия с графином в руке. – Нашли место, где речи потайные вести! О вашей ссоре скоро вся округа знать будет!
Мои подозрения подтвердились: Горислава не хотела выходить замуж, потому что уже была влюблена. Кажется, мне удалось заслужить доверие княжны, и вот сейчас наступал момент, когда можно было задать все интересующие меня вопросы. В моей светлице было темно и тихо: Воронесса и Бардадым спали, умаявшись после трудного дня и очень насыщенной событиями ночи. Мы осторожно пробрались внутрь, наглухо заперев за собой дверь, и сели на лавку в дальнем углу.
– Что рассказать хотела мне, княжна? – деловито спросила я, пока Дубыня возился с лучиной.
– Не обессудь, Баба Яга, но солгала я тебе! – собравшись с духом, сказала Горислава.
Эта её привычка сразу переходить к делу мне очень нравилась. Княжна глубоко вздохнула, видимо, решившись на отчаянный поступок, и вынула из-за пазухи увесистый ключ на тяжёлой толстой цепочке – тот самый, отпечаток которого я обнаружила на груди у князя. Горислава положила артефакт на лавку и отодвинула от себя, словно тот был миной с часовым механизмом и мог, того и гляди, взорваться. Теперь становилось ясно, что именно княжна так судорожно прятала на груди, когда мы беседовали в княжеских покоях в первую ночь моего прибытия.
– С него всё началось! – обречённо пробормотала она. – С ключа этого проклятого, будь он трижды неладен!
– Что началось? – осторожно спросила я, чтобы не спугнуть этот порыв откровенности. – И как вообще эта штуковина к князю попала?
– Так ты же, Баба Яга, этот ключ сама батюшке моему принесла! – растерянно сказала княжна, удивлённо взглянув на меня.
Я тоже была удивлена не меньше её, но сделала вид, что ситуация у меня под контролем.
– А… Ну да, вспомнила: конечно, я принесла! Кому же ещё в голову могло такое прийти, кроме Бабы Яги! – проворчала я.
Дело заиграло новыми красками. Яга сама принесла ключ князю, но зачем? Хотела разделить ответственность? Или досадить Володарю решила? А может, думала, что у князя этот артефакт будет в большей безопасности, чем у неё?
– Знаю, что не должна была твой с ним разговор подслушивать, но такое меня любопытство одолело, что удержу нет! – смущённо призналась Горислава. – А вы так странно и долго шептались тогда, будто заклинания какие читали. Я разобрала только, что ключ этот очень ценный и князю на тайное хранение даден, потому что тебе одной не справиться. А что им отпирать, мне неведомо.
– Уж мы все замки в хоромах перепробовали, даже в амбар ходили – ключ ни к одному не подходит! – пробасил Дубыня.
Ну ещё бы! Я усмехнулась, представив себе этот процесс: взломщики недоделанные! Как дети! А Ягуня тоже хороша: отхватила где-то два магических ключа (руки загребущие!), поняла, что за ними охотятся гораздо более тёмные и страшные силы, чем она сама, и сразу один ключик сбагрила князю на хранение. И меня Яга не предупредила! Хотя, возможно, она и хотела ввести меня в курс дела, но эта противофаза, в которой, по её словам, двигались миры, спутала нам все карты. У меня даже закрадывались мысли о том, что противофаза кем-то подстроена, чтобы затруднить общение.