меня нужны только субсидии.
Еще бы Никола не вел себя, как идиот, вообще было бы хорошо. Наверное, просто нужно держаться от него подальше.
И от профессора Глома. Первое время, а то некоторые все еще шушукаются, когда он проходит мимо нас с Васервальдом. Странно вообще, кому в голову пришло распускать такие слухи. То, что он отнес меня в лазарет еще ничего не значит. Как иначе должен был поступить преподаватель с теряющей сознание абитуриенткой?
Ответ напрашивался сам: Каролина Купала. Кроме Ника только ей мои отношения с Александром поперек горла. Но Ник слишком умный и не стал бы ронять достоинство сплетнями. Он бы придумал что-то поинтереснее. Как, например, сегодня на игре — сидел и нагонял страх на мою команду.
Что ж. Придется как-то справляться со всеми, потому что учиться в Ардэне я буду. И развивать свой дар в том числе.
Полежав и восстановив силы, стала подыскивать наряд для сюрприза Александра. Если после игры еще можно прийти всклоченной и в спортивной одежде, то сейчас это будет глупо.
В шкафу нашлись три платья, выданные мне подотчетно лично Банши Олридж: красное для вечеринок, черное для коктейлей и официальных торжеств и голубое для разных других случаев.
Красное отпадало сразу — в нем я как ходячая мишень. Оставались черное и голубое.
Я примерила второе. Сидит хорошо, вырез открывает ключицы, отрезная юбка-полусолнце доходит до колен. Девочка-одуванчик. Не совсем то, что хотелось бы показать Александру.
Черное смотрелось куда эффектнее. Никогда не думала, что у меня есть фигура, но атласная ткань ее подчеркнула, красиво облегая талию и бедра. И даже грудь показалась выше, несмотря на высокое горло. Его пуританский покрой компенсировала длина, еле до середины бедра, и открытые рукава.
Завороженная, я крутилась перед зеркалом, представляя, как обалдеет Александр, когда увидит меня, когда в дверь постучали.
Как быстро он закончил.
На подъеме я прискакала к двери, открыла и замерла.
— Ник?
В черной футболке и штанах он стоит прямо передо мной и смотрит сверху вниз, внимательно и не моргая.
— Привет, Вивиана.
— Что ты тут…
Закончить не успела. Все, что запомнила — раскрытая ладонь Николы перед моим лицом и голубая мерцающая пыльца. В следующий момент все исчезло.
Никогда не думала, что при потере сознания бывают такие удивительные видения. Мне казалось, я выглядываю в окно огромного замка посреди леса, поют птицы, вокруг тепло и уют. И я точно знаю, что это мой дом, настоящий, где меня любят.
Окно огромное, но я едва достаю грудью до подоконника. Почему я такая маленькая?
Мягкий женский голос зовет ужинать.
Кто она?
Я разворачиваюсь и бегу к двери, спускаюсь по залитым солнечным светом ступенькам. В гостиной накрыт огромный стол на три персоны. Три?
— Милая, садись скорее, — как сквозь толщу воды доносится женский голос, — твой любимый сырный суп с лимонными шариками.
Уговаривать меня не надо — тут же оказываюсь за столом, подо мной стул с высокой подушкой, ведь я все еще гномьего роста. В тарелке ароматная кремовая гуща с желтыми шариками, я зачерпываю один и отправляю в рот. По языку растекается забытый, словно из другой жизни, кисло-сладкий вкус. Я с удовольствием жую и ищу глазами… Кого?
Из дверей появляются две мутные тени. Пытаюсь вглядеться, прояснить детали, но не выходит. И чем сильнее я пытаюсь, тем быстрее они расплываются.
Вкус сырного супа с лимонными шариками быстро тает, картинка плывет и темнеет, я пытаюсь ее задержать, ухватиться за зыбкое тепло, но оно утекает песком сквозь пальцы.
— Подождите! — кричу я. — Я здесь!
Совсем близко, прямо над ухом раздается голос, мужской и совершенно не мягкий:
— Я знаю. И я с тобой.
Меня выдергивает из грезы, и я поплавком вылетаю в реальность.
Понять, где очутилась не смогла. Какой-то дом, давно не жилой, судя по пыли на камине, столе и полу. По углам паутина, в грязное стекло на окне еле пробивается свет вечернего солнца. Я лежу на кровати, и рядом кто-то большой и горячий.
Страх буквально оглушил, я медленно повернула голову.
— Н-ник?
Никола лежал рядом, подперев кулаком голову и смотрел на меня.
— Очнулась наконец, — проговорил он.
Первой реакцией была попытка оттолкнуть его, но не смогла — оказалось, руки и ноги связаны, и я могу только дергаться, как гусеница. Разом пронесшиеся мысли не предвещали ничего приятного, а фантазия дорисовала страшных деталей.
— Где я? — выпучив глаза, выдохнула я. — Почему? Развяжи меня!
— Тихо, тихо, тихо, — усмехнулся Ник, с каким-то безумным блеском в глазах и провел пальцем по моей щеке, я вздрогнула. — Все по порядку, малыш.
— Я тебе не малыш! — выкрикнула я, голос предательски дрогнул.
Его улыбка напугала.
— Конечно, малыш, — произнес он, продолжая гладить мое лицо, — такая маленькая, беззащитная, хрупкая…
От его слов по коже мурашки разбегались врассыпную. Сейчас он, кажется, не применял своего дара, но и без него страшно до ужаса.
Я попыталась отодвинуться от него хоть немного, но кровать неожиданно кончилась. Только упасть мне не позволил Никола — его рука обвила меня за талию и притянула к себе.
Губы оказались слишком близко к моему лицу, я задергалась, стала брыкаться, насколько это возможно в связанном положении.
— Спятил?! — выпалила я. — Меня будут искать! Все!
— Конечно будут, — согласился Никола, — и найдут в целости и сохранности. Мы совсем ненадолго отлучимся.
Я перестала дергаться и уставилась на него с непониманием.
— Что ты задумал?
— Ничего такого, — признался он. — Просто небольшой ритуал, после которого ты забудешь о Васервальде и будешь думать только обо мне.
Под кожей прокатился озноб. О том, что Ник со странностями, еще большими, чем у меня самой, я предполагала с самой первой минуты, как увидела в самолете, но сейчас поняла — он совсем чокнутый.
— Развяжи меня! — в отчаянии закричала я.
Он покачал головой, цокая.
— Не могу, малыш. Иначе ты сбежишь, а мне придется за тобой гоняться. Мы же не хотим всё усложнять, да?
Я бы с удовольствием ему все усложнила. И сдала бы ректору с потрохами. Оставалось только выбраться из этой западни.
Решение пришло неожиданно и просто. Какая я дурочка. Я ведь телепортер! Нужно только расслабиться и сосредоточиться.
Видимо, мои тщетные попытки призвать дар оказались заметны невооруженным глазом. Никола засмеялся, его ладонь стала гладить меня по бедру, а затуманенный взгляд пополз по мне, как змея.
— Ну что ты, глупенькая. Я позаботился, чтобы ты не смогла применить свой дар и пропитал веревки зельем для блокировки магии.
Меня обдало холодом. Этот псих пропитал веревки? Теперь я совсем беспомощная, как медуза на солнце?
От этого я задергалась еще больше и сильнее, а Ник сгреб меня в охапку и стал целовать в шею, ключицы и плечи. Возможно, он думал, что это приятно, возможно, считал это классным, и возможно именно так представлял наши с ним мифические отношения, но у меня от этого только тошнота подступала к горлу.
— Пусти! Пусти меня! Придурок! Александр с тебя шкуру сдерет!
Смеяться Ник тут же перестал, к моему облегчению, отстранился, но когда увидела его почерневшие белки, поняла — радоваться рано.
— Ему ты позволяешь больше? — сквозь зубы выдавил он.
Самое время промолчать, по опыту знаю, как неумно бесить и без того взбешенных парней, но сдержаться не смогла.
— А как думаешь?
— Думаю, — все тем же жутким тоном сказал он, — скоро все поменяется. Это для него ты так нарядилась?
Лед, на который шагнула, очень тонкий и хрупкий, и, кажется, идти по нему я не готова. От страха, что он сейчас скажет что-то вроде «это платье тебе мешает» и сдерет его с меня, холодело в животе и кружилась голова. Закусив губу, я молча вытаращилась на Ника — продолжать задирать, значить провоцировать. А ситуация становится все хуже, для таких экспериментов.
— Замолчала? Чего вдруг? — хмыкнул он, и его ладонь еще усердней стала гладить мое бедро, медленно задирая платье.
Окативший меня ужас сравнивался разве что со страхом потерять дар. Меня затрясло, глаза затуманились влагой. Если в прошлый раз, когда он начал приставать, я смогла применить магию, пусть неловко, пусть криво, то сейчас я беспомощней котенка.
— А мне нравилось, — продолжал Ник, — когда ты возмущаешься и брыкаешься.
Его слова и прикосновения все больше вгоняли меня в оцепенение. Ну почему даже в мире магии, даже обладая уникальным даром, я умудряюсь вляпаться в такие истории. Почему этот мой уникальный дар сейчас бесполезен, а я могу только смотреть, как темнота сочится из глаз Ника и все больше впадать в ужас?
Неожиданно скольжение ладони по бедру прекратилось, Никола как-то нехотя снова оторвался от меня и поднялся. Даже не передать словами всего облегчения, которое я испытала в этот момент.
— Я бы с удовольствием продолжил, — сказал он, подходя к столу и наливая из запотевшего графина воды в стакан, — но лучше, чтобы ты добровольно стала моей девушкой.
С языка чуть не сорвалось: «Чокнутый! Я никогда добровольно не буду твоей девушкой!», но вовремя удержалась — бесить его не надо. В его силах сейчас нагнать на меня такой ужас, что забуду собственное имя. Спасибо хоть, что после голубого порошка с памятью ничего не произошло. Видимо, нужны какие-то условия или заклинания для ее стирания. Хотя галлюцинации все равно были.
— Пить хочешь? — спросил он, сова наполняя опустевший стакан.
— Да.
У меня действительно пересохло во рту.
— Вот и умница, — сказал Никола и, подойдя ко мне, помог отпить. — Не шуми, не капризничай, и все будет хорошо.
Очевидно мое понимание о «хорошо» и его сильно расходились, но сообщать об этом тоже плохая идея. Надо успокоиться. Как-то успокоиться, заставить голову соображать. И придумать, как выбраться. Никола же совсем сдвинулся, если действительно решил заставить меня в него влюбиться. Как он собрался это сделать?