– Как это случилось с князем? – спросила я, двигая туда-сюда костяшками пальцев, которые хрустели при каждом движении.
Постельничий, видимо, изображая князя, схватился за сердце и упал на лавку. Ему можно было бы присудить Оскара за правдоподобность.
– Ясно, – кивнула я, высоко оценив его актёрский талант. – А что этому предшествовало? К нему кто-то приходил?
Молчан кивнул и сделал руками такой жест, будто вытягивает длинную верёвку.
– У этого, который приходил, нервы, как канат? – предположила я, но Молчан вытаращил глаза и отрицательно покачал головой, а потом снова принялся вытягивать воображаемую верёвку.
– У этого неизвестного фигура шнурка? – продолжала догадываться я, и на этот раз Молчан кивнул и перешёл к следующему жесту в его пантомиме: он схватил себя за несуществующую бороду и потянул вперёд, а потом приложил острый ноготь ко лбу и застыл в картинной позе, словно «Мыслитель» Огюста Родена.
Я задумалась, пытаясь сложить этот пазл. Что он имел в виду?
– Остромысл? – неуверенно предположила я, наконец сопоставив факты (длинный, тощий, с бородой, да к тому же и мыслитель), и Молчан радостно закивал.
Значит, ближний боярин был последним, с кем виделся князь. Интересно! Личность он подозрительная, и княжна говорила, будто знает, что Остромысл худое задумал. В то время Молчан схватил со стола две деревянных кружки и столкнул их, словно изображая застольное чоканье.
– Они что-то пили, а потом князю стало плохо, – озвучила своё предположение я, и постельничий снова кивнул.
Вот кто у нас любитель опаивать зельями! Возможно, и гридей именно он снабдил зеленым вином. Но если это Остромысл, то зачем он отравил князя? Неужели Кадваладуру служил, собирался заменить князя на его посту?
– Ну а почему ты сразу всё княжне не рассказал?! – спросила я.
Молчан жестом нарисовал в воздухе воображаемую петлю, затянутую на его шее, а потом поднял вверх два пальца, будто в жесте «виктория». Учитывая, что нам до «виктории» было, как пешком до Китая, я сразу поняла, что он имел в виду:
– Врагов двое. Ты боялся, что их не поймают.
Молчан кивнул, опасливо озираясь по сторонам.
– А второго ты видел? – спросила я. Ответом послужило отрицательное покачивание головы, после которого Молчан показал пальцем на ухо.
– Слышал, стало быть, – сделала вывод я. – И как он звучал?
Постельничий задумался и издал звук похожий на лёгкое жужжание. Интересно. В принципе картинка складывалась забавная: два врага, как я и думала, только теперь они начали постепенно обретать формы: ближний боярин, отравивший князя непонятно для чего, и загадочный невидимый Карлсон с жужжащим моторчиком. Каким образом в эту картину можно было вписать орков, чью жемчужину я нашла на полу, оставалось загадкой, ибо Карлсоны из них точно были неважные. К тому же теперь мне требовалось срочно организовывать программу по защите свидетелей.
– Ты сейчас пойдёшь со мной, соколик! – решила я, собираясь поместить Молчана под защиту верного мне Бардадыма. – А ворогов лютых мы сыщем, дай только срок!
Выйдя из княжеских покоев, я в двух словах пояснила княжне, что нужно сделать, и собралась проводить Молчана в мою светлицу, взяв с собой на всякий случай пару вооружённых до зубов княжеских гридей в качестве эскорта. Уже на подходе к лестнице нам встретился Остромысл, которого под конвоем вели в к Гориславе. Вид у боярина был мрачный и злобный, а поравнявшись со мной, он остановился и сказал:
– Отступись, Баба Яга! Из ума ты уже выжила, ведьма проклятая, раз не видишь дальше своего носа длинного!
Гриди грубо схватили его и потащили вперёд, а боярин не унимался, громко выкрикнув мне вслед:
– Нельзя сейчас князю просыпаться! Никак нельзя! И тебе здесь делать нечего! Уходи, не оглядывайся!
Эти слова заронили мне в душу зерно сомнения. На что он намекал? Чего я не вижу?! Ну, как говорится, дознание покажет. Дальше до светлицы мы шли уже без происшествий.
В моих покоях тоже всё было по-прежнему: Воронесса чистила перья, Бардадым в человеческом облике разминался, поднимая и опуская тяжёлую дубовую лавку вместо штанги. За окнами уже брезжил рассвет, и я отметила, как сильно разросся розовый куст, подаренный Ванадием, став препятствием для солнечных лучей. Может быть, из-за этого в полутьме перья Воронессы казались тёмными, утратившими былую белизну. Когда я шла обратно, ворона, вызвавшись меня сопровождать, сидела у меня на плече, почти сливаясь с окружающей чернотой: утро ещё не успело пробраться в хоромы и разогнать остатки ночи. Я намеревалась побеседовать с Остромыслом, а из головы не выходил второй враг – тот самый, с моторчиком.
Я так напряжённо думала об этом, что мне даже стал слышаться этот звук – тихое такое жужжание. Похоже, я начинала уподобляться знаменитой фрекен Бок, в плане воплощения в жизнь её песенки: «А-ля-ля-ля-ля-ля, а я сошла с ума! Какая досада!». Я осмотрелась вокруг и с облегчением констатировала, что гриди, шедшие рядом со мной, кажется, тоже слышали жужжание, то и дело озираясь по сторонам, и это отчасти было даже хорошо: по крайней мере, жужжание точно не галлюцинация, хотя массовые галлюцинации тоже случались в психиатрической практике. Я ускорила шаг, желая поскорее пройти самый тёмный участок коридора, как вдруг на той стороне, в сгустившемся мраке мелькнула тень! Она была точь-в-точь как в моём сне, будто переместившись в реальность: большая, тёмная, чернее окружающей черноты.
Она двинулась ко мне медленно, даже как-то вальяжно, будто противник знал, что мне никуда от него не деться. Я остановилась в нерешительности, а княжеские гриди, наоборот, двинулись на врага, обнажив мечи. Воронесса тоже рванулась с моего плеча вперёд с явным намерением вступить в бой, о чём свидетельствовали выдвинутые когтями вперёд лапы и мощный клюв, которым она, судя по всему, собиралась воспользоваться как тараном. Это было так трогательно, что я почти прослезилась: беззаветная преданность – редкое явление! Но моё восхищение оказалось преждевременным! Неожиданно Воронесса напала на гридей, оглушив каждого мощным ударом в затылок так, что оба повалились навзничь и затихли на полу.
– Ты что это?! – в ужасе воскликнула я, вдруг осознав, что осталась один на один с врагом, о силе и намерениях которого имела весьма слабое представление.
Воронесса летела теперь прямо на меня, и в её взгляде не было ничего от той милой, забавной и немного безбашенной птицы, которая села на край ступы в момент моего попадания в тело Бабы Яги. Глаза сияли странным тёмным огнём, и их выражение было холодным и бесчувственным, как сталь клинка. Мне хотелось позвать на помощь, но все слова замерли на устах, а самое главное – спасительное сочетание «Рагне Стигг» было придавлено горой сомнений: слишком много совпадений было связано с орками.
Тень приближалась, как и во сне, повторяя, только уже более внятно и требовательно: «Ключ!». Я прижала руку к груди, раздумывая, что предпринять. Конечно, если запустить в моего врага княжеским ключом, телесных повреждений противнику не миновать, но это же не выход! В последний момент я вспомнила об узелке с бабояговским приданым и принялась рыться за пазухой, на всякий случай сказав надвигающейся тени:
– Обожди, милок! Дай разыскать!
Расчёт мой был прост: если рушник сработал так феерично, то и другие предметы вполне могут иметь разрушительную силу, главное – самой не скопытиться здесь невзначай. Под руку мне попался кусок мыла, и я решила, что намылить шею противнику сейчас – это первое дело! Прицельное метание мыльных принадлежностей никогда не входило в число моих сильных сторон, поэтому «снаряд», не долетев до обидчика, рухнул прямо ему под ноги. И этот момент произошло нечто потрясающе сказочное: между нами мгновенно выросла глухая стена, отделяя тень от меня и потерявших сознание гридей грудой спрессованных камней. Всё-таки замечательные вещички припрятала Баба Яга! Если б ещё и всё честно мне рассказала, цены бы ей не было!
– Спасите, помираю! – раздался голос Воронессы.
Она тоже осталась на моей стороне (в прямом смысле этого выражения). Придавленная камнем, ворона уже не выглядела такой инфернальной, как секунду назад. Может быть, стена спасала от колдовского воздействия, поглощая сигнал, как это бывает, например, с WI-FI? Я извлекла птицу из-под завала и, прижимая её к груди, помчалась обратно в свою светлицу. Тем временем мыльная баррикада содрогалась от ударов, готовая вот-вот разлететься под натиском тени. Я ворвалась в светлицу, как ураган, очень удивив Бардадыма и ещё больше перепугав Молчана, который сидел как на иголках, вжавшись в угол. Я закрыла дверь и забаррикадировала вход с помощью подручных средств – как оказалось, вовремя! Мыльная преграда разлетелась вдребезги (ничего себе «Карлсон» шалит!). Бардадым, поигрывая дубиной, встал у дверей, готовый защищать меня и Молчана.
В этот момент послышался тихий стук в окно. Я осторожно приблизилась, чтобы посмотреть, кто там, и увидела двух служанок королевича. Они буквально парили над гладким тёсом крыши. Мне даже показалось, что у каждой за спиной трепещут невесомые и прозрачные крылья, как у стрекоз.
– Скорее выбирайтесь к нам! – очаровательно улыбаясь, предложили они нежнейшими голосами. – Его Высочество королевич Ванадий послал нас вам на помощь. Небольшая прогулка по крыше – и вы будете в безопасности в его покоях!
Первой мыслью было принять их предложение, но что-то неведомое остановило меня – что-то на грани сказок и интуиции. А затем я услышала за дверью уже знакомый стук топора. Я не знала, предвестником чего он является сейчас, но мне почему-то верилось, что Рагне Стигг снова пришёл мне на помощь! Я застыла в нерешительности, не зная, как поступить – распахнуть дверь, чтобы впустить калика Сказнадзора, или окно, чтобы ускользнуть по крышам к Ванадию.