– Решайтесь! – подстрекали меня горничные.
А мой мозг пытался решить то уравнение со многими неизвестными, которое преподнесла мне судьба, но с уравнениями у меня ещё в школе складывалось как-то не очень. Из-за двери доносился страшный грохот и звуки борьбы, а окно вдруг распахнулось само собой – то ли от ветра, то ли повинуясь изящному жесту потрясающей красоты, который сделала рукой одна из горничных королевича. В этот миг в дверь моей светлицы, как в фильмах ужасов о маньяках, вонзилась секира орка, разнося её вдребезги. Я отскочила назад, Молчан закрыл лицо руками, оставив, правда, один глаз для дальнейшего просмотра, Бардадым занёс дубину, прикидывая, как лучше засветить незваному гостю между глаз, а Воронесса неожиданно – наверное, в бреду – заорала развесёлую частушку:
«Не люби Кадваладура,
Ведьма распроклятая!
У него четыре дуры,
А ты будешь пятая!»
Я просто опешила от таких припевок! Это что сейчас было – наглый вызов тёмных сил или предупреждение моей подруги, которая отчаянно боролась с ними, чтобы помочь мне? Улучив момент, расторопная горничная уже собиралась проникнуть в мою светлицу, раскрыв передо мной спасительные объятия. Её прозрачные крылья так быстро трепетали за спиной, что начали издавать едва слышный тонкий и мелодичный приятный звук. И тут произошло потрясающее событие, коего никто не ожидал: Молчан, которого, видать, абсолютно доконали связанные с расследованием нервные встряски, вдруг заговорил!
– У! У… – начал он, вытаращив глаза и тыча пальцем в служанку-спасительницу. – З-з-з-з-з… звук такой!
Он заикался и бледнел, но этих слов оказалось достаточно, чтобы всё поставить на свои места! Меня словно осенило! Феи, те самые, что слонялись около избушки Ягуни перед взрывом – вот на кого были похожи служанки королевича! Это же так очевидно, так просто! Рост сбил меня с толку! Факты мгновенно сложились в один пазл: феи, взрыв, тень, искавшая ключ – это были звенья одной цепи! А я-то!.. Эх!.. Вот уж действительно «дура пятая»! Феи отреагировали мгновенно, рванувшись прочь и стремительно уменьшаясь в размерах. Бардадым хотел броситься за ними, но одна из красавиц, продемонстрировав хищный оскал, сдёрнула со своего платья верёвочный пояс и набросила ему на шею, как лассо, заставив моего телохранителя принять облик козла и упасть наземь, жадно хватая ртом воздух и жалобно блея.
Прорвавшийся в светлицу Рагне Стигг оказался успешнее Бардадыма. Он метнул вслед феям россыпь тонких дротиков, которые, кажется, имели систему наведения на цель, как крылатые мини-ракеты, потому что следовали по пятам за коварными засланками, какие бы пируэты в воздухе те ни выделывали. Вторая фея отбивалась от дротиков ударами пояса, используя его как кнут. Каждый удар – минус одна «ракета», но один из дротиков всё-таки нашёл цель. Фея – та самая, что заарканила Бардадыма – вдруг резко затормозила, словно её дёрнули назад, и забилась в воздухе с пробитым крылом. Я собралась вылезти на крышу, чтобы поймать её, но Рагне Стигг остановил меня.
– Они этого и добиваются, чтобы ты вышла к ним! Хранительница ключей должна проявлять большую осторожность! – резонно заметил он, мягко обняв меня за талию, и я увидела, как в его могучей руке распускается сеть.
В следующий миг он бросил её в окно, позволив раскрыться в полёте, но феи тоже не дремали. Та, что сбивала дротики, вернулась за подругой, чтобы её спасти – так думала я, но у феи, как выяснилось, были совершенно другие планы. Она ещё раз ударила кнутом и метнулась прочь, позволив захлопнувшейся сети схватить только сонм быстро гаснущих искр, оставшихся от погибшей красавицы с прозрачными крыльями.
– Она её убила! – в ужасе прошептала я.
– У них несколько жизней, – устало сказал Рагне Стигг, тоже наблюдавший за этой сценой. – На редкость живучие и хитрые твари!
– Я… прости… я ведь подозревала тебя! – честно призналась я, уткнувшись лбом в его могучую грудь. – Эти улики, жемчужины, перстни, пауки… Я запуталась! Скажи, что всё это неправда!
Я взяла его за руку и с надеждой взглянула ему в глаза. Сейчас, вне тени груши, он казался чужим, резкие черты лица немного пугали и создавали диссонанс восприятия, но я знала, что внутри этого тела тот самый парень, о котором я так мечтала и который тоже мечтал обо мне, и верила, что мы непременно будем вместе, ведь я готова преодолеть все преграды, даже победить самого Кадваладура, лишь бы снова обнять и поцеловать моего избранника.
– Орки действительно поклоняются паукам и действительно подарили перстень князю, – сказал Рагне Стигг, а потом добавил, заметно помрачнев: – Но сделали это они слишком поздно: паук уже не мог его защитить. Нет более изощрённой лжи, чем правда, используемая во зло!
Я хотела, чтобы он взял меня на руки и унёс из этих княжеских хором, но в этот момент в светлицу вошёл один из гридей, дежуривший в коридоре, и, испуганно озираясь по сторонам, доложил:
– Там из покоев королевича странные звуки слышатся!
– Ванадий! – проворчала я, сжав кулаки. – Похоже, это он направил всех по ложному следу!
– Заарестуем его, Ягуня, и дело с концом! – проблеял отживевший Бардадым.
– Я с вами! Я здесь не станусь! – дрожащим голосом сказал Молчан, а потом спохватился и, радостно взглянув на меня, воскликнул: – Я говорю! Исцелила! Вот спасибо, Баба Яга! Век не забуду!
Все вместе мы отправились в покои королевича. По дороге к нам присоединились очнувшиеся княжеские гриди и те, кого Воронсса ударила клювом в момент охватившего её помутнения сознания. Они недовольно ворчали на ворону, которую я тоже не рискнула оставлять в светлице и несла на руках, как спящее дитя. Дверь, ведущая в покои Ванадия, была закрыта.
– Открывай, супостат, не то хуже будет! – зычно крикнули гриди, сотрясая всё вокруг стуком огромных кулаков, но вопреки ожиданиям ответа не последовало.
Я приложила ухо к дверному полотну. Внутри было подозрительно тихо, а потом тишину нарушил тягостный душераздирающий стон. Да что же это такое?! Что там происходит?!
– Ломайте! – потребовала я.
Дверь разлетелась вдребезги под натиском обоюдоострой секиры, и мы, опасливо озираясь, вошли внутрь. В первой комнате, которую я бы назвала прихожей, не было никого, во второй тоже. Гриди первыми ворвались во внутренние покои, готовясь раздавать удары мечами направо и налево, но вместо этого застыли на пороге, переминаясь с ноги на ногу.
– Баба Яга, тут… это… – растерянно промямлили они.
Я осторожно заглянула в комнату, прячась за спиной Рагне Стигга, и замерла от неожиданности: Ванадий был привязан к стулу фейскими поясами, как агнец на заклании, а на его восхитительном обнажённом торсе пламенели алой кровью несколько внушительных шрамов. Но больше всего пострадало лицо королевича, покрытое синяками и кровоподтёками. Во рту был кляп, а сам Ванадий находился в бессознательном состоянии, издавая тихие невнятные стоны.
– Что с ним случилось?! – в ужасе пробормотала я и хотела было броситься на помощь, но Рагне Стигг снова мягко удержал меня за руку.
– Мы не знаем, что здесь произошло и как королевич связан с феями, – тихо предостерёг меня он. – Тебе лучше к нему не приближаться до выяснения всех обстоятельств!
– Голову отрубить ему за былые заслуги, и, как говорится, сливай воду – чеши грудь! – предложил подоспевший Яробор, которому уже доложили о случившемся.
Я давно заметила, что чары Ванадия действовали только на женщин, мужчины относились к королевичу с открытой неприязнью. В случае с воеводой, скорее всего, имела место и банальная ревность, ведь Яробор был, судя по всему, неравнодушен к Гориславе и сейчас пытался устранить соперника. Ванадий, так и не придя в себя, снова издал страдальческий стон, от которого у меня горестно сжалось сердце: в конце концов королевич тоже пострадал от фей, как и я, и не заслуживал никаких карательных мер до выяснения всех обстоятельств дела.
– Орудовать топором, не разобравшись – не наш ме-е-е-е-етод! – проблеял Бардадым в наступившей тишине. – Прежде чем голову рубить, нам от этой головы надо ценные показания получить. И потом, если мы королевича обезглавим, папаша-то евонный, король Неодим, небось, возьмёт, да и проявит политическую злость, а у нас и пока он добрый был, проблем хватало.
– Нет, воевода! – поддержала я своего телохранителя. – Тут подумать надо.
В результате Ванадия освободили от пут и транспортировали в специальное помещение без окон, у дверей которого уже стояла охрана в виде четырёх княжеских гридей. Под моим контролем королевича уложили на лавку, и теперь Ванадий представлял собой весьма живописное зрелище высокой степени эротичности и одновременно находку для начинающего лекаря. Помня о том, что приближаться к нему – не самое разумное решение, я собралась передать мёртвую воду сенным девкам, чтобы те окропили ею раны пострадавшего (в сказках это способствовало быстрому заживлению), но Ванадий предвосхитил мои действия, ошарашив всех своим заявлением.
– Прошу вас, не делайте этого! – тихо сказал он, томно приоткрыв веки.
До чего же всё-таки красив этот Пупс – загляденье просто! Хоть стой тут и любуйся, вместо того чтобы дело ему шить!
– Или тебе и без воды захорошело, милок?! – живо поинтересовалась я, обрадовавшись его реакции.
– Разве может быть иначе, когда находишься рядом с самой могущественной ведьмой современности и самой доброй женщиной во всей Запенде? – чарующе прошептал Ванадий.
Его слова звучали так искренне, что мне захотелось броситься к нему на выручку, облив его зачарованной водой от породистого носа до обнажённых розовых пяток, но Пупс остановил меня слабым мановением руки.
– Я заслужил эту боль и раны. Хочу вынести это наказание достойно, как подобает мужчине! Не надо ваших снадобий: душу они не исцелят, – сказал он.