– Много будешь знать – плохо будешь спать! – хитро подмигнул мне повелитель Нави, чинно прошествовав к окну. – У меня всё законно, без обмана. Враги, даже если специально яму мне рыть будут, не подкопаются! Всё шито-крыто!
Мой взгляд упал на большой аквариум, в котором заунывно квакали штук десять Царевен-лягушек в маленьких золотых коронах. Гарем, что ли, себе Кощей тут насобирал? Юморист-сублиматор костлявый с предпринимательской жилкой! Хотя с Кадваладуром, и правда, получилось забавно. Отчасти мне даже было немного жаль кляксового монстра: он нуждался в психотерапии, а не в насмешках. Мои мысли были прерваны появлением Кощеевых слуг – стаи чёрных воронов во главе с Вороновичем, роившихся под высоченным потолком тронного зала, словно торнадо.
– Приказ мой исполнили?! – грозно спросил Кощей.
– Исполнили, повелитель! – закаркали вороны.
Вихрь ринулся вниз и ударился об пол, рассыпавшись на составные части, улетевшие в окна, медленно растворяясь в лучах чёрного солнца; только Ворон Воронович остался рядом со своим господином, расположившись по левую руку от него, а на месте вихря стояли теперь, озираясь по сторонам, исчезнувшие жители Запенди и Рагне Стигг.
– Успели! До срока невозврата совсем чуть-чуть осталось, а после него никто уже в Явь пройти не смог бы! Такое правило! – сказал Кощей, внимательно взглянув на найденных его слугами запендяйцев.
Высвободив наконец локоть из цепких пальцев повелителя Нави, я бросилась навстречу моему избраннику.
– Калик! Я так и думал! Сказнадзорщики и в Навь уже добрались! – недовольно проворчал Кощей, исподлобья взглянув на Рагне Стигга, но препятствий чинить не стал.
Запендяйцы, освобождённые по моей просьбе, выглядели одурманенными и потерянными, будто не узнавая меня. Во взорах их сквозила жуткая пустота и покорность.
– Они многое забыли, – пояснил их состояние Кощей. – В этом исцеляющее действие Нави. Чтобы начать новый путь, мысли о старом должны исчезнуть!
Я подумала, что Кадваладур, пребывая здесь, тоже может забыть обо всём плохом и, возродившись в новом воплощении, стать счастливым и прожить жизнь с пользой.
– Так я тут шпаргалочки заготовил, – добавил повелитель Нави. – Писари мои по моему приказу события жизни каждого попавшего сюда подробно фиксируют: люблю почитать что-нибудь настоящее, нешаблонное, жизнь ведь лучше писателей порой сюжеты сочиняет.
Кощей подошёл к стене, в которой от его прикосновения обозначились бесконечные стеллажи книг и длинные коридоры между ними. В конце одного из таких коридоров тихо поскрипывали перьями сгорбленные фигуры писарей, склонившихся над закапанными свечным воском столами. Над головами писарей вились уже знакомые мне вороны, передающие информацию, вонзая свои клювы им в темя. Вот оно, мозгоклюйство в чистом виде! Но после этой процедуры писари начинали быстро и неистово скрипеть перьями. Кажется, говоря, что читал Гегеля, Кощей имел в виду полное прочтение его воспоминаний!
– Эй! Любезный! —Повелитель Нави жестом поманил к себе одного из писарей.
Когда тот поднялся с места и двинулся к нам, меня охватил ужас, потому что это существо имело лишь отдалённое сходство с человеком. У него была очень длинная шея, огромные, но совершенно пустые глаза, непривычно высокий рост и просто потрясающая воображение худоба.
– Интересные экземпляры, верно? – спросил Кощей, заметив моё смятение. – Мои творения! Я люблю конструировать на досуге. Согласись, при таком количестве подручного материала поступать иначе – просто преступление, нецелевое использование ресурсов, так сказать! Не бойся, они умеют только записывать важные вещи, а в остальном совершенно безобидные!
Я только покачала головой. Похоже, повелитель Нави не врал, говоря о том, что торгует идеями для писателей. Вполне возможно, что роман «Франкенштейн» Мэри Шелли создала именно по его подсказке. На меня увиденное и осознанное произвело сильное впечатление, а Кощей вальяжно подошёл к писарю и принял из его костлявых рук несколько томов разной толщины.
– Вот! Раздашь народу, чтобы пробелы в памяти восстановили! Разберёшься, поди, какая о ком! – подмигнул мне повелитель Нави, вручив мешок с этой художественной литературой, а потом процедил сквозь зубы, покосившись на Рагне Стигга: – А калику твоему книга без надобности: шибко у него, стервеца, память хорошая, даже завидно!
Мой возлюбленный был единственным, кто сохранил присутствие воли и разума. Я очень боялась, что он ответит на эти подтрунивания Кощея, вызвав гнев повелителя Нави, но Рагне Стигг благоразумно промолчал, вызвав ещё больший интерес Кощея и его главного слуги. Было заметно, что пение Сиринов и общая атмосфера этого мрачного мира угнетающе действовали и на Рагне Стигга, исполнив взор моего возлюбленного неизбывной печалью, которая развеялась только тогда, когда я заключила его в объятия.
– За ней ступайте! – властно молвил повелитель Нави, обращаясь к тем, кого нашли его вороны, и кивнул на меня.
В его мрачном взгляде нет-нет да и вспыхивали весёлые смешинки. Ворон Воронович что-то тихо прокаркал ему на ухо, всё так же пристально глядя на меня, но Кощей отрицательно покачал головой.
– И берегитесь наперёд: второй раз ко мне попадёте – не выпущу! – добавил он и жестом позволил нам удалиться, а затем и сам исчез, растворившись в воздухе.
Запендяйцы приготовились послушно последовать за мной, а я не знала, куда идти, и спросить-то не у кого! Кощей уже удалился из тронного зала, а его слуги разлетелись в окна. Точно: окна! Идея пришла мгновенно. Я подошла к окну и посмотрела вдаль, пытаясь увидеть за мглой и мраком Нави что-то такое, что могло служить ориентиром. Вглядываться пришлось долго: окон было очень много. Наконец в одном из них у самой кромки горизонта вспыхнуло нечто близкое, родное и светлое: это была груша – дерево моей любви (а может быть, Древо Жизни?).
Переход в Явь прошёл как во сне. Мы некоторое время шли по просторам Нави. Сначала я пыталась идти по тропам, но они то появлялись у меня под ногами, то исчезали, норовя привести обратно во дворец к Кощею. Поэтому приходилось двигаться не разбирая дороги, туда, где в далёкой дали виднелось дерево моей любви. Чёрное солнце пекло нещадно, как самое настоящее полуденное, и этот «курорт» постепенно выматывал, отнимая все силы. По пути нам временами встречались те, кто остался в Нави без возможности вернуться. Их силуэты казались размытыми, словно постепенно развоплощались, испаряясь под влиянием лучей чёрного солнца. Иногда я слышала голоса этих несчастных, просящих о помощи, но помочь им уже было нельзя. К тому же Навь сама по себе не была средоточием зла, скорее, это было место, где каждому давалась возможность измениться, но до понимания этого факта нужно было дойти, и путь это был неблизкий.
Я часто оглядывалась назад, чтобы удостовериться, что все мои спутники и самый важный из них – мой возлюбленный Рагне Стигг – по-прежнему идут за мной. Ощущения были, как у Орфея, который выторговал у Аида свою Эвридику. Правда, Кощей оказался куда более великодушным, чем его древнегреческий коллега. Я получила дозволение сколько угодно оглядываться и смотреть, может быть, потому что сам повелитель Нави во всей красе стоял у окна наиболее высокой башни своего дворца и трогательно махал мне белым кружевным платочком, будто собирался капитулировать перед моим упорством и наглостью, поэтому всякий раз, оборачиваясь, я встречалась с ним взглядом, а в вышине парил Ворон Воронович, видимо, отслеживая мой поход.
На каком-то этапе пути силы оставили меня. Я двигалась вперёд на волевом накале, а Рагне Стигг, единственный, кто не потерял память, помогал остальным, чтобы те не отставали, потому что потерять меня из виду для каждого означало остаться в Нави навсегда. Так мы и шли, пока передо мной не оказался раскалённый докрасна железный Калинов мост, повисший над огненной рекой Смородиной. Казалось, что он висит на столбах дыма, величественно поднимавшегося вверх, словно тоже надеясь возродиться. Где-то я читала, что Калинов мост разделял Явь и Навь, а охранял его не кто-нибудь, а сам Змей Горыныч. Сейчас он тоже для порядка воспарил над рекой, украсив и без того колоритный пейзаж своим огнедышащим присутствием. В общем, грандиозное зрелище, от которого можно было потерять рассудок, настолько оно было нереальным и пугающим!
– Пароль! – взревел Горыныч в три лужёные глотки.
Вот так влипли! Какой пароль?! Может, настоящая Яга его и знала, но не я! И Кощей тоже хорош: ни слова о пароле не сказал! Я оглянулась на дворец повелителя Нави, величественной громадой высившийся вдали. Кощей по-прежнему махал мне платком и улыбался: может, ждал, что я вернусь или попрошу о помощи, а может, просто от чистого сердца желал мне удачи?
– Пароль! – настаивал Горыныч.
– Свадьба! – громко крикнула я.
– Какая свадьба?! – удивился Горыныч, раззявив от удивления все три пасти.
– На которую мы тебя приглашаем! – сказала я. – Развлечёшься, отдохнёшь, а то ведь сгоришь на работе!
Грозный и пугающий вид Горыныча мгновенно сменился наивно-радостным. Говорят, что человеку для счастья надо мало, и, как выяснилось, змею тоже!
Воспользовавшись моментом, я прошла по мосту первой, вернее, пропрыгала на своей костяной ноге, как во время разминки на уроке физкультуры. Правильно говорил леший: костяная нога – ценное приспособление, хотя и малоэстетичное, не горит, не болит и для ударов по врагу пригодится. После моего эффектного запрыга мост остыл, позволив переправиться на другой берег всем остальным, не наделённым такими приспособлениями.
Миновав мост, мы оказались на княжеском дворе, словно и не уходили. К нашему приходу Дубыня уже успел перебить и пожечь всех татей, молодцы из дружины тащили сеть, полную вырывавшихся фей, женщины перевязывали раненых, дети собирали вражеские трофеи, а моя беззубая «дивизия» собралась гурьбой в центре двора, а потом, будто спрессовавшись, снова обратилась в железные зубы, которые я, предварительно сполоснув колодезной водой, поместила обратно.