Учетчиками были наши же товарищи, а мастера обычно куда-то уходили, тоже, по-видимому, умышленно, чтобы не мешать нам «работать» как нам вздумается. И вот началась интересная работа. Бригада, допустим, получала задание вывезти 20 вагонеток камня и грунта в день, а мы вывозили 2–3 вагонетки. Часам к 12 дня приходил мастер и справлялся, сколько вагонеток вывезено.
— Двадцать, господин мастер, — бойко лгал учетчик.
— Гут… нах хаузен (хорошо, домой), — командовал мастер, и мы шли отдыхать после «напряженного» труда.
Многие из нас работали на пристани на разгрузке пароходов, прибывших из Германии. Обычно на них доставлялись детали артиллерийского вооружения и оптика… Здесь наши люди работали тоже неплохо: много ящиков с деталями летело за борт.
Однажды мне тоже довелось быть участником такой выгрузки. Пароход разгружался с помощью кранов. Площадка, подвешенная на тросах, опускалась в трюм, там наши товарищи грузили на нее ящики. По сигналу площадка поднималась наверх, и крановщик поворачивал ее на берег. В трюме, как правило, находились только пленные. Немцы туда спускаться не решались. Наши товарищи получали полную свободу действий — вскрывали ящики и смотрели, что к чему. Наиболее ответственные детали вынимали и выбрасывали в море через иллюминаторы. А что значит, если из комплекта выбросить какую-либо деталь? Это значит, что собрать и привести в действие пушку или какую-либо аппаратуру нельзя.
Во время разгрузки кран часто заедало. Там, наверху, на кране тоже сидел наш друг норвежец. Он хотел помочь великой Германии так же, как и мы. Поэтому и кран его часто «заедало». Пока исправлялся кран, нас заставляли производить разгрузку вручную. Одни подавали ящики из трюма, другие выносили их на пристань. Времени, конечно, для такой разгрузки требовалось в десять раз больше. Возле рубки стоял капитан-норвежец, курил и наблюдал за работой. Как только наблюдающий за работой немец уходил на пристань посмотреть, как идет ремонт крана, капитан судна манил пальцем грузчика с поклажей к себе за рубку и жестом показывал: «За борт!» И ящик летел в море. Меня он тоже пригласил за рубку, и я с величайшим удовольствием «разгрузился за борт». Так и шло — ящик на пристань, два в море.
В конце разгрузки мы получили от капитана премию за «хорошую работу» — несколько буханок хлеба и копченую рыбу.
Этот капитан пользовался у нас хорошей репутацией, но, к сожалению, я запамятовал его фамилию.
Самым активным «грузчиком» на пристани среди нас был член нашего подполья Костя Водопьянов. Он работал бригадиром, и так активно, что я иногда удерживал его, чтобы не подвести всю бригаду — 30 человек — под расстрел.
На западное побережье Норвегии немцы завозили не только прицельные приспособления, но и крупные орудия. Выгружали их где-то на пристани, а затем на специальных тележках тракторами вытягивали на гору. Одну из таких пушек калибра 380 мм, снятую, по слухам, с поврежденного линкора «Тирпиц», два трактора тащили в гору мимо нашего лагеря. На крутом подъеме и на закруглении тракторы застряли. В это время с работы возвращалась бригада Строеньева — 30 человек. Трактористы что-то крикнули конвойным. Наша бригада поняла это как просьбу о помощи. Ухватились наши ребята за тело орудия и стали «помогать» тракторам, да так ловко, что пушка, слегка продвинувшись, еще более накренилась и… загремела в ущелье, увлекая за собой тракторы и трактористов. Конвоиры растерялись, не зная, что делать. Строеньев им посоветовал: «Шнель нах хаус» (скорей домой). Конвоиры поняли его команду и погнали бригаду в лагерь бегом, приказав никому ничего не говорить.
В тот же вечер Строеньев пришел ко мне и рассказал, как они «помогли» тащить пушку. Но сам был напуган:
— Что же теперь будет, товарищ майор?
Я с нарочитой строгостью ответил:
— Когда ты пушку валил в ущелье, ты спрашивал меня? А теперь умей сам отвечать за свои действия.
— Товарищ майор, ей-богу, мы не виноваты. Она сама, дура, туда свалилась.
Я засмеялся.
— Ну хорошо, — говорю, — я тебе верю, а как гестапо?!
Я посоветовал то же самое, что и конвойные, — молчать.
В ту ночь я почти не спал, прислушивался, что делается на дороге и в немецком городке. Всю ночь там слышался гул машин и раздавались голоса немецких солдат, но нас не потревожили. Утром при выходе на работу мы видели: внизу, в ущелье, лежало тело орудия, зарывшись казенной частью глубоко в землю. Майор Шевченко, шедший со мной рядом, хитрый хохол, умеющий тонко пошутить и сохранять при этом очень серьезный вид, толкнул меня локтем и спросил:
— А как ты думаешь, зачем эта дура туда угодила?
— А черт ее знает. Может, немцы на парашюте ее туда сбросили?
— Ты очумел, майор. Тысячу пудов на парашюте?
Я промолчал.
Пушка валялась на дне ущелья около двух месяцев. Для ее подъема немцы привезли несколько подъемных кранов, домкратов и с большим трудом выволокли ее оттуда. Но стрелять из нее так и не пришлось — кончилась война.
В этом лагере мы также чувствовали дружескую руку норвежского народа. Можно прямо сказать, что норвежцы спасли нас от голодной смерти. Сами испытывая острый недостаток продовольствия, они систематически оказывали нам весьма существенную помощь продовольствием. Причем оказывали помощь с опасностью для своей жизни — фашисты ведь за это расстреливали.
Методы передачи продуктов были такими же, как и на острове Фиэль. На месте работ мы находили пакеты с продуктами (хлеб, картошка, рыба). Особо широко развернулся здесь «товарообмен». Наши нехитрые поделки мы меняли на продукты. К месту работ подходили женщины и дети, просили совершить «обмен», обещая при этом некоторую долю солдатам. Солдаты охотно разрешали, но и здесь весьма удивлялись, как это норвежцы за плохонькую шкатулку отдавали две-три буханки хлеба, и опять говорили: «Фильдум!» (дурак).
Хаймат-фронт и здесь систематически поддерживал с нами связь, пересылал нам свои нелегальные листовки и газеты. В Тонсберге эту связь поддерживал товарищ Водопьянов — морской офицер, человек широкообразованный, мужественный и хорошо знающий английский язык. Он, как я уже говорил, работал на пристани, вошел там в контакт с моряками. От них получал газеты и листовки. Листовки он проносил в своих деревянных колодках: для этого в каблуках выдолбил дыры, засовывал туда листовки, затыкал деревянными пробками. Однажды он принес мне карту Европы, на которой я потом регулярно отмечал
фронтовую обстановку. Время от времени я по этой карте делал сообщение о положении на фронте. Эта карта пережила много обысков, но я все же сумел доставить ее в Москву. Сейчас эта карта и образцы листовок Хаймат-фронта находятся в моем партийном деле в архиве МГК КПСС. Когда уже была написана эта работа, я узнал при повторном разборе моего партийного дела, что эта карта пропала.
Хаймат-фронт в листовках призывал норвежцев помогать русским пленным продовольствием и организацией побегов.
Хаймат-фронт — это общенародная антифашистская организация. Ее участники — это подлинные патриоты, смелые и самоотверженные люди. Немцы беспощадно расправлялись с ними. Но Хаймат-фронт тоже не оставался в долгу. Бесследно исчезали крупные фашистские офицеры и чиновники, на улицах находили убитых офицеров, взрывались и горели склады, мосты. Даже дом гестапо в центре Осло был взорван. Немцы чувствовали себя в этой якобы покоренной стране очень неуютно, хотя хвалились, что они завоевали ее и отсюда не уйдут.
Хаймат-фронт имел также свои партизанские отряды. Они производили налеты на немецкие отряды и гарнизоны. Основной костяк отрядов был из остатков норвежской армии. Часть армии успела эвакуироваться в Англию, а часть рассеялась по стране, начав партизанскую борьбу с оккупантами. Были в отрядах и наши пленные, бежавшие из лагерей.
Одной из задач Хаймат-фронта была организация помощи русским пленным. В Хаймат-фронт входил Красный Крест Норвегии, который существовал также нелегально.
Красный Крест под носом немцев организовал централизованное снабжение пленных хлебом. Муку собирали у населения, получали от Красного Креста Швеции и даже из немецких складов. Выпеченный хлеб поступал в булочные. Через специальных людей хлеб доставляли в лагеря. Нам удавалось иногда самим получать хлеб прямо из булочной целыми мешками. Так было в Бергене и Тонсберге. Хлеб обычно, поделив между собой, мы съедали по дороге в лагерь.
В Хаймат-фронт входили все партии Норвегии, но основной и самой мощной была Рабочая партия. Но туда входили коммунисты, они являлись самой активной частью Хаймат-фронта и несли самые большие потери. В Хаймат-фронт входили также предприниматели, домовладельцы, торговцы и многие представители интеллигенции.
Хаймат-фронт в борьбе с фашистами сыграл очень большую роль, а мы, военнопленные, благодарны ему хотя бы просто за то, что с его помощью мы были спасены от голодной смерти. Нужно сказать, что борьбой Хаймат-фронта идейно руководил сам король Норвегии Хокон. Он часто выступал по радио в Лондоне и давал указания по борьбе. Его выступления принимались по подпольному радио, печатались в листовках, а листовки распространялись среди населения, а некоторые попадали к нам. Выступления короля Хокона по радио были патриотичны и дружелюбны к нам. Я не могу не привести отдельные выдержки из попавшей к нам листовки. Это выступление короля Хокона в октябре 1944 года актуально и до сегодняшнего дня в отношении поджигателей войны, которые под предлогом борьбы с «русской угрозой» готовят термоядерную войну. Вот одна из выдержек:
«Русская угроза — явление не новое, мы знаем миф о русских «лаптях» в царское время, новое, что пришло после русской революции, — «большевистская угроза». Сейчас нет никаких доказательств, что Россия имела по отношению к Норвегии какие-либо агрессивные планы. Наоборот, нет недостатка в доказательствах того, что страх перед русскими и большевиками систематически возбуждается государствами и кругами, имеющими агрессивные планы против России. В истории начиная с 1918 года имеется более чем достаточно тому примеров. Представители реакционных кругов пытались посеять этот страх и в норвежском народе. Эти круги заинтересованы в том, чтобы норвежское население поддерживало войну Гитлера против Советского Союза. И эти люди хотят прийти к власти в Норвегии после войны. Советский Союз был и остается решающим фактором в борьбе демократических сил против гитлеровского варварства. В нашей национальной борьбе норвежские коммунисты стояли в первых рядах мобилизации боевых сил народа против угнетателей и против тех, кто не стремится к развитию Норвегии на основе Конституции. Путь к свободной, независимой демократической Норвегии — путь лояльного и честного сотрудничества со всеми объединенными нациями, в том числе и с Советским Союзом. Этот путь — честное сотрудничество всех подлинно патриотических сил норвежского народа, и коммунистов в том числе. У нас есть много доказательств того, что Советское правительство и советский народ относятся к нам дружественно, их симпатии на нашей стороне. Сегодня мы с восхищением и восторгом следим за героической и победоносной борьбой Советского Союза против общего врага. Долг каждого норвежца оказывать советским союзникам самую большую поддержку.