Д или в контрразведку. Потом, конечно, с помощью Берии дезинформация докладывалась Сталину. И уже от Сталина — в Разведуправление Генштаба и по другим каналам.
Надо отдать должное немецкой разведке — ее дезинформация сумела ловко обмануть наше правительство, скрыть от него военные приготовления против нас.
Мы, работники Разведупра, главную борьбу против дезинформации сосредоточили вокруг количества вражеских дивизий, развернутых на наших границах. Мы показывали их истинное количество, а немецкая разведка всячески пыталась скрыть или уменьшить их количество, и, кроме того, нас уверяли, что Германия будет наносить удар по Англии. И в этой борьбе немецкая разведка нас победила. Советское правительство и наше военное руководство верили вражеской дезинформации, а не собственной разведке. Даже сам начальник Разведупра не верил данным собственной разведки и систематически «срезал» количество немецких дивизий с каждой неделей все больше и больше, подгоняя наши разведданные под сообщение Путника. В конечном итоге эта дезинформация Путника была внедрена в Генштабе и правительстве и так осталась до сего времени неразоблаченной.
В воспоминаниях бывшего начальника Генерального штаба маршала Жукова сказано: «…на 4 апреля 1941 года, по данным Генштаба, против СССР находилось 72–73 дивизии» (Воспоминания и размышления, стр. 226). Вот это и есть данные Путника.
Советская военная разведка еще в декабре 1940 года докладывала в разведсводке № 8, что против СССР сосредоточено 110 дивизий, из них 11 танковых. Как же получилось, что по состоянию на апрель 1941 года их было 73?! Уменьшилось на 38 дивизий?!!
Это уже работа начальника Разведуправления генерала Голикова. Он просто «снял» 38 дивизий с учета и подсунул Генштабу «дезу» Путника. А если проанализировать схему расположения немецких войск на наших границах (стр. 225), то она не имеет идейного содержания. Не показаны группировки и направления главных ударов. В разведсводке № 8 и в «Мобилизационной записке» по Германии это показано на основании документальных данных. В схеме же, приведенной маршалом Жуковым, я узнаю схему Путника.
Конечно, далеко не все в Генштабе думали так, как Сталин, Голиков и др. Были люди, которые очень трезво оценивали положение дел на наших границах. Об этом скажу ниже.
Изучив схему Путника и сняв с нее копию, я вернул ее генералу Голикову. Доложил твердо и по форме вполне официально, что схема Путника — дезинформация.
Голиков пытался убедить меня, что в ней все весьма правдоподобно и логично. Главные силы Германии, по мнению Голикова, находятся во Франции и готовятся нанести решающий удар по Англии. Доказательство тому — усиленная бомбардировка Лондона и подготовка к форсированию Ла-Манша. Сам Голиков придерживался этого мнения и дал мне понять, что и Сталин так думает.
Мы, работники Разведупра, в эту версию никогда не верили и предполагали, что возня немцев около Ла-Манша — особая форма дезинформации. Теперь уже стало известно, что эта дезинформация была капитально разработана как операция против Англии и носила название «Морской лев», а позднее «Хайфин». Были даже посланы разведывательные группы в сторону Британских островов, которые погибли.
Отдав в жертву этой дезинформации десяток своих солдат, Гитлер все же всучил ее Сталину и его «любимым ученикам».
До сего времени бывший тогда военно-морской министр адмирал Кузнецов верит, что операция «Морской лев» была действительной, а не дезинформационной. Об этом он пишет в своих мемуарах и подтверждает, что в это верили Жданов и Молотов (см. журнал «Октябрь» № 11). Вся трагедия в том и заключается, что все партийные, советские и военные руководители верили в то, что Гитлер будет наносить удар по Англии, а не по СССР. Все наше руководство находилось в плену немецкой дезинформации. А что собой представляет операция «Морской лев», красноречиво рассказывает в своих воспоминаниях немецкий генерал Циммерман:
«В начале июня в Ставку Главного Командования немецкими войсками Запада прибыл порученец начальника Генерального штаба сухопутных войск и сообщил собравшимся офицерам, что все проделанные подготовительные работы являются просто мероприятием, необходимым для введения противника в заблуждение, и что теперь их можно прекратить… Все эти приготовления проводились только в целях маскировки готовящейся Восточной кампании, которая в ту пору являлась для Верховного Главнокомандующего уже решенным делом» (Мировая война 1939–1945 гг., стр. 56).
Эту дезинформацию путем несложных расчетов мы разоблачили. Дело в том, что у немцев не хватало десантных перевозочных средств, и фактически операция не могла быть осуществлена. После Дюнкерка в Англию возвратилась трехсоттысячная армия. На ее базе англичане сформировали около 40 дивизий, из них 5 танковых, и была построена мощная береговая оборона. Для преодоления сопротивления английской армии нужно было перебросить не менее 60 немецких дивизий, из них 8—10 танковых. Для этого требовалось много десантных средств. Я уже не помню чисел, полученных при наших расчетах, но, по подсчетам самих немцев, для переброски в первом эшелоне 30 дивизий требовалось 145 пароходов, 1800 барж, 400 буксиров, 900 катеров, 100 парусных судов, не считая флота для прикрытия и поддержки операции. Таких судов у немцев не было. Поэтому Гитлер никогда и не помышлял о вторжении на Британские острова. У него были другие планы: склонить Англию к миру, отсюда и миссия Гесса, и напасть на Советский Союз. Эту дезинформацию мог также легко разоблачить военно-морской министр с его штабом и доказать Сталину ее неосуществимость. К сожалению, этого не было сделано. Все верили в нападение Гитлера на Англию и проявили беспечность в отношении своих границ.
Гитлер же и не ставил своей военно-политической целью разгромить Англию. Вот что он об этом писал: «Если мы разгромим Англию в военном отношении, то Британская империя распадется, однако Германия от этого ничего не выиграет; разгром Англии будет достигнут ценой немецкой крови, а пожинать плоды будут Япония, Америка и другие».
Я подчеркиваю, что большой поток дезинформации шел от «соседей». Однажды ко мне из другого отдела пришел офицер и предложил:
— Есть возможность на основе взаимности послать разведчика на машине из Москвы в Берлин и обратно. Укажите маршрут, по которому вы хотели бы, чтобы разведчик поехал.
Для меня это был совершенно новый, оригинальный способ взаимной разведки. Я знал, что немцы, узнав маршрут, по которому будет ехать наш разведчик, примут все меры к маскировке имеющихся дивизий. То же самое, конечно, будет с нашей стороны. Но все же я дал маршрут через главную группировку немецких войск на Минском направлении. Я полагал, что 50–60 тысяч войск не иголка и спрятать их нельзя. Опытный разведчик по многим признакам может определить, обычный ли здесь гарнизон или большое сосредоточие войск.
Каково же было мое удивление, когда через некоторое время по внутреннему телефону сообщили, что наш разведчик ничего не увидел.
Удивленный и возмущенный, я воскликнул:
— Значит, он — шляпа!
— Да, — ответили мне, — согласны — шляпа, но шляпа не наша, а «соседей»!
— Черт возьми! Опять «соседи»!
Нас усиленно успокаивали, отводили в сторону наше внимание, но тревожные сообщения нарастали. Было получено сообщение, что в ноябре 1940 года генерал-фельдмаршал Браухич проводил полевую поездку с высшими генералами в Польше и в Восточной Пруссии, изучал возможные варианты военных действий против СССР. К донесению была приложена стенограмма его выступлений на разборе поездки. Несомненно, уже осенью 1940 года на местности разыгрывались элементы «плана Барбароссы». Эта стенограмма была направлена Сталину.
Подходило время выпускать сводку по Германии, а у нас еще продолжались долгие и мучительные дискуссии о том, сколько же немецких дивизий на наших границах и куда Гитлер нацеливает удар — на Англию или на СССР?
Однажды полковник Гусев после очередного доклада Голикову врывается ко мне в кабинет красный от ярости. Размахивая бумагами и картой, матерно ругаясь, кричит:
— Опять срезал!
— Сколько?
— Пятнадцать дивизий!
Я понял, что настал критический момент. Дальше медлить и терпеть было нельзя. Необходимо принимать какое-то твердое решение.
А какое? В угоду начальству дать сведения Путника?
Нет! Это будет предательством Родины! От одной мысли о таком выходе из «пикового положения» меня бросало в жар и холод. А если дать достоверные сведения — значит, пойти на острый конфликт с начальством и официальным курсом, т. е. в конечном счете пойти против мнения Сталина. Значит, пойти на риск «исчезнуть при неизвестных обстоятельствах», как это произошло с генералом Проскуровым. Прямо как в сказке: «Пойдешь направо — медведь задерет, налево — волки съедят». Для тяжких дум было много оснований. Были и трусливые мыслишки: «Не лучше ли сделать, как начальство приказывает?!»
К счастью, победили те думы и чувства, которые получили свое начало в моем пастушеском кнуте, в моем комсомольском прошлом. Гнездилась также надежда, что Сталин ничего не знает об истинном положении, что его обманывают. И я наметил свой обходный путь.
Приказал полковнику Гусеву заготовить материал для сводки по нашим данным. Гусев взялся с радостью за составление сводки. Через день она уже была готова. Это была сводка № 8 за декабрь 1940 года. Несомненно, она хранится в архиве. Историки могут ее прочитать, А если ее в архиве нет, изъяли, то это уже будет явное предательство. Повторяю: Разведывательная сводка № 8, официальный документ, изданный Разведупром.
Общее резюме в сводке было такое (цитирую по памяти, так как сам составлял):
«За последнее время отмечаются массовые переброски немецких войск к нашим границам. Эти переброски тщательно скрываются. По состоянию на декабрь 1940 года на наших границах сосредоточено около ста десяти дивизий, из них одиннадцать танковых, группировки войск».
В схеме мы показали все немецкие войска до дивизии и отдельной части включительно. В выводах я писал: «Это огромное количество войск сосредоточено не для улучшения условий расквартирования, как об этом заявил Гитлер, а для войны против СССР. Поэтому наши войска должны быть бдительны и готовы к отражению военного нападения Германии».