А вот, что говорит о реакции принца один из его помощников: «Я не думаю, что Чарльз был разочарован, когда узнал, что у него родился еще один сын. Мне кажется, это заблуждение, вызванное будущими событиями в жизни принцессы. У меня сложилось впечатление, что Чарльз был восхищен появлением Гарри».
«Чарльз не заметил, что я поумнела. Я не так глупа, как обо мне думали в королевской семье».
Диана с самого начала решила, что будет воспитывать сыновей, как обычных людей. И это было весьма непростой задачей в стенах Букингемского дворца.
Но тут она проявила унаследованную от матери настойчивость и с головой ушла в воспитание мальчишек.
Лучше всего об этом расскажут окружавшие тогда семью люди. Например, стилист принцессы Сэм Макнайт. «Дети превратились в самую главную составляющую ее жизни, занимали все ее время. Больше всего Диана хотела, чтобы у принцев была самая обычная жизнь, насколько это вообще возможно в их положении. Свою миссию она видела в том, чтобы подготовить детей к их будущей роли, но так, чтобы сохранить при этом обычные человеческие качества».
Или подруга Дианы Козима Сомерсет: «Она была удивительным образом настроена на те чувства, эмоции и переживания, которые испытывали Уильям и Гарри. Диана постоянно находилась с ними в тесном контакте. Она была способна не только слушать, но и услышать своих детей, умея ценить их собственные мнения».
Так что, в чем в чем, но в том, что принцесса была потрясающей матерью, видя в этом, а не в исполнении королевского долга, свое жизненное предназначение, сомневаться не приходится!
«Я хочу, чтобы мои дети умели понимать человеческие эмоции, знали о том, что некоторые люди могут быть неуверенны в себе или испытывать чувство незащищенности. Я хочу, чтобы для них не были секретом такие понятия, как стресс, надежда и мечты».
Уйдя с головой в воспитание детей, Диана не смогла решить все свои психологические проблемы. Отношения с мужем только ухудшались.
Однажды она невольно подслушала прощальную фразу его телефонного разговора: «Что бы ни произошло, я всегда буду любить тебя». Ей не надо было уточнять, к кому относились эти слова. И хотя друзья, в частности столь почитаемый Чарльзом Лоуренс Ван дер Пост, часто говорили, что подобная фраза очень соответствует несколько высокопарно — ветвистому стилю речи принца и могла относиться к кому угодно. Дальнейшая жизнь, и в частности счастливый второй брак с Камиллой, доказывают, что тут Диана скорее всего права. Ведь Чарльз действительно, несмотря на все что происходило в его жизни, продолжал любить Камиллу!
Реакция на услышанное вполне предсказуема: трехдневная булимия, страшные рвоты, депрессия, мысли о самоубийстве… И еще большее отдаление и осуждение близких.
Тот же Лоуренс Ван дер Пост, к помощи которого Чарльз частенько прибегал в трудных ситуациях, скажет потом своей дочери очень жестокие слова по отношению к принцессе: «Диана — самый настоящий параноик! Ее беда в том, что она слишком много времени проводит, подглядывая в замочные скважины». Понятно, что выражение «замочные скважины» тут употреблено фигурально и модный в то время философ, почитатель столь обожаемого Чарльзом Юнга, говорил о способности. даже, точнее потребности Дианы выискивать во всех человеческих проявлениях доказательства своей несчастной доли. Постепенно за Дианой прочно закрепилось звание неврастенички. Так о ней вспоминают даже слуги, с которыми она была то весьма демократична и даже мила, то неожиданно становилась настоящей стервой.
«У меня было такое ощущение, что меня никто не хотел слышать. Внутри скопилось столько боли, что я хотела причинить себе урон извне, лишь бы кто — нибудь пришел ко мне на помощь. В такой необычной манере выражался мой отчаянный крик о помощи. Я хотела, чтобы люди узнали, какие мучения, какую агонию мне приходится постоянно испытывать».
И только среди людей, в толпе Диана чувствовала себя по-настоящему счастливой. Ее любят. Ей поклоняются. Ждут.
Молодая леди пытается делать первые самостоятельные шаги в политике. Например, едет одна, без отказавшегося от поездки Чарльза представлять британский королевский дом в Монако, на похороны погибшей в автомобильной катастрофе принцессы Грейс.
Конечно, никто не настаивал на том, чтобы она туда ехала. Это было ее решение. Но чуткий супруг, который, по его же словам, в первую очередь выбирал себе в спутницы будущую королеву, мог бы оценить, как блестяще смотрелась Диана среди первых дам Европы и Соединенных Штатов. Оценить, поддержать, похвалить… и тем самым, возможно, навсегда покончить с преследовавшими принцессу неврозами и депрессиями. Все дальнейшие события доказывают, что Диана действительно была рождена для публичной общественной деятельности. И несколько слов поддержки вполне могли бы превратить «гадкого утенка» в одну из самых великих королев Англии!
Но. Как всегда, в жизни леди Ди, появляется это проклятое «но»! В Букингемском дворце ее триумфа не заметили. Точно так же, как когда-то не оценили ее вклад в результат австралийского визита. Чарльз даже не посчитал нужным встретить жену в аэропорту, опустив ранг визита до частной поездки на похороны подруги.
Все та же ревность? Да нет, пожалуй. В данном случае банальная черствость.
То, до чего Диане приходилось доходить своим умом и интуицией, передавалось членам королевской семьи с кровью. То, что было для принцессы победой, им казалось простой рутиной. Недостойными их высочайшего внимания мелочами.
«Люди хотят видеть во мне сказочную принцессу, обладающую свойством превращать все в золото. И мало кто понимает, что человек, от которого они ждут чуда, постоянно корит себя за несоответствие этому образу».
Помните слова Чарльза о любви, вырвавшиеся во время объявления помолвки: «Что бы не значило это слово…»
Диана тогда была оскорблена. Возмущена. Но ведь, положа руку на сердце, с ней, с ее понятием любви эти слова тоже вполне соотносимы. То, что Дина любила своего мужа — несомненно. Но его ли одного? Молодая, красивая, но мучимая постоянными комплексами женщина, обделенная вниманием мужа. Стоит ли удивляться, тем более упрекать ее, в том, что иногда сердце ее оживало, и пульс начинал биться учащенно.
Первое имя, которое приходит на ум всем, кто изучал жизнь Дианы: сержант Барри Мэннеки, телохранитель принцессы. Было ли между ними что — то большее, чем увлечение? Скорее всего да. Зашло ли это слишком далеко? Вот тут слова очевидцев весьма противоречивы. Сама же Диана подтвердила только факт влюбленности. И не более того.
Сама. Все сама. Всего в этой жизни Диана добивалась сама. Так пошло с детства, и она привыкла. Но каждой женщине, даже самой сильной, иногда очень хочется почувствовать рядом с собой надежное сильное плечо и стать слабой. Почти ребенком.
Конечно, самое удобное — влюбиться именно в телохранителя. В человека, который всегда рядом с тобой и готов прийти на помощь. Конечно, это его работа. Но глаза, которыми смотрел Барри на свою подопечную, не оставляли места сомнениям — он влюблен. Не устояла и принцесса.
Но, увы. Королевский дворец, не лучшее место для встреч влюбленных. Достаточно скоро их отношения вышли на свет. Нет, ничего компрометирующего в их веселой беседе не было. Вернее не было бы. Если бы Диана не была членом королевской семьи. А Барри — ее телохранителем. При таком раскладе его карьера была обречена!
«Это все было так тяжело, а люди настолько завистливы и ревнивы. О, эта злобная и ожесточенная атмосфера Кенсингтонского дворца! Когда всё обнаружили, его просто вышвырнули вон!»
Проштрафившемуся обслуживающему персоналу во дворце не принято уделять особое внимание.
Слуг, а по большому счету телохранитель относится к той же категории служащих, просто снимают с должности, убирают из дворца и забывают о них. Логично было ожидать, что история Барри Мэннеки будет развиваться по тому же сценарию, но все закончилось трагедией.
Сразу же после того, как разразился скандал, Барри перевели в батальон охраны дипломатического корпуса. Скажем прямо, Диана по этому поводу не слишком переживала. Но, несомненно, тяжелым ударом для нее стала весть, что ее друг, а таковым она продолжала его считать, погиб в автомобильной катастрофе.
Странные обстоятельства происшествия навели ее на мысль об убийстве. С чего бы это взбесившийся Форд Фиеста выскочил, нарушая все правила, на главную дорогу, по которой мчался полицейский мотоцикл, которым управлял друг Мэннеки? Подозрительно? Да. О том, что это скорее всего была трагическая случайность говорит только один, но весьма весомый факт: за рулем Форда сидела семнадцатилетняя девушка, едва получившая права.
Но еще больше, чем сам факт гибели близкого человека, Диану поразила жестокость, с которой ее муж преподнес эту новость: он сказал ей о трагедии по дороге в аэропорт Норфолка, куда они ехали для того, чтобы лететь в Канны на фестиваль. Похоже, расчет был на то, что эмоциональная Диана не справится с потрясением и предстанет перед публикой в растрепанных чувствах. И, возможно, толпа не будет так восторженно встречать мрачную, смотрящую на всех красными глазами, гостью?! Но не тут — то было. Диана взяла себя в руки.
И ни Чарльз, ни встречавшие их люди не увидели ее слез. Но в душе осталась боль потери и обида на мужа. За жестокость и черствость.
«Мой муж все знал, но у него не было никаких доказательств. Поэтому он просто надо мной издевался. А я ничего не могла с этим поделать».
В любом случае, вряд ли Чарльз испытывал ревность. Ревность мужа к жене.
Ведь к настоящей любовной истории между принцессой и двадцативосьмилетним начальником квартирмейстерского отделения полка лейб — гвардии капитаном Джеймсом Хьюиттом, он остался совершенно равнодушен. Дело в том, что она по понятиям светского этикета происходила «за закрытыми дверями» и не нарушала негласного светского этикета.
Познакомились молодые люди во время свадебных торжеств принца Эндрю, герцога Йоркского и Сары Фергюсон. Принцесса сама заговорила с понравившимся ей красавчиком офицером и призналась в разговоре, что с детства боится лошадей, но мечтает обучиться верховой езде. Это было полнейшей импровизацией, Диана никогда не понимала ни мужа, ни его сестру Анну, носившихся с упоением на скакунах по лесам! Естественно, молодой человек предложил свои услуги в качестве учителя верховой езды. Так все и началось.