Вот что собой представлял созданный Гитлером Третий рейх и каковы были его руководители.
Нужно заметить, что Гитлер был еще и фальшивомонетчиком. Он организовал в государственном масштабе производство фальшивых денег. В конце войны союзные войска обнаружили на территории концлагеря «Заксенхаузен» предприятие по изготовлению фальшивых денег, документов и печатей. Там уже было отпечатано 200 миллионов фальшивых английских фунтов и налажен выпуск 600 тысяч долларов в неделю. Таков моральный облик главного фашистского идеолога Гитлера.
И вот этого убийцу, палача, грабителя, садиста, мародера, фальшивомонетчика Норман Стоун считает «великим человеком», желает соскоблить с него «нюрнбергские наслоения». В Австрии из Гитлера уже создали великого человека. В городе Браунау, где он родился, муниципалитет города организовал музей, в котором сосредоточены «памятные вещи» времен гитлеровского рейха. Неофашисты со всего мира приезжают сюда посмотреть эти «памятные вещи».
Наряду с обелением морального облика фашистских палачей неофашисты отрицают совершенные ими преступления, в особенности преступления против военнопленных.
Они хотели бы игнорировать документы и свидетельские показания Нюрнбергского процесса. Но мы, бывшие военнопленные, еще живы и можем рассказать, что творилось в фашистских лагерях смерти.
Крупные лагеря имели газовые камеры, автомобили-душегубки, крематории, специально оборудованные места для расстрелов. Так, в лагере «Заксенхаузен» для расстрелов был оборудован специальный железобетонный двор в виде прямоугольника. Партию военнопленных из 45–50 человек загоняли в этот двор, под-
1 Юлиус Мадер. Сокровища Черного ордена. Госполитиздат, 1965. водили к бетонной стене, а с другой, противоположной, стены через бойницы по ним открывали огонь из пулеметов и автоматов. Потом трупы убирались со двора и отвозились в крематорий.
В Маутхаузене и Бухенвальде для расстрела применялся так называемый «медосмотр». Партию военнопленных, примерно 50 человек, приводили в лагерный лазарет. «Врачи» (эсэсовцы) приказывали всем раздеться догола, осматривали каждого и затем по одному направляли в отдельную комнату на «взвешивание». Ничего не подозревающий заключенный входил в комнату и становился на весы. В этот момент через отверстие в стене ему стреляли в затылок. Убитый падал в автоматически раскрывающийся люк, прямо в подвал. Оттуда трупы вывозились в крематорий. Как уничтожались советские военнопленные в Норвегии в фашистских лагерях, я уже говорил. Фашисты не случайно избрали Норвегию местом для размещения лагерей смерти. Норвегия — страна маленькая, а на ее территории было расположено более ста лагерей. Причем все они размещались на берегу моря и многих фьордов. Основное соображение фашистов здесь было: «…тщательно маскировать следы уничтожения…» В Норвегии это можно было сделать лучше всего. На материке — в Германии и на оккупированных территориях — труднее, так как трупы или пепел сожженных закапывали. Любая квалифицированная комиссия могла установить места захоронений и количество жертв. В Норвегии же можно было в буквальном смысле этого слова «прятать концы в воду». Наш лагерь — 1500 человек советских офицеров — фашисты не расстреляли. 4 часа продержали под расстрелом и отвезли в лагерь. Но дело здесь не в гуманности. Нет! Резко изменилась обстановка на фронте. Фашистская армия была разбита. Фашистским головорезам пришлось думать, не придется ли отвечать за это преступление? Кроме того, было сделано заявление четырех глав Правительств об ответственности всех комендантов лагерей, работников гестапо и эсэсовцев, об индивидуальной ответственности за преступления в лагерях военнопленных. Мы случайно остались живы. Но мы были выведены на место казни, на так называемое «лобное место». За четыре часа стояния под скалой мы там обнаружили следы массовых казней. Видели большие лужи высохшей крови, засохшие бурые пятна крови видны были на стенах скал, камнях. На земле валялись клочки от разорванного обмундирования, такого же, как было на нас. Валялись пуговицы, вырванные с мясом. На земле перед скалой валялось много деформированных, расплющенных пуль. Трупы, по нашим предположениям, сбрасывались с грузом в море. «Концы в воду». Неизвестно, сколько погибло наших людей в фашистских лагерях в Норвегии. Официально установлено пока 10 тысяч могил. А всего, по данным Генерального прокурора Р. Руденко, на территории СССР замучено фашистами 3912283 военнопленных. Английский писатель Александр Верт в книге «Россия в войне 1941–1945 гг.» пишет, что на территории Германии в концлагерях было замучено три миллиона советских военнопленных. Итого — погибло 6912283 человека, не считая тех, что были убиты в Дании, Польше, Венгрии, Франции, Италии, Чехословакии, Норвегии; и вот находятся фашистские оборотни, в наукообразных писульках утверждающие, что массовых убийств военнопленных в фашистских лагерях не было, «что это сказки».
Фальсификаторы истории заслуживают того, чтобы их самих судили, как фашистских преступников.
Современная молодежь на Западе не знает истинного лица фашизма. Недоступны ей и материалы Нюрнбергского процесса. Но статьи упоминавшихся мною «профессоров» доступны вполне, и молодежь пополняет фашистские организации.
Фашизм возрождается в США, где существует крупная национал-социалистическая партия, профашистская организация АФТ-КПП; в Англии число членов «Национального фронта» уже перевалило за 20 тысяч человек; в Испании действует крупная организация «Новая сила»; в Италии так называемые «Красные бригады» постоянно терроризируют население.
А в ФРГ, вопреки урокам истории, по результатам изучения политических взглядов народа, 13 % населения, т. е. 5,5 миллиона человек, придерживаются фашистских взглядов. Влияние фашистов распространяется не только на население капиталистических стран, но и на население стран социалистических. Не следует забывать недавние события в Польше. Сейчас уже доказано, что это фашистская организация КОС-КОР, взаимодействующая с ЦРУ США, создала контрреволюционную организацию «Солидарность», которая чуть было не взорвала изнутри социалистическое государство Польшу и не превратила ее в Польшу буржуазную. Хорошо, что поляки сами справились с этими фашистскими ублюдками, введя военное положение. Но мог быть и другой исход. Польша из социалистической стала бы Польшей капиталистической, натовской. А это значит — война. Там, где фашизм пробирается к государственной власти, там обязательно вспыхивает война. Фашизм и война неразделимы. Нет войны без фашизма, и нет фашизма без войны. Но современная война неизбежно станет термоядерной.
Неофашисты могут ввергнуть весь мир в пучину термоядерной войны. А что такое термоядерная война?
На проходившем недавно конгрессе «Врачи мира за предотвращение ядерной войны» ученые объяснили, какие последствия наступили бы в результате такой войны: «С самого начала в этой катастрофе погибли бы десятки и сотни миллионов людей, а большая часть оставшихся в живых — раненых и обожженных, подвергшихся атомной радиации, — будучи лишенными эффективной медицинской помощи и даже пригодных к употреблению воды и пищи, остались бы обреченными на медленное умирание… — и далее: — Ядерный конфликт поразит жизнь на Земле».
Чтобы этого не случилось, необходимо прежде всего разгромить нарождающийся заново фашизм (неофашизм).
Необходимо повсеместно запретить фашистские организации, а главных фашистских лидеров изолировать от общества как особо опасных уголовных преступников.
Нельзя забывать предупреждения чехословацкого писателя Юлиуса Фучика, погибшего в застенках гестапо: «Люди, я любил вас, будьте бдительны!»
Люди Земли должны бороться за осуществление программы мира, разработанной на XXVI съезде КПСС, в этом — спасение всего человечества. Вспоминайте, что было в Ливане и Бейруте. Это новый фашизм.
Книга IIIВозвращение
Глава 1Путь домой
Я уже говорил, в какое празднество вылился наш отъезд на Родину. Это была массовая манифестация дружбы двух народов. Тысячные толпы норвежцев с флагами, лозунгами, десятками оркестров приходили на железнодорожную станцию Осло провожать отъезжающих. Дружеские объятия, поцелуи, слезы радости и счастья — у одних. И грусти, страдания — у других. У тех, кто уже успел жениться на норвежских девушках, и вот приходится расставаться. Сталинское правительство не разрешало норвежским женам следовать за своими мужьями. Было строго запрещено кому бы то ни было из иностранцев приезжать к нам. Эти слезы прощания мужей и жен были просто непереносимы. По долгу службы я, как начальник штаба Советской миссии, провожал почти каждый эшелон и насмотрелся на многие трогательные и трагические сцены, в особенности с женами. Некоторые из них уже были беременными, теряли сознание, падали без чувств, некоторые офицеры-мужья плакали. Не знаю, почему Сталин позволил такую ничем не объяснимую жестокость? И до сего времени не понимаю: какой вред могли принести нам эти женщины?
Провожая других, я думал и о себе. Когда же я поеду на Родину? Мне уже было известно, что моя семья уцелела, проживает по старому адресу, что мое письмо уже жена получила. То, которое я ей писал вскоре после освобождения. Жена и трое детей меня ожидали. Я рвался к ним. Конечно, я мог попросить своего товарища по Академии Генштаба генерала Ратова отпустить меня домой раньше. Но я не мог воспользоваться хорошим отношением, считал, что мой долг отправить домой всех, а потом и самому уехать последним. Такой уж мой характер. Но все обернулось по-другому. Улыбнулось и мне счастье — уехать домой раньше.
Однажды, в середине 1945 года, генерал Ратов пригласил меня к себе на обед. Жили мы в одной гостинице, наши номера находились в одном общем коридоре. Зашел я к нему. Вижу: посреди комнаты стоит большой сервированный многими различными закусками и винами стол. Стою в недоумении. А генерал Ратов говорит: «Садись, мы с тобой сегодня попируем, а то вряд ли когда еще встретимся. У нас ведь много общего». Я сел. Он наливает в стопку коньяк. «Ну, давай выпьем за нашу победу и твое освобождение!» Выпили, закусили. «А теперь, — говорит генерал, — выпьем за наших однокашников — живых и мертвых». И начался у нас задушевный разговор. Он спрашивал меня о том, где я попал в плен, как это случилось. И я рассказал ему подробно об обстоятельствах моего пленения. Говорил о первых месяцах войны, разгроме 6-й и 12-й армий. О боях в Подвысоком, о партизанщине, о работе в подполье, о провале. О пережитом в тюрьмах, о следствиях и заключении в концлагерь Владимиро-Волынский, а затем о других лагерях в Германии. Рассказал я и о лагере в Норвегии. «Да, — говорит Ратов, — тяжелая выпала для тебя доля! Ну, здесь уж ничего не поделаешь, не ты, так я. Хорошо, что вы выстояли в 1941 году; если бы не устояли, а быстро откатились назад, неизвестно, что еще было бы с Москвой и Сталинградом. Вы совершили большой подвиг. К сожалению, не все это понимают. И по-разному оценивают военнопленных 1941 года. Некоторые утверждают, что вы открыли фронт врагу, что ты должен быть к этому готов. На Родине всем вам, и тебе в частности, придется пережить большие испытания. Но, я думаю, все закончится к лучшему. Но в армии тебе уже не служить: есть указ Президиума Верховного Совета о демобилизации всех военнопленных. Тебе нужно будет искать другую работу. И чем раньше, тем лучше. Лучше всего устраиваться на работу летом. Если хочешь — можешь выехать хоть сейчас». Я пришел в замешательство от того, что он мне сказал. Как сейчас? Ведь нужно же сначала людей отправить, а потом уж и самому уезжать. «Ничего, — говорит Ратов, — дело ты уже наладил хорошо. Теперь