– Что ты делаешь? – невесело поинтересовалась у некроманта, когда он в рубашке и брюках лег на другую половину кровати, закрыв глаза.
Хорошо, что сегодня я надела длинную ночнушку.
– Я устал, хочу выспаться, – хрипло прошептал он.
– А не лучше выспаться у себя дома? – настороженно заметила я.
– Нет, там я не отдохну, – туманно изрек Лефевр, вытягивая руку и одним рывком опуская меня на кровать и загребая в объятья. Мое лицо оказалось возле его шеи, я громко сглотнула, чувствуя тепло его тела.
Горячий, словно раскаленная печка. Но как же приятно…
– Ладно, только сегодня. У Конкордии же не будет проблем? – помедлив, отстраненно поинтересовалась я.
– Только польза, – раздалось сверху.
Тишина. Мне становилось жарко. Я закопошилась, стремясь принять удобную позу, и напряглась, когда кое-что пошло не так.
– Даниэль?
– М-м-м?
– Руки с моей попы убрал. Иначе в гостевую спальню пойдешь, – твердым голосом пригрозила я.
– Я возьму тебя с собой, – все так же шепотом пообещал маг смерти, но ладонь все же убрал.
Мне стало тревожно:
– Что-то случилось? Ты какой-то другой.
Даниэль разомкнул объятья и, перевернувшись на спину, посмотрел в потолок.
– Сегодня годовщина смерти отца. Мы с сестрой ездили на могилу.
В горле пересохло. Я знала его историю и знала, что за ней крылось. Но одно дело – быть в курсе, а другое – в полной мере понимать и осознавать. И прямо сейчас я не могла вообразить, каково ему, потому не нашла слов утешения.
Но ведь Даниэль ненавидит жалость к себе…
– Ты винишь себя? – тихо спросила я.
– Нет. Я это пережил. Отпустил. Нет смысла цепляться за прошлое, когда перед тобой открыто будущее.
– Ты, оказывается, оптимист, Даниэль. Кто бы мог подумать?
– Будто ты не такая. Люди цепляются за жизнь из-за трусости или от любви к ней.
На несколько секунд я замолчала, не найдя что ответить. Но, несмотря на его слова, я все равно понимала: Лефевра что-то тревожит.
– Ты сказал, что отпустил, но почему тогда сам не свой?
Даниэль вновь перевернулся, горячее дыхание защекотало мое лицо.
– Потому что я не хочу вновь отпускать, – изрек он и вновь закрыл глаза, избегая дальнейших вопросов. – Все, давай спать. Сегодня я буду образцом целомудрия. – Рука Лефевра вновь заняла место на моей талии.
– Что это значит? А потом? – Слова некроманта насторожили и взбудоражили одновременно.
– Начну приставать.
Я поняла, что мое дыхание стало громче, а щеки запылали.
– Что? Ты специально смущаешь меня? – дрогнувшим голосом спросила у мага смерти. Подобные слова наедине, в абсолютно пустом доме, кому угодно вскружат голову.
– Нет. Ну не думала же ты, что я вечно буду паинькой? – На лице Даниэля расцвела коварная улыбка.
Глава 16Тренировки
Утром я проснулась одна, некромант успел уйти до прихода служанки. Пусть Даниэль и говорил, что собирался выспаться, но он едва ли не всю ночь смотрел в потолок, сплетя пальцы в замок.
Это выглядело необычно и завораживающе, но я засыпала прежде, чем некромант замечал мой взгляд, и так повторялось несколько раз.
Моя новая группа в академии состояла из трех человек – двух девушек, включая меня, и парня, – и занимались мы вместе с целителями. Магическое крыло ничем не отличалось от того, где обычно занимались студенты гуманитарного направления.
– Говорят, ты была сильно ранена?
Услышав голос, я оторвалась от блокнота и увидела перед собою студентку. Она стояла по другую сторону стола, пристально глядя на меня и поставив ногу на ступеньку выше, на возвышение, где находились все парты. Юбка чуть задралась, грозя подняться выше.
«Почему я вообще должна тебе отвечать?»
Возвращение в академию было относительно тихим, даже неприметным. Меня больше никто не пытался задирать, наоборот – избегали.
– И кто об этом говорит? – отстраненно поинтересовалась я, вновь заинтересовавшись содержимым блокнота. Я представляла себя Шерлоком из недавней экранизации BBC, который мне безумно нравился, особенно способность главного героя раздражать окружающих его людей.
– Те, кто видел вас после Герадовой ночи, – ответила девушка твердо, и не думая отступать.
Голос ее разнесся по аудитории. Слишком тихой для перерыва.
«Уши греют», – мысленно хмыкнула я.
– Ну, раз народ так говорит… Должно быть, это правда, – откликнулась, досадуя, что уже десятый раз читаю одно предложение и никак не могу понять его смысл. Из-за перевода на магическое отделение надо мной вновь нависла угроза отчисления. – Но я бы не стала верить слухам. Обычно это искаженная версия истины.
– И к чему это? Ты можешь ответить прямо? – сердито спросила девушка.
Я вздохнула и вновь посмотрела на нее. Ее наглый взгляд воззвал к темной сущности, до недавнего времени спавшей внутри меня, но теперь открывшей глаза лениво и с неохотой, а в самой глубине ее зрачков зажглись гневные огоньки.
– С какой радости мне вообще отвечать? Может быть, мы подружки? Я забыла? Похоже, что нет. Так зачем мне разъяснять что-то тому, кто не удосужился даже поздороваться и назвать свое имя? – Вытянув ногу под столом, я пинком спихнула ее ступню с возвышения. Девушка покачнулась, едва не упав. – Уходи. Отвлекаешь.
Студентка несколько секунд смотрела на меня, громко дыша и колеблясь: вступать в перепалку или нет. Должно быть, она не ожидала столь жесткого ответа.
– Мм, извини, я не думала, что тебя это обидит.
Она направилась к своему столу, постоянно оглядываясь с недоверчивым видом.
Я же вновь погрузилась в чтение конспектов, но осадок остался, кровь бурлила, не давая сосредоточиться, а в аудитории повисла неловкая атмосфера, угнетающая кого угодно, но не меня. Когда я уверена в своей правоте, меня сложно сбить с толку. Холиральская академия изначально показала, что добрая часть студентов понимает лишь язык силы и тирании. Как бы печально это ни было…
Когда наступило время обеда, я отправилась в столовую и, не обнаружив знакомых лиц, приметила почти пустой стол с двумя парнями за ним. Первый – пухленький и розовощекий, как младенец, а второй, наоборот, худой, с угловатым лицом.
– Привет. Здесь свободно? – указала на ближайший к себе стул.
Худощавый студент сморгнул, будто ослышался, но вскоре кивнул, отведя взгляд.
– Спасибо.
Пока я ела суп из зеленой травы с мелкими кусочками мяса, плавающими в бульоне, как мальки на мелководье, а потом лакомилась сладкой выпечкой, запивая ее обильно кисловатым чаем, заваренным с цветочными лепестками – я всегда любила хорошо поесть, и от этого нередко зависело мое настроение, – пухляш то и дело бросал на меня мимолетные взгляды.
Около парня стояло множество тарелок: стейк с соусом, тот же суп, что и у меня, несколько видов булочек и ломти хлеба на отдельной тарелке. А у его худощавого друга… Моя бровь изогнулась дугой. Мало того что у него оказалось несколько опустевших посудин, так еще и примерно аналогичный набор блюд, что и у соседа.
Наши с пухляшом взгляды встретились, и меня внезапно озарило:
– Это ведь ты помог мне с госпожой Фаден! – Это был едва ли не первый добрый жест в мою сторону. Тогда я даже не подозревала, как нелегко будет.
Я воодушевилась.
– Немного. – Его щеки порозовели еще сильнее, и парень смущенно вжал голову в плечи.
Поразительно невинный экземпляр для этого логова шакалов.
Подавшись вперед, я накрыла своей ладонью руку парня и со всей искренностью сказала:
– Спасибо.
Какой пустяк, всего лишь спас меня от факела на голове заместительницы. Уже зная, как устроен этот мир, я понимала, что, в случае чего, лечение не заняло бы много времени. Но ведь главное – поступок и желание помочь. Я всегда считала, что именно незначительные мелочи характеризуют нас как людей. Маленькая ложь с легкостью уступит место гнусному вранью, а злословие о ком-то и тебя не обойдет стороной.
Эти принципы не однозначны, всегда есть исключения, но если правильно оценивать ситуацию, можно избежать много дрянных эксцессов и предательств.
Студент покраснел. Я опомнилась, коря себя за распускание рук.
Две ладони с гулким хлопком приземлились на стол по бокам от меня, словно возникшая ниоткуда клетка. По телу волной разлилось напряжение.
– Ты могла дождаться меня, – опустив подбородок на мою голову, сказал некромант.
Неловко. И слишком близко. У девушки за соседним столом вывалился кусок хлеба из открывшегося рта. Сжатая в кулак ладонь студента выползла из-под моей руки.
Я сморщилась, закрыв на мгновение глаза:
– А ты бы мог просто меня позвать…
– Чем я сейчас, по-твоему, занимаюсь? – прошептал Даниэль. – Идем. Ридж жаждет с кем-нибудь поболтать, а в нашей компании, кроме тебя, подходящего человека нет.
– Извините, что потревожила, – обратилась я к сидящим парням и поднялась.
Но стоило отойти от столика, недовольно прошипела:
– Зачем ты это сделал?
– Потом. Здесь слишком много зрителей.
Стоило провести ладонью по запотевшему зеркалу, как вниз, словно корабли, рассекающие водную гладь, сорвались скопившиеся капельки воды. Щеки, лоб, нос и даже подбородок раскраснелись после ванны, но лицо выглядело свежим, как яблочко, с упругой кожей, без намека на прыщики или шрамики, свидетельствующие об их былом существовании.
У Конкордии осталась косметика, но я никогда ею не пользовалась – избегала смотреть на свое лицо в отражении. Конечно, когда я умывалась по утрам или перед сном, нет-нет да смотрела, убеждаясь в чистоте, но вот так долго, пристально, будто выискивая секретный ключ к проблеме, разглядывала впервые.
Оно мое? Окончательно? Хотела бы я вернуться в родной мир и убедиться в своей смерти, чтобы прекратить сомнения, без конца терзающие меня. Но почему-то крепчала отчаянная вера, что мне есть куда возвращаться.
Ладони закололо. У пальцев мелькнули зеленые искры. Я схватила халат, сдернув его с вешалки, и, надев, туго завязала пояс на талии. Искры исчезли, и я выглянула в спальню, заметив знакомый силуэт. На полу под ногами некроманта лежал иссохший стебель, вырванный из цветочного горшка.