Товарищ Бурмистенко, не ожидая директивы сверху, по своей инициативе в первый же день войны дал указания об организации партизанских отрядов и диверсионных групп в тылу врага. Лично я получил такие указания еще 23 июня в штабе Юго-Западного фронта в Тарнополе. В указаниях говорилось, что нужно сделать все, чтобы земля горела под ногами немецких оккупантов.
Организация партизанских отрядов проводилась по линии Разведотделов штаба фронта и армий — 5-й, 6-й, 12-й и 26-й. Каждая армия организовывала партизанские отряды в своей полосе в пределах оперативных и тыловых границ. Большую роль в этом деле сыграл начальник Разведотдела ЮЗФ (Юго-Западного фронта) полковник Бондарев и его заместитель по агентурно-партизанской работе. В Разведотделе каждой армии партизанской работой занимались специальные отделения с целой группой офицеров-разведчиков.
В Разведотделе 6-й армии организовывал партизанские отряды начальник 2-го отделения Разведотдела армии капитан Васильев. В его распоряжении находились старший лейтенант Матюшенко и еще несколько офицеров-разведчиков. Лично я этой работе не мог уделять много времени. Сложившаяся обстановка на фронте не позволяла мне отлучаться в тыл. А капитан Васильев со своими товарищами работал только в тылу. За его работой я внимательно следил, всячески помогал и поэтому был в курсе всей работы.
Из общей обстановки на фронте нам всегда было известно, какие районы нам придется оставить. Вот в эти районы и направлялись работники 2-го отделения. Обычно выезжали 3–4 человека во главе с капитаном Васильевым. В их распоряжение выделялись машины, которые загружались винтовками, трофейными автоматами, пистолетами, гранатами, взрывчаткой. Под большим секретом разведчики приезжали к зданиям райкомов партии или райисполкомов, отделам МГБ или милиции. В первую очередь разыскивали секретаря райкома партии или председателя райисполкома. Как правило, их на месте уже не было. В зданиях были раскрыты окна и двери, по комнатам гулял ветер и ворошил вороха бумаг. С помощью населения, главным образом комсомольцев, разыскивались оставшиеся члены партии. Почти все они — рядовые! — оставались на местах. Им было приказано ждать особых указаний «сверху». На переезд через Днепр нужен был специальный пропуск. Коммунистам и советскому активу было обещано выдать такие пропуска. И они ждали их до… прихода немцев. Потом немцы вылавливали оставшихся коммунистов и расстреливали их. Немало коммунистов погибло только по одной этой причине, из-за головотяпства руководства.
Инициативу первого организационного партийного собрания отряда приходилось брать на себя нам, военным. Мы разъясняли обстановку на фронте, директиву ЦК и СНК СССР, объясняли и подчеркивали, что коммунистам жить легально на оккупированной территории нельзя, что они погибнут на виселицах или под расстрелом. Как правило, все коммунисты вступали в партизанские отряды. Здесь же, на собрании, выбирались командиры и комиссары отрядов. Мы выдавали отрядам оружие и боеприпасы. Давались указания о создании продовольственных баз, методах боевых действий и связи с армией. Намечались явочные квартиры, пароли, отзывы и т. д. Боевые действия мы рекомендовали начинать только тогда, когда район останется в глубоком тылу. До этого мы рекомендовали тихо и молча отстраивать базы, склады и лагеря. Разрабатывались планы завоза продовольствия. Для этого были использованы все оставшиеся запасы продмагов, колхозов и наших военных баз. Нужды в продовольствии не было. Хуже было с оружием. Армия сама в нем нуждалась. Не хватало винтовок даже для прибывающего пополнения. Но для партизан мы оружие все же добывали, хотя и приходилось часто ругаться с генералом Федоровым, начальником артиллерии армии. Он был очень ворчливый старик, но оружие давал. В заключение на каждый отряд мы заполняли карточку с вопросами и ответами: название отряда, фамилия (кличка) командования, количество людей, место базирования, адреса нелегальных квартир, пароль и отзыв. Паролем для всех отрядов 6-й армии для связи с армией было «к дяде Васе» или «я от дяди Васи». Это было моя личная кличка, установленная Разведотделом фронта.
Учетные картинки хранились в Разведотделе армии в особом сейфе, под особой охраной. Когда создалась угроза окружения, я с капитаном Васильевым и его офицерами заблаговременно отправил документы в тыл. Не знаю, какая судьба постигла капитана Васильева и эти документы, но полагаю, что ему удалось доставить документы в штаб фронта или уничтожить. В случае опасной ситуации для уничтожения документов должны были быть использованы гранаты и бутылки с горючей жидкостью.
В первое время никаких подпольных райкомов и обкомов на местах не было. Ведь войны же мы не ожидали, об этом было ясно сказано в сообщении ТАСС от 14 июня 1941 года, поэтому никто и не готовился к подпольной партизанской работе. Подпольные организации состояли главным образом из комсомольцев и действовали самостоятельно без всякого партийного руководства. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в романе «Молодая гвардия» Фадеев не нашел партийного руководства и не показал его в первом варианте книги. А во втором варианте он его «нашел», показал хорошо, но это уже был авторский вымысел.
Комсомольцы в тех условиях в первые дни войны являлись самой реальной и активной силой антифашистского подполья. И в том, что они действовали самостоятельно, нет никакого порока, а наоборот, это показатель того, какую хорошую молодежь вырастила наша партия. Уточняю, что я пишу только о положении, сложившемся в тылу Юго-Западного фронта в первый месяц войны. О других районах Украины я не говорю, так как об этом ничего не знаю.
Позднее, когда закончились бои в окружениях, подпольные организации стали пополняться командирами и политработниками, выходившими из окружения и по разным причинам оставшимися в тылу. Это хорошо показано в статье «Полесская быль» («Правда» от 16 октября 1965 года).
По окончании боев начали также появляться и «дикие» партизанские отряды из людей, вырвавшихся из окружения. В них были опытные командиры. Эти отряды были хорошо вооружены, имели боеприпасы. Они сразу же вступали в боевые действия с немцами.
Одним из таких «диких» отрядов пришлось командовать и мне. Как это произошло и к каким действиям мы прибегали, расскажу подробнее.
В первую ночь по выходе из хаты цыгана мы прошли около 20 километров. Идти по полям без дорог было очень трудно. Мы измучились, преодолевая во тьме препятствия в виде ручьев, оврагов, рощ. Но зато у нас не было ни одной встречи с немцами.
На рассвете, совершенно обессиленные, мы подошли к какому-то селу. Несколько на отшибе стоял двор, возможно колхозный. Во дворе был сарай с сеном. Мы бесшумно залезли на сеновал и крепко заснули.
В полдень я проснулся от голода. Мои спутники еще спали. Разбудив одного и приказав вести наблюдение, я сам пошел в хату. Вошел в сени, постучал в дверь. Слышу женский голос:
— Войдите.
Открываю дверь и вхожу. Молодая женщина что-то рогачом вынимает из печи.
— Здравствуйте, — говорю громко и оглядываюсь: пахнет чем-то очень аппетитным.
— Ой, лышенько! — воскликнула женщина и выронила на пол горшок борща.
По хате распространился такой аромат украинского борща, что от многодневной голодухи и этого одуряющего запаха я чуть не упал в обморок. Обалдело смотрю на женщину. Чего, думаю, она так испугалась? Правда, на мне военная форма, на ремне пистолет, на шее автомат. Но едва ли это так испугало хозяйку.
— Ай-ай, хозяйка, чего так испугалась? Пропал такой борщ!
— A-а, чего там борщ! — вскричала она и прижала руки к груди, будто защищаясь от удара. — Немцы в селе!
— Где ж они? Я что-то не видел.
— Ночью у нас во дворе были, а сейчас поехали в центр села.
— Здорово, значит, мы ночевали с немцами в одном дворе! Ничего, — успокаиваю хозяйку, — нехай они в центре, а мы тут, с краю. Дай нам чего-нибудь поесть, и мы уйдем.
— Сколько же вас?
— Четверо на сеновале.
— Ой, боже! Во дворе было две машины с немцами.
И долго еще, приготовляя нам обед, она все время охала да ахала. А я сел к столу и стал по карте разрабатывать дальнейший маршрут следования. Вдруг скрипнула дверь, и из другой комнаты высунулась голова девушки лет семнадцати.
— Ой, у нас гости? А я знаю, кто вы.
— Ну и кто же?
— Советский разведчик.
— Не угадала. Мы выходим из окружения.
— Оля, — говорит старшая, — возьми ведро и накопай картошки.
— Да, Оля, — говорю и я, — помоги сестре приготовить нам обед, да никому не говори, что у вас такие гости.
Оля поклялась молчать, а минут через двадцать в хату зашла соседка, тоже молодая женщина. Мои товарищи все проснулись и перебрались в хату. Познакомились с хозяйкой. Оказалось, что мы попали в хату заместителя председателя колхоза. А эти две девушки — его дочери. Старшая — медичка, приехала из Киева к отцу в отпуск, а младшая — десятиклассница.
Девушки наперебой жаловались на войну, которая разрушила их мечты и надежды на будущее. Мы предупредили их, что фашистское рабство грозит им, девушкам, особо большими бедствиями. Конечно, война началась неудачно, но это не поражение. Фашистов мы разобьем, хотя борьба будет долгой и тяжелой. Но посоветовать девушкам что-либо конкретное мы не могли. Дали только один совет: прятать свою красоту, не привлекать внимания немцев, ходить как можно более чумазыми и плохо одетыми.
Старшая сестра просилась к нам в отряд. Доводы ее были убедительными: она студентка пятого курса, то есть почти врач, и в отряде может быть очень полезной, младшая утверждала, что из нее получится хорошая разведчица. К ним присоединилась соседка, уверявшая, что она хорошая повариха.
Все эти просьбы я отклонил. Отряда и базы у нас не было. Сами мы ежедневно рискуем жизнью, но нам так положено, а подвергать опасности молодых женщин мы не имеем права. Я посоветовал им создать подпольную комсомольскую организацию, бороться с предателями и разъяснять людям неизбежность поражения фашистов. Если мы создадим отряд и базу — я обещал прислать к ним свя