говорил, что ничего, мол, особенного не сделал. Одарили мы его таким количеством продуктов, что он их еле унес. Долго помнилась его фамилия, но — увы! — память подвела. Помню только, что он житель поселка Берген.
Праздник продолжался несколько дней. За это время у нас перебывали сотни гостей — мужчин и женщин, стариков и детей.
Познакомились мы также с нашими товарищами по подполью, с членами Хаймат-фронта. Среди них были руководитель окружной организации Харальдсен (кличка «Мартин»); руководитель организации г. Тонсберга Карл Бернер (кличка «Фосс»); руководитель Красного Креста, профессор, доктор медицины Антон Гервель; члены Красного Креста и Хаймат-фронта доктор Шрайнере и Валентина Абрагамсен.
Особую заботу о нас проявили доктор Гервель и доктор Шрайнере. Они ежедневно приезжали к нам в лагерь, осматривали нас, оказывали помощь больным, организовали специальную молочную диету. Мы в течение ряда лет питались ненормально, забыли, что такое жиры. Поэтому изобилие продуктов на некоторых из нас отразилось тяжело. Мне пришлось даже издать специальной приказ об организации специального питания. Только благодаря своевременно принятым мерам норвежских врачей, главным образом доктора Гервеля, мы избежали массовых тяжелых заболеваний. После длительной голодовки наши желудки почти атрофировались. Они в течение четырех лет не принимали мяса и жиров. И если бы мы в первый день освобождения набросились на немецкие продукты, наелись досыта мяса, копченостей, жиров, то, по уверению доктора Гервеля, никто бы из нас не увидел своей Родины. Все мы бы умерли от дизентерии. Здесь мне пришлось проводить жесткую линию и проявить большую твердость. Некоторые люди роптали, требовали, чтобы я давал им мясо, а не молоко, иные угрожали: сместим с поста. Но на помощь мне пришла подпольная партийная организация. Народу было разъяснено, что этот режим питания был организован в их же интересах. Простой народ выдержал режим и выполнил приказ, а вот отдельные руководители, например мой заместитель Смирнов (по плену Доронин), «отец семьи», не выполнили его. Воспользовавшись своим правом, он пошел на склад, отрезал себе кусок бекона, набрал хлеба, вина и сам стал угощаться. На второй день заболел «кровавым поносом». Лежал три дня, не хотел ехать в город в госпиталь. Я насильно его уложил в машину и отвез в больницу в г. Тонсберг, и там норвежские врачи его еле спасли. Но провалялся он почти около месяца.
По требованию же врачей мы ввели физкультуру и различные строевые занятия. В результате этих мер мы довольно скоро пришли в норму.
За эти же дни мы усилили и улучшили политико-культурную деятельность, в чем нам очень хорошо помогла Валентина Абрагамсен. По происхождению это русская женщина, вышла замуж за норвежца еще до революции. Норвежская и русская патриотка, член подпольной организации Хаймат-фронта, она систематически доставляла нам газеты и держала нас в курсе всех событий.
Первые дни мы, естественно, были заняты сами собой, но вскоре перед нами во весь рост встали такие вопросы, которые выходили далеко за рамки нашей полковой жизни.
Во-первых, мы узнали, что в Норвегии кроме нашего лагеря есть много других лагерей русских пленных.
Во-вторых, особо серьезного внимания требовала общая военно-политическая обстановка во всей Норвегии.
Советская армия, разгромив фашистов в районе Киркинес, дальше на юг не пошла. Закончив операцию, наши части возвратились в пределы своих границ. Американских и английских войск в Норвегии еще не было. Норвежское правительство также находилось еще в Лондоне. В то же время соединения немецких войск, принявшие условия капитуляции, сосредоточивались в указанных им районах. А русские лагеря все еще находились за проволокой, охраняли их те же немцы.
Такого положения мы не могли допустить. Судьба наших соотечественников для нас не была безразлична. Волновал нас также вопрос о взаимоотношении с союзниками. Было совсем неясно, как они к нам отнесутся. Было немало оснований предполагать, что они попытаются задержать наше возвращение на Родину. Мы не исключали и такую возможность, что нам придется пробираться на Родину с оружием в руках. Поэтому мы решили еще до прихода союзников освободить все лагеря, переформировать их в воинские части под единым командованием.
На расширенном заседании нашего актива мы приняли это решение, и мне поручено было сообщить норвежскому правительству о нашем намерении объединить все лагеря Южной Норвегии под одним общим командованием. А так как правительства фактически еще не было, а временно его функции выполнял Хаймат-фронт, то я обратился к представителю местного отделения Хаймат-фронта Карлу Бернеру (Фоссу). Через два дня к нам прибыла делегация Хаймат-фронта в составе окружного руководителя Харальдсена (Мартина), Бернера, доктора Эрвеля и Валентины Абрагамсен. Они передали мне следующее (дословно): «Норвежское правительство предлагает вам объединить под своим командованием все русские лагеря в Норвегии, и оно окажет вам свое содействие. Желательно, чтобы штаб ваш размещался в г. Тонсберге. Связь с правительством будете поддерживать через господина Бернера (Фосса), который и будет при вашем штабе постоянным представителем». Я принял это предложение и на следующий же день приступил к формированию штаба командующего русскими лагерями в Норвегии. Начальником штаба я назначил майора Костюка, заместителями — тт. Демина и Никифорова. При штабе организовали политотдел, начальником политотдела назначил товарища Кривицкого. Командиром 1-го Советского офицерского полка я назначил Смирнова (Доронина). К сожалению, я не знал, что он не строевой офицер, а прокурор. Это впоследствии отрицательно сказалось на состоянии всего полка.
В тот же день штаб выехал в г. Тонсберг. Норвежцы под штаб отвели лучшую гостиницу. Помещение было великолепное для быта, но не для штабной работы. Не было помещения для отделов, не было узла связи, помещения для охраны.
А для личного быта условия были великолепные. Но не для нас. Оказалось, что после многолетнего лежания на голых досках к пуховым матрацам надо было привыкнуть. Первую же ночь в роскошном номере я мучился на пуховиках. Нырнул в них глубоко и часа два лежал, не мог уснуть. Уснул только тогда, когда сбросил одеяло прямо на пол и устроился на нем.
Первые дни у нас ушли на прием разных делегаций с дружескими пожеланиями и подыскание другого помещения для штаба. Вскоре мы нашли то, что требовалось. Это был городок бывшего полка СС. Там сохранилось все оборудование штаба и узел связи. Недалеко размещался еще один лагерь младших офицеров. На базе этого лагеря мы сформировали 2-й Советский офицерский полк, командиром я назначил майора Регента. В его полку размещался и штаб командующего.
Первой важной работой штаба было выяснение местонахождения русских лагерей. Через Карла Бернера мы обратились к норвежскому населению с просьбой сообщить места, где находятся лагеря русских пленных. Для помощи нам Хаймат-фронт выделил адъютанта Людвига. Он осуществлял связь нашего штаба с населением и Хаймат-фронтом. Через два-три дня я уже имел полную карту дислокации всех лагерей в Южной и Средней Норвегии, и мы приступили к действию.
Связавшись по телефону с лагерем, я вызывал первого попавшегося советского военнопленного и через него передавал распоряжение всему лагерю: «Немедленно избрать нового коменданта лагеря с помощью местного Хаймат-фронта, разоружить охрану и сформировать полк или батальон в зависимости от количества людей. Выслать в штаб связного в г. Тонсберг». Передавал и подпись под приказом: «Командующий лагерями, бывший военнопленный подполковник Новобранец».
Людвиг то же самое передавал местным организациям Хаймат-фронта. На следующий день после передачи приказа в штаб начинали прибывать связные и новые командиры батальонов и полков. В те лагеря, где немецкая охрана упорствовала, я выезжал сам с группой Хаймат-фронта, разоружал немцев и устанавливал новое лагерное руководство.
Вскоре все лагеря Норвегии были переформированы в полки и батальоны. Во главе крупных формирований я ставил старших офицеров из 1-го офицерского полка — активных подпольщиков. Было сформировано два офицерских полка. Один — на острове Нерро во главе с подполковником Лысенко. Смирнова (Доронина) пришлось снять как не справившегося с работой. Второй полк, во главе с майором Регентом, был в г. Тонсберге. В остальных полках и батальонах был рядовой состав русских солдат. Из них два полка были в Бергене, один в Боде, один в Тронхейме, остальные — запамятовал. На базе лагеря Лиллехаммер — в Средней Норвегии — была сформирована целая дивизия в составе трех полков во главе с подполковником Гуриным.
Всего этими формированиями мы охватили около ста тысяч человек.
При выявлении лагерей был вскрыт ряд чудовищных преступлений фашистов. Мы обнаружили несколько лагерей смерти, в которых без пищи и медицинской помощи были оставлены тысячи людей. Один из таких лагерей был на острове Магеро. Я послал туда своего заместителя Демина, и он увидел там кошмарную картину.
Фашисты завезли на остров около 300 больных русских пленных и бросили там на произвол судьбы без пищи и присмотра. Я попросил доктора Гервеля помочь нам эвакуировать лагерь в Тонсберг и разместить по больницам. Почти все больничные койки были полностью загружены нашими военнопленными. Нужно было увеличить число больничных коек. С помощью доктора Гервеля удалось выявить двух немецких военных врачей, полковников СС. У них в мобзапасе оказалось два госпиталя, по 200 коек каждый. Я предложил этим врачам развернуть два госпиталя в помещении 2-го офицерского полка. За невыполнение приказа пригрозил расстрелять.
Подействовало: ровно в 20.00 часов мне доложили, что госпитали развернуты. Мы начали свозить туда больных из лагеря смерти. Большую самоотверженную помощь в этом деле оказали норвежские доктора Гервель, Шрайнере и переводчица Валентина Абрагамсен, которая неоднократно ездила в лагерь смерти с группой Красного Креста.