– Я не хотела. Мы до последнего пытались избежать этого… Боже, какая я дурочка, – заплакала Конкордия. – Я все это заслужила.
И в этот раз я не кинулась утешать ее. Просто молча слушала. Может, я сама наивность, но меня не отпускало чувство, что даже достань двойник то растение, она бы в итоге не решилась им воспользоваться.
– Просто чудо, что Сарманель не узнал про растение, – наклонившись, прошептала я Даниэлю.
Он кивнул.
– Но вся эта затея главы рода с браком меня до сих пор смущает… – продолжила я.
– Воспринимай это проще. Как один из способов напомнить о себе. Скорее всего он даже не думал, что у кого-то получится, – так же тихо поведал некромант.
Сверкнула вспышка санкровена, осветив заплаканное лицо двойника.
– Как Зинерски сохранили такую тайну, да еще и с болтливым сынком? – пробормотала под нос Тильда, качая головой.
– Если отец Рафала выращивает кордонскую траву, тогда, может, и берхалею? – наобум предположила я.
– Нет, Загадка. Это не показатель. Ее может кто угодно достать, – умерил мой пыл некромант.
– Подождите… Берхалея? – переспросила Конкордия, встрепенувшись.
– Ты что-то знаешь?
Девушка утерла слезы:
– Вряд ли это поможет… Но я очень тяжело на нее реагирую. Крайне болезненно. Зачастую теряю сознание.
– Почему?
Конкордия сглотнула и отвела взгляд, словно погружаясь в пучину воспоминаний:
– Когда в детях долго не пробуждается магия, ее пытаются пробудить берхалеей. Посылают в комнату, наполненную дымом. Я проходила через это пять раз, пока люди отца окончательно не убедились в том, что магией я обделена.
Взгляд Дарлы изменился – на место осуждения пришло сопереживание.
Я безоговорочно верила каждому слову двойника, у нее не было причины врать. Мы обе твердо знали – вскоре она вернется в мой мир, а я останусь в ее.
– Кто мог знать об этом? – Моя рука задрожала, и я вцепилась в свое колено, пытаясь это скрыть.
– Любой из Райалинов.
– Значит, то нападение в доме Клайма было или просто шуткой, или кто-то целенаправленно целился в Конкордию. Пусть в этом теле сейчас я, но реакции остались прежними, – подвела я итог.
На этом мы временно завершили наше совещание. И я, и Конкордия были на пределе, хотя нам еще предстоял разговор наедине. Водница и маг энергии ушли, собираясь продолжить работу над артефактом. Санкровен Тильды вновь ярко сверкнул. Девушка спешно покинула нас, сказав некроманту, что будет на кухне и им необходимо переговорить. Ридж проводил двойника наверх, в одну из свободных спален. Воздушник хорошо ориентировался в этом старинном особняке.
– Почему ты мне не рассказал про Сарманеля? И про этот нюанс с законами внутри рода? – тихо спросила я, когда мы остались с Даниэлем наедине.
– Не хотел беспокоить. Ты и так переживала из-за Ивонны.
– Как бы я ни переживала, я хочу знать.
– Иногда ты слишком самостоятельная, – покачал головой Даниэль.
– А ты?
Я приблизилась к некроманту, вдыхая аромат его кожи.
– И я, – ответил он с полуулыбкой. – Но между нами есть разница – у меня больше опыта, Эмма.
– Но я ведь и не лезу на рожон. Я просто хочу знать. И опыт – дело времени, – отозвалась я, прямо глядя на некроманта. – Даниэль, я не буду напоминать тебе постоянно, скажу один-единственный раз – помни, чем я пожертвовала ради тебя. Это было тяжелым решением. И я надеюсь, что никогда о нем не пожалею.
– Эмма, – хрипло протянул некромант, кладя ладони на мои бедра и заставляя встать еще ближе. – Я это понимаю. Но и не обещаю, что все всегда будет гладко. Ты ведь сама знаешь, так не бывает.
Вот почему я ему доверилась. Лефевр никогда не обещал мне чего-то несбыточного. Слова не расходились с делом. Когда чужие речи слишком сладки, это, наоборот, повод для переживаний.
– Да, не бывает, – согласилась я и шутливо продолжила: – Но не вздумай изменить мне, Лефевр. Я не та, кто будет тихо плакать в своей комнате и терпеть. Нет, возможно, я пореву немного, но вскоре возьму себя в руки и тогда приду мстить.
– И что же ты сделаешь? Тоже изменишь? – насмешливо поинтересовался он.
– Зачем? – искренне удивилась я. – Потеря себя – не месть. Я приду и лишу тебя самого дорогого. Чем больше всего дорожат мужчины? Того и лишу…
– Как грозно, – покачал он головой. Губы Даниэля изогнулись в улыбке.
Завороженно смотря на его лицо, я желала поцеловать Лефевра, свести с ума, лишить так боготворимого им самообладания и вновь ощутить те страсть и тепло, которые он способен подарить. Но вместе с тем я отчетливо понимала – не сегодня. Кое-кто другой нуждался в моем внимании, и иной возможности не представится.
– Я хочу быть с тобой. Хочу просыпаться, учиться, любить и влипать в неприятности, – сглотнув, проговорила я.
– Влипать в неприятности? – Из всего сказанного его больше всего заинтересовало последнее.
– Да, – кивнула я. – Пока я не вижу спокойной жизни. Если я здесь, чтобы спасти тебя, то у богов есть на тебя планы.
Вот так из атеистки я превратилась в верующую. Но кто угодно поверит в таких условиях – Великие не поскупились на доказательства.
– Давай не будем об этом, – нахмурившись, сказал он.
– Хорошо, – легко согласилась я.
В гостиную вбежал Ридж, и его ничуть не смутила картина, что он застал. Сообщив мне, в какой спальне остановилась двойник, он ушел, собираясь отправиться в Холирал. По словам воздушника, у него есть парочка знакомых, что наверняка в курсе, в каком особняке разместится глава рода Райалин.
– Ладно, я пойду, мне еще надо поговорить с Конкордией. – Я отстранилась. Но, отойдя всего на два шага, вернулась и поцеловала Даниэля.
– Жду подробного рассказа. – Уголок его губ приподнялся, намекая на улыбку.
– Посмотрим, – покачала головой и вышла из комнаты.
До спальни некроманта я добралась без приключений и ни с кем не столкнувшись. И лишь вытащив скрытник и медальон из рюкзака, направилась к Конкордии. Вещи должны были вернуться к их хозяйке.
Прощупывая обложку артефакта в последний раз, я положила ладонь на металлическую пластину на корешке, и она вновь, как и всегда, обожгла холодом. Сколь долго за нее ни держись, она никогда не перенимала теплоту тела.
Когда я постучала в дверь спальни двойника, звук эхом разнесся по коридору и повторился несколько раз, словно старинный особняк отвечал мне.
Дверь распахнулась – Конкордия меня ждала. Но взгляд девушки остекленел, когда она увидела вещи в моих руках.
– Я должна была вернуть их тебе, – протянула ей когда-то добытые мною трофеи.
Спальня, перенявшая багровые оттенки гостиной, напоминала шатер – везде были ткани. Помимо обычных плотных штор, занавешивающих окна, за изголовьем кровати всю стену закрывала невесомая, едва переливающаяся темно-алая органза, плавно переходящая к потолку и собирающаяся у круглой люстры.
– Они для меня очень важны. Спасибо. – Конкордия прижала скрытник к груди, а потертый медальон надела на шею. – Ты пыталась его открыть?
– Да. Каждый день. Но не вышло. Даже Клайм не смог, я показывала ему накануне, – вспомнила я одну из вечерних посиделок в доме Райалинов. – И еще он сказал, что артефакт очень старый.
– Он принадлежал еще моей маме, – кивнула Конкордия, положив скрытник на столик у окна. – Знаешь, после того как я морально отошла от случившегося и вообще творившегося со мной всю сознательную жизнь, меня стала мучить совесть. Я знала, что ты заняла мое место, и понимала, что тебя ожидает.
– Как много ты успела узнать о моем мире?
Глаза Конкордии загадочно блеснули.
– Столько, сколько успела. Я гуглила. – Двойник улыбнулась. – Первый месяц провела в больнице, а когда чуть освоилась, сутками лазила в Интернете. Даже телефон прятать приходилось, а то отбирали. Хорошо, что рядом со мной лежала девушка, она тоже многое рассказывала.
Двойнику повезло с реальностью куда больше. Двадцать первый век – век информации. Но стоило задуматься об этом всерьез, и мое мнение изменилось.
Да, знания доступны, но их объем таков, что даже пары лет может оказаться катастрофически мало.
Освоится ли она? Ответ могло дать лишь время.
– Извини, я перебила тебя. Продолжай.
Слушая ее, я невзначай проверяла все закутки спальни один за другим. Поиски подслушивающих артефактов превратились в привычку. Но именно в этой комнате все осложняли те самые километры ткани повсюду, а складки под потолком вообще оказались недосягаемы.
– Меня мучила совесть. Я думала, а права ли богиня? Кордонская трава пагубна и разъедает сознание, а я вознамерилась ее достать и причинить вред другому человеку. И как я могу быть спасена? – Наедине Конкордия вела себя куда раскованнее, смелее, откровеннее.
А я лишь слушала – внимательно, оценивая слова и эмоции, оценивая ее. Да, меня в какой-то мере ослепляли неожиданно нахлынувшие родственные чувства, но я старалась судить беспристрастно, искала намеки на ложь и не находила.
– Твое окружение поразило меня. Многие из друзей звонили и писали. Я даже боялась взять в руки телефон. – Она светло улыбнулась, вспоминая тот момент. – Те, кто жил в городе, приходили в больницу. Я еще подумала: разве возможно, что о тебе беспокоится такое количество людей? Может, их подкупили или что-то пообещали?
А я едва не рассмеялась, Конкордия так искренне удивлялась. Все ее эмоции отражались в глазах и на лице. Если в тех картинах, что висели в столовой и гостиной, подобно крику о помощи, застыли отчаяние, тревога и безысходность, то теперь им на смену пришла надежда. Она окрылила девушку, подарила силы бороться и возможность понять свои и чужие ошибки, а также вину ее семьи.
И лишь теперь я осознала слова Даниэля, когда он увидел тот портрет: «И после этого ты пытаешься меня в чем-то убедить?»
Да, в тот день я окончательно проиграла нашу битву.
– К сожалению или к счастью, но в том мире у Эммы Кот нет такого количества денег, чтобы кого-то подкупать. – Про себя я склонялась ко второму. Жизнь в роскоши без должного воспитания может превратить ребенка в эгоистичное чудовище. – Ты только не говори остальным мое полное имя. Ридж потом век не отстанет.