— Здравствуй, родная. Как ты тут? Спать мешают? — проворковала брюнетка, прижимаясь щекой к голове неясыти.
Та в ответ издала ухающий звук, ещё и крылом обняла. Я от умиления и восторга даже дышать забыла.
— Чего вытаращился? — подтолкнул меня плечом Микула. — Наша Мири, конечно, ещё та красотка, но работу никто не отменял. Расчесал гривы, в косы заплёл? На вот, начисти до блеска!
И мне в руки сунули полный мешочек… серебряных мышей.
Потом я узнала, что именно Мириам и является дрессировщиком в таборе Родны. Она же с ними и выступает сразу с несколькими номерами. И смотря на то, как девушку обожают собственные подопечные, с какой готовностью её слушаются, будто понимая каждое слово, у меня даже мысли не возникло в том, что она может быть с кем-то жестока. Правда, потом по некоторым оговоркам того же Микулы, я поняла, что этот всеми обожаемый ангел со своей неясытью Бриэнн появился в таборе не так давно, всего полтора года назад, а до этого животных дрессировал некий Дурсун, и при упоминании этого имени у лохматого смотрителя даже кулаки сжались.
В общем первая половина дня, несмотря на то, что мне и на минутку присесть не удалось, выдалась насыщенной и очень интересной.
После обеда суета в таборе достигла своего апогея. Откуда-то выкатили будку с кассой и поставили рядом с дорогой. Возле неё вертелся Юрген. Возле главного шатра появились тележки со сладостями и сувенирами. Куда не глянь, можно было наткнуться взглядом на взволнованных артистов, уже в сценических костюмах, в последний раз перед выступлением репетирующих свои номера, рабочих сцены, заканчивающих последние приготовления.
Все угомонились в один миг, когда из своей кибитки появилась тётушка Родна. Тоже нарядившаяся… ведьмой. Кто бы сомневался?
Окинув всех исполненным власти взглядом свысока, она взмахнула повелительно рукой.
— А ну по местам, лоботрясы. Покажем жителям этого городишки самое лучшее представление, которое они видели.
Спустившись по ступенькам, она царственно направилась к небольшому пёстрому шатру… гадалки.
Все, действительно, как-то мгновенно рассредоточились по местам. Работа в таборе закипела с удвоенной силой, но теперь уже по-другому, незаметно. Каждый вошёл в отведённую ему роль. Потому что вскоре, действительно, со стороны города показались первые зрители. Словно сигнала ждали. Потом их стало больше, ещё больше, пока горожане не повалили настоящей толпой.
И вот прошёл уже почти час, как представление началось. Но я за ним могу наблюдать разве что из-за кулис, да и то отрывочно. Мы с Микулой уже помогли одетой в красное трико Мириам забрать из клетки мартышек, с которыми она показала первый номер. Мой начальник велел мне ждать окончания номера, а сам ушёл за удавом.
На смену с юмором поставленным акробатическим трюкам брюнетки в компании юрких обезьянок, выходит со своим номером тот самый тролль-полукровка, на которого я обратила внимание ещё вчера. Он тут за главного силача. А Мириам приносит мартышек мне за кулисы.
— Идите к мальчику, — пощекотав им подбородки, велит девушка обнимающим её обезьянкам. Смотрит на меня с обворожительной улыбкой. — И как тебе мой номер, Янко?
— Бесподобный. Вы были великолепны, — восторженно и совершенно искренне отвечаю я, протягивая руки к взбудораженным выступлением животным. Те послушно перебираются уже ко мне на плечи. Дёргая за волосы, подпрыгивая и что-то треща на уши.
— Благодарю, — склоняет голову местная красотка, затрепетав ресницами. — О, Микула. Давай мне нашего Колбасика. Иди сюда, мой хороший.
И она с нежным воркованием принимает из рук вернувшегося громилы белого удава.
— Пойдём, сердцеед. Вернём этих ребят в их клетку и приведем лошадок для нашей звёздочки, — проводив влюблённым взглядом девичью фигуру, зовёт меня Микула. — Поможешь мне с этим и тогда свободен до конца представления. Можешь посмотреть из-за кулис. Небось и не видел такого никогда. Лучше, чем артисты тётушки Родны, никто не выступает.
— А неясыть… она разве не будет выступать? — спрашиваю я, вспомнив, что свою сову брюнетка так и не вернула в клетку. Та вообще куда-то испарилась снова.
А мне вот уже очень интересно, зачем я натирала до блеска добрую дюжину серебряных мышек.
— Увидишь, — загадочно ухмыляется в лохматую рыжеватую бороду Микула.
С новой задачей мы справляемся без труда. Вскоре Мириам заканчивает свой танец с удавом, возвращает его нам за кулисы и сосредотачивает всё своё внимание на лошадях. В воздухе разливается ощущение творящейся магии, и её трико из алого становится ослепительно белым, к брюнетке подбегает одна из гримёрш, чтобы закрепить на голове головной убор с роскошным белым пером.
А я тихонько пробираюсь в укромный уголок за кулисами, чтобы в ожидании коронного номера с восторгом понаблюдать за тем, как под куполом порхают, словно яркие бабочки, воздушные акробатки.
И внезапно чувствую на себе чей-то взгляд.
Замерев, пробегаюсь глазами по зрительским рядам и почти сразу замечаю того, кому этот взгляд принадлежит.
В тени, как раз на одном из тех немногих мест, откуда можно чуточку заглянуть за кулисы, сидит мэтр Гануш. В тёмном строгом костюме, с белым воротником, пылающими глазами, весь такой готично-таинственный. И смотрит прямо на меня. Ещё и кивает приветственно.
Пришёл со своим списком, значит?
Ну-у-у, послушаем. Потом. После представления. Я заслужила немного позитивных эмоций.
Приветственно кивнув вампиру, сосредотачиваюсь на действе над манежем. Там, раскачиваясь на разноцветных полотнах, свисающих из-под купола, четыре миниатюрные девушки в ярких сверкающих трико, выполняют немыслимые трюки и пассажи, буквально завораживая этим потрясающим воздушным танцем. Иногда даже кажется, будто законы физики над ними не властны. А может для них эти законы просто другие. Может, они реально феи. Похожи очень.
К тому моменту, как все четыре, по очереди совершив захватывающие дух сальто, приземляются на манеже, я уже едва справляюсь с желанием ахать от восторга. Ну красиво же до невозможности. И только ощущение чужого взгляда, на котором я периодически себя ловлю, заставляет меня сдерживать проявления своих эмоций.
Но вот девушки убегают за кулисы, полотна поднимаются вверх, и на манеже гаснет свет.
И по периметру опускаются кольца. Их можно было бы назвать горящими, но пламя выглядит… голубовато-белым, словно ледяным. Раздаётся крик неясыти, слышится хлопанье крыльев, и словно гигантская тень пролетает над рядами зрителей, заставив тех, ахнув, пригнуть головы. И тогда лучи магических прожекторов выхватывают огромную птицу, бесшумной стрелой проносящуюся через полыхающие ледяным пламенем кольца, закручивая снежные вихри. Сделав круг, она взмывает вверх к куполу, а затем с пробирающим до нутра уханьем камнем падает вниз. Свет гаснет.
А когда лучи зажигаются опять, там стоит уже девушка. Мириам.
Полностью в белом, она распахивает мантию, будто крылья, закружившись в потрясающе прекрасном танце. Повинуясь взмахам её рук, на манеж друг за дружкой выбегают лошади без сёдел и какой-либо сбруи. Мириам птицей взмывает на спину первому жеребцу, бегущему по кругу, и становится в полный рост на крупе, раскинув руки в стороны.
Мне просто не хватает слов, чтобы описать те невероятно сложные-трюки, которые выполняет девушка и её подопечные. От этого номера буквально захватывает дух и сердце замирает. При этом она не использует ни хлыст, ни стеки, ничего. Даже голосовых команд подаёт минимум.
В какой-то момент в мой уголочек за кулисами протискивается Микула, чтобы тоже посмотреть на свою любимицу.
— Как она так ловко ими управляет? Они будто понимают её с полуслова, — шёпотом интересуюсь я.
— Почему будто? Понимают, конечно. У Мири такой дар. Она может найти общий язык с любым животным. А со своей неясытью и вовсе может говорить.
Ну тогда понятно. Раз дар такой. И все равно потрясающе.
Под конец номера, когда лошади, выстроившись рядочком и выставив одну ногу, красиво кланяются зрителям, над манежем опять появляется неясыть. Сделав круг, она садится на подставленную руку Мириам. И девушка призывает зрителей поучаствовать в номере. Сначала она просит показаться тех, кому при покупке билета, досталась серебряная мышь, а потом велит счастливчикам по очереди подкидывать этих мышей как можно выше.
И неясыть все их ловит, порой совершая просто немыслимые виражи в полёте и снося свою добычу хозяйке.
— Янко, вот ты где, — слышу я громкий шёпот, отрывающий меня от заключительной части номера.
Оглянувшись, вижу Ванчека. Делая большие глаза, он машет мне рукой подзывая.
— Тебя ба ищет. Велела зайти к ней в шатёр. Там этот… пришёл.
Паренёк показывает пальцами два клыка, торчащие изо рта.
Бросив быстрый взгляд на то место, где сидел вампир, я замечаю, что его там уже нет.
— Иду, — киваю, выбираясь из своего угла. — А почему сейчас? Не сказала? Он вроде как после представления собирался прийти.
— Так уже почти конец. Ещё шуты своё отскачут и всё, — хватает меня за локоть Ванчек, и тащит к выходу. — Сейчас народ повалит из шатра. Погадать многие захотят. Другие развлечения попробовать. Жратву всякую. Вот ба и позвала заранее до всей этой суеты.
Ага. Логично, если разобраться.
Увлекаемая Ванчеком, я быстро лавирую между реквизитом и артистами, и вскоре мы выбегаем через служебный выход из шатра. Но чтобы попасть к рабочей локации гадалки нам нужно ещё этот шатёр обойти. Её палатка ведь перед входом стоит.
Вокруг царит суета, ставшая для меня привычной за сегодня, поэтому мы немного убавляем шаг, чтобы ни на кого не налететь в темноте.
— Ты так на Мириам смотрел, — гикает насмешливо Ванчек. — Втюрился, что ли?
— Нет, конечно, — поспешно отрицаю я, а потом понимаю, что влюблённость в местную красавицу была бы для меня-Янко неплохой маскировкой. Поэтому прибавляю с деланным смущением: — Просто… она такая красивая.