– Кто ещё про ключ этот знает, чада неразумные? – спросила я. – Особливо про то, что он у князя хранился и что ты, княжна, его тайно прихватизировала?
– Ну… постельничий княжий, Молчан, наверняка знал: он князя ко сну готовил и покой его ночами охранял, – немного подумав, предположила Горислава.
– Разболтал уже, наверное, всей округе, – пробормотала я.
– Немой он с детства, – возразила княжна. – И батюшке верен был! А о том, что я ключ взяла, никто не ведает, кроме Дубыни, но на него положиться можно!
Дубыня приосанился и выдал радостную бесхитростную улыбку.
– Я, вишь, так рассудила: раз ключ такой ценный, надо его подальше спрятать, пока княже хвор! – оправдывалась Горислава, а я крепко задумалась.
Тень, которую я видела в моих снах, и тот, кто проник в княжеские покои, предположительно, в поисках ключа, не обязательно один и тот же персонаж. Ведь тот, кто умеет проникать в сны, нашёл бы способ не попадаться на глаза княжне. Что-то тут не так! Возможно, приходящий в снах обладал какими-то сверхспособностями, а ночной вор был обычным человеком, хотя и не самым простым. То есть в хоромах у меня под носом бродят талантливый колдун (может, даже сам Кадваладур Хитрый!) и расторопный вор, и оба ищут ключи, а я – ни сном ни духом! И, кстати, тот из них, кто наведывался в княжеские покои, мог не только ключ искать, но и явиться с целью убийства князя. При этом он как-то умудрился усыпить стражников, а я, вместо того чтобы проверить и понять, чем их усыпили, пошла с княжной делать обыск у Ванадия.
– Так вот, Баба Яга, я что сказать-то хотела: забери ты назад ключ этот! Вся душа у меня изболелась из-за него! Спать уже не могу без лучины со страху! – добавила княжна.
Ещё лучше! Час от часу не легче! Но деваться-то некуда! Я забрала артефакт, чувствуя себя новоиспечённой ключницей, а ещё точнее – местной кладовщицей. Держать оба ключа при себе действительно было опасно, к тому же княжеский экземпляр оказался таким тяжёлым, что сидеть и ходить идеально прямо я уже не могла и слегка сгибалась под грузом артефактов, как вопросительный знак.
– Что это с ней?! – неожиданно прошептал Дубыня и ткнул пальцем туда, где мирно храпел Бардадым.
Я посмотрела в указанном направлении и удивлённо вскинула брови: Воронесса, неестественно приподняв голову, смотрела на нас мрачным тяжёлым взглядом, от которого у меня по спине пробежал неприятный холодок. Что-то мне напоминал этот взгляд, но от охватившего меня ужаса я не могла догадаться, что именно!
– Это она во сне, неосознанно! Лунатизм у неё! – прошептала я, пытаясь найти какое-то разумное объяснение.
Конечно, пережитая вороной психологическая встряска вполне могла вызвать сомнамбулизм: у бедняги после взрыва даже перья стали тёмными, будто белизна намертво пропиталась дымом. После моих слов Воронесса снова «отключилась» и уснула без задних лап, обмякнув прямо на животе Бардадыма, но её взгляд навсегда врезался мне в память. Я думала о нём всё время, пока мы втроём, крадучись, шли к княжеским покоям. У входа нас приветствовал новый дозор гридей, а все, кто стоял в прошлом дозоре, были аккуратно складированы неподалёку, словно брёвна.
От них исходил смрадно-бражный запах и сладкое посапывание: дрыхнут защитнички! Может, на самом деле брагой опились или опоил кто? Рядом с одним из гридей в углу валялся высокий глечик (кувшин с крышкой – прим. Автора) из луженой меди. На донышке в нём осталось небольшое количество мутноватой жидкости.
– Зелено вино! – определила Горислава, как заправский сомелье, вдохнув её сомнительный аромат. Так в Древней Руси называли алкоголь, созданный на основе зерна.
– А по-нашему – водка, – пробормотала я, думая о том, что алкоголь в глечике и изысканный напиток в графине, который мы изъяли у Ванадия, не идентичны. Это можно было определить без всяких анализов, по цвету и запаху. Значит ли это, что Ванадий не причастен к повальному засыпанию дозорных? И кто тогда их усыпил?
Мы вошли внутрь, и я ещё раз осмотрела князя. Вроде бы, всё без изменений: жив, правда, в себя так и не пришёл. Живая вода всё-таки действовала! Князь выглядел посвежевшим, дыхание стало ровнее и глубже. Хоть что-то хорошо! Я уже собиралась уйти, как вдруг мой взгляд упал на перстень. Паук, украшавший его, по-прежнему хищно сверкал драгоценными глазками, но сам перстень сидел на пальце как-то косо и слишком близко к ногтю, словно кто-то пытался его снять. Что бы это значило?
Мне захотелось срочно добраться до светлиц, которые занимали орки, и рассказать всё Рагне Стиггу. Я даже представила, как распахиваю двустворчатую дверь, вбегаю внутрь и сажусь у печи, поглаживая её по тёплому белому боку, словно та – живое существо, а Рагне Стигг садится рядом и внимательно слушает мой рассказ. Даже просто от этих мыслей мне стало теплее и спокойнее. Конечно, вместе мы со всеми трудностями справимся, всех врагов одолеем!
Но мой порыв разбился о вкрадчивый сахарный голос Ванадия, звучавший у меня в мозгу как приговор: «… мне чуждо поклонение паукам, столь распространённое среди орков». А что, если Рагне Стигг обманывал меня, рассказывая свои байки о каликах только для того, чтобы стать ближе к ключам? Ведь, если орки подарили князю перстень, то их следовало подозревать в самых мрачных вещах! Но почему тогда тот, кто тайно проник в покои князя, хотел снять перстень? И слова Пупса надо ещё проверить: королевич вполне мог пытаться манипулировать мною, только вот опять же – зачем? Чего хочет от меня этот Ванадий Неодимович?!
– Гридей разбудить и отпаивать капустным рассолом до тех пор, пока хмель не выйдет, а потом допросить! – распорядилась я, а княжна подтвердила мои слова повелительным кивком. – И ещё я хочу видеть княжьего постельничего! Немедленно!
В ожидании прихода Молчана я принялась ходить туда-сюда по комнате и в какой-то миг наступила на что-то, хрустнувшее у меня под лаптем. Я наклонилась, героически пережив ещё один старческий прострел в спину, и подняла с пола довольно крупную чёрную жемчужину, вероятно, украшавшую чьи-то одежды. В прошлый раз она мне под ноги не попалась, значит, её могли потерять совсем недавно, и сделала это либо княжна, либо…
– Взгляни-ка, княжна! – позвала я. – Не ты ли обронила?
Горислава подошла ко мне и отрицательно покачала головой:
– Нет, не моя!
– А кто в хоромах может носить такие? – спросила я, надеясь по этой улике вычислить таинственного пришельца.
– Ну, орки такими торговали, только батюшка мой запретил мне их носить: дескать, не с руки незамужней чистой горлице чёрные бусы! Да и дорогие они были непомерно! А что? – спросила княжна, и в следующий миг я увидела в её ясных глазах отражение внезапной догадки, вмиг сорвавшейся с уст вопросом: – Думаешь, это кто-то из орков здесь был?!
– Возможно, – задумчиво пробормотала я, а сердце буквально оборвалось.
Опять орки! Получается, это кто-то из них приходил к князю и обронил жемчужину?! Такое тоже могло быть: подарили перстень, а теперь, когда он уже распространил своё тёмное колдовство на князя, решили снять, чтобы уничтожить улику, а заодно и ключ захватить. Но делегация орков вряд ли была способна на такие многоходовки: уж очень грубо и топорно они вели себя. Правда, среди них был и тот, кто умел хорошо притворяться для конспирации – Рагне Стигг, калик Сказнадзора, но его светлый образ никак не вязался у меня в мыслях с вражеским станом, желающим зла князю и всей Вселенной и стремящимся завладеть ключами.
Хотя, конечно, определённая трещина недоверия, пусть и совсем малюсенькая, всё-таки тронула фундамент той грушевой идиллии, которая по-прежнему сказочно согревала мою душу. Может быть, жемчужину просто подбросили, чтобы отвести подозрение от настоящего охотника за ключами? Орки торговали жемчугом, значит, купить его мог любой – купить и подбросить сюда, чтоб пустить меня по ложному следу. Что же делать?! Как докопаться до истины? Вот бы сейчас на самом деле уметь заглядывать в душу и изменять её так, как, по мнению котов-баюнов, делают сказочные ведьмы-психологи! В этот момент в княжеские покои вошёл сухощавый сонный мужчина в наспех надетом кафтане.
– А вот и Молчан, Баба Яга! – сказала Княжна, легонько коснувшись моей руки. – Я же сразу пыталась у него всё выведать про князя, да он словно не слышал меня. Может, тебе удастся?
– А у него вообще как со слухом? – поинтересовалась я.
– Да со слухом-то всё хорошо, просто на него в детстве медведь напал, вот он от страха дар речи и потерял! – пояснила княжна.
Вот оно что! Предположительно, диагноз – психогенный мутизм. Это лечится. Я подошла к княжескому постельничему, а тот пятился назад, пока не упёрся спиной в стену: Бабы Яги здесь боялись. Это плюс!
– Присядь, соколик, не дрожи! – мягко сказала я, указав ему на лавку; мне хотелось наладить с ним контакт, снять повисшее в воздухе напряжение. – Очень мы в твоей помощи нуждаемся. Прямо вот позарез надо! А если поможешь, то попробую тебя от немоты излечить.
Я не шутила, предполагая, что его речевое нарушение связано с психологическими проблемами. Моё обещание сильно воодушевило постельничего: всё-таки мотивация – великая вещь! Молчан кивнул на княжну и жестами показал, что она должна уйти. Горислава удалилась, недовольно поджав губы.
– Ты при князе был, когда тот занемог? – спросила я, когда за ней закрылась дверь.
Молчан кивнул и, подойдя к противоположной стене, неожиданно открыл в ней потайную нишу, хорошо замаскированную бревенчатым декором. Вот это подробности выясняются! Может, и в моей светлице такой тайник есть? Удобное место для врага, чтобы нанести удар или выведать тайны! Хотя Бардадым и Воронесса говорили мне, что тщательнейшим образом проверили всё, а им можно было верить!
– Ты прятался там, – сделала вывод я.
Молчан согласно опустил голову и опасливо посмотрел на мою костяную ногу. Непохожесть всегда пугала людей, хотя Молчан из-за своего недуга и сам относился к группе непохожих.