– Спасибо за все. – А потом крепко к себе прижал. И тогда уже заплакали все, включая Ларису.
Римская кухня
= 33 =
В такую рань вставать в субботу совсем не хотелось. Но куда деваться? Юля ехала на метро в центр Москвы и думала, зачем ей эта вся итальянская кухня? Вечеринка уже прошла, готовить она не любила, у Марко есть подружка. Но она не умела отказывать, это ее слабое место. Можно же было сказать: «Знаешь, Марко, хороший ты парень, но устройство твоей кухни вместе с поварешками и поварихами мне до фени. Если тебе интересна лично я, так я с тобой встречусь. Но чистить картошку, да еще и в субботу ранним утром мне совсем не улыбается».
Накануне Марко позвонил, коротко рассказал, чтобы она взяла сменную обувь, пришла в чистой футболке, а длинные волосы замотала в пучок.
Видимо, по прошлым разам он усомнился в чистоте ее одежды. Уже на подъезде к ресторану возникла мысль: вдруг это платно? Чего он так старается? Этого еще не хватало. Юля пыталась настроиться на положительное. Ну, все равно уже встала, уже едет, в конце концов, интересно же посмотреть кухню изнутри. Никого не пускают, а ее пригласили. Так, занимаясь аутотренингом, Юля доплелась до места.
– Чао! – Марко расцеловал Юлю в обе щеки. – Кариссима! Моя дорогая! Знаешь, что говорит Джина Лоллобриджида о своей карьере в кино? Что это ошибка. Вообще-то она художник и скульптор. То есть все знают, что она актриса, и только она – нет. Ошибка.
Марко смотрел, как Юля снимает дубленку и шапку, меняет сапоги на туфли без каблука, и опять читал ей лекцию об итальянском кино. Кстати, помощь свою в переодевании галантно не предложил. Пальто снять не помог, не забрал. Ну, может, у них не принято. Юля, пока еще не проснувшаяся, попыталась улыбнуться:
– Ясно.
– Ты не знаешь Лоллобриджиду?
– Почему, знаю.
– Она тебе не нравится.
– Нравится. А на нее я тоже похожа?
– Нет, почему? Просто мне показалось, что тебе про кино интересно. И потом… – Марко смешно растягивал второе «о», повышая при этом тон голоса. – Это метафора. Ты занимаешься не своим делом.
– Откуда ты знаешь, чем я занимаюсь? – Юля слегка напряглась. Что это? Почему он ее все время провоцирует? Может, он – шпион? Сейчас начнет выпытывать, куда они комплектующие продают! А с другой стороны, ну кому они нужны?
– Я не знаю, чем ты занимаешься конкретно. Да какая разница? Но ты сидишь, что-то пишешь, куда-то звонишь. Я так это вижу. А ты прекрасно умеешь организовать праздник. Все сделать красиво и душевно. И еще атмосфера. Ты создаешь атмосферу. А это редкость. Мало кто может. Ваш директор Грязев мне показал эти бумажки с рисунками.
– А, стенгазеты.
– Да! На стенках! Да! Это очень смешно!
– Спасибо, мне тоже нравится. Но только за это не платят.
– Это странно. Это мне непонятно. Нужно заниматься тем, что приносит радость и удовлетворение. И деньги. Да. Деньги – это в первую очередь.
– Знаешь, Марко, моя работа мне приносит большое удовлетворение. Во всяком случае, два раза в месяц, когда я получаю зарплату. Радость, наверное, не приносит, ты прав. Поэтому я ее немножко себе добавляю сама.
– Капито! Понял. Хорошо. Ладно. Сейчас я тебе покажу, когда и радость, и удовлетворение. Да, так бывает. Собственно, я затем тебя и позвал. И люди, которые у меня работают, они очень любят эту работу. Это для меня важно.
Марко выдал Юле белый китель и маленькую шапочку со словами:
– У нас все по нормам.
Как же смешно было слышать от итальянца наши русские термины.
Последний раз на общественной кухне Юля был пионеркой в детском лагере. В памяти остались грязь и запах скисшей капусты. Где-то раз в три дня в порядке живой очереди каждый пионер был обязан чистить картошку. Эта картошка вроде как была уже почищена чудо-автоматом. Картошка после такого автомата была слегка фиолетового цвета, но это никому не мешало. Автомат же не мог удалять глазки, вот этим и занимались отдыхающие пионеры – удаляли глазки. Они сидели на перевернутых ящиках по трое-четверо и неторопливо маленькими ножиками ковыряли картофелины.
– Зачем столько много картошки?
– А суп? А пюре? Вы, между прочим, едите три раза в день.
– Мы будем есть реже.
Те воспоминания давили и по сей день и вызывали только содрогание.
У Марко на кухне царил идеальный порядок. Просто стерильный. Белый кафель на полу и на стенах, вся поверхность из нержавейки.
– Как чисто, – ахнула Юля.
– Естественно. Мы же за еду отвечаем. Причем у нас всю поверхность, которая выше пояса, моют повара. Ниже – уборщицы. Никогда ножи или кастрюли мы не доверим мыть нашим уборщицам. Они – хорошие женщины, но они не понимают ответственности, а это очень важно.
– Что, прямо ты моешь кастрюли?
– Прямо я не мою, но если нужно будет, то помою. У нас есть градация. Есть повар, который отвечает за рыбные блюда, есть за мясные, за супы и закуски, и за десерты. У них есть помощники. Это очень важно. У каждого повара есть куда расти. И потолка нет никогда. Ты всегда можешь достичь большего.
Юля рассматривала помещения. Отдельное помещение для рыбы, отдельное – для десерта. Горячая комната, где находилась огромная плита. Везде ей улыбались, называли свои имена, показывали работу. Она очень быстро запуталась с именами, но поняла, что никто от нее разговоров не ждет, все были заняты делом.
– У нас все идет в дело. Рыба. Хвосты, головы, плавники мы вывариваем десять или двенадцать часов. И это основа для рыбных супов. То же с мясом. Такие концентраты. У нас много заготовок, которые потом мы используем для приготовления блюд нашего меню.
– А меню кто придумывает?
– Всегда только шеф-повар. Это самое главное, сделать меню, на которое бы шли наши гости. Кстати, за предыдущие два дня у нас побывал почти весь ваш коллектив.
– Да ты что?! А ведь не рассказывали! Вот это да!
– Инкогнито! Да, и Юрий заказал большой банкет на февраль.
– У него юбилей.
– Да. Мы будем закрывать ресторан. Уже в конце января он придет заказывать специальное меню для своего праздника.
– Здорово.
– Да, я очень доволен. Давай так. В одиннадцать у нас обед. Это всегда так. Мы начинаем работать в двенадцать, и перед открытием ресторана мы должны плотно поесть. Иначе у сотрудников может случиться голодный обморок. А пока у нас очень много работы. Давай я тебя прикреплю к сотруднику, который отвечает за салаты. И посмотришь, как он работает. Да? Си?
– Да! Си!
Юля удивлялась на доброжелательность и улыбчивость, на бесконечную взаимовыручку и готовность подменить, заменить. Нет времени? Давай я! Не успеваешь? Я на подхвате. Через какое-то время Марко запел:
– Санта Лючия! Санта Лючия!
Сотрудники дружно подхватили. То есть пели тут все, не только Марко, и делали это мастерски. Так же, как и готовили.
Юля научилась делать вяленые помидоры. Сначала шумовкой окунаем маленькие помидоры в кипяток, потом делаем четырехугольный надрез сверху, и как лепестки, шкурка снималась легко и красиво. А дальше – разрезаем на дольки, сахар, соль, специи и на три часа в духовку.
Вокруг себя она видела практически одержимых людей. К продуктам они относились бережно и с уважением. Чистка, мойка – все с пиететом, зря ничего не выкидывалось. А процесс приготовления – священнодействие.
– А к чему столько досточек?
– Так все же продукты разные. Рыба, мясо, овощи, хлеб. Вареное, жареное.
– И прям все на разных досточках?
– Но мы же хотим, чтобы блюда у нас разные получились и чтобы тирамису не пахло рыбой.
– Ну, тирамису – это понятно.
– А остальное – все то же самое! Никакой разницы.
После трудового дня Юля устала как собака, домой ползла еле живая, но на обратном пути заехала в ближайший магазин, купила новые досточки и ножи. И она поняла, что ей хотел сказать Марко. Да, они работают тяжело, она даже не представляла, как тяжело. Но у всех была цель, работники кухни совершенно четко понимали, что они хотят. И работа доставляла им радость. А уж творчества в процессе было хоть отбавляй. Счастливые люди. Да уж, ее работа – она другая.
= 34 =
Ускользнула Юля из ресторана по-английски, не попрощавшись. Честно говоря, побаивалась, что Марко захочет ее чему-нибудь еще научить. Решила, что позвонит утром, но Марко ее опять опередил.
Правда, звонок раздался уже в одиннадцать:
– Я понял, что тебе нужно отоспаться. Ты вчера убежала? Все в порядке?
– Да, конечно! Огромное спасибо. И ты прав. Я только проснулась. А вчера… Ты так занят, к тебе не подступиться! И ты на работе такой строгий!
– Я деловой. Вчера был важный банкет. И я был очень занят, это правда. Сегодня не очень. Если хочешь, у меня будет свободных пара часов, мы могли бы где-нибудь погулять. На улице не так уж холодно, а нужно гулять. Это, знаешь, здоровье. И тебе, ты все время у компьютера, и мне, я у печи.
– Хорошо. Во сколько встретимся?
– Давай в четыре.
– И где?
– Где лучше погулять. Где-нибудь в центре, где прекрасно!
Юля задумалась. Прекрасно, по ее мнению, это – район Малой Бронной, но как-то она повела туда иностранцев, и они ничего не поняли. Часто бывает так, что тебе что-то очень нравится, и ты хочешь этой радостью поделиться, и ждешь подтверждения своим мыслям, чтобы радость сразу стала двойной. Но вот бывает так, что человек твою радость не разделил, более того, ты видишь, что он вообще здесь не с тобой. Или Юля очень внушаемая, или так у всех, но радость мгновенно меркнет, и ты сама уже думаешь: и что тут такого?
Так случилось как раз с районом Малой Бронной. Они шли к Патриаршим, иностранный партнер молчал, но она видела, как он спотыкался о выбоины, совершенно не смотрел на красивые посольства, а только под ноги, оглядываясь на визг проезжающих машин, чертыхался по-своему. Нет, она не разочаровалась в партнере, но по Бронным потом долго еще не гуляла. А вот Красная площадь тогда произвела на него колоссальное впечатление. Партнер был не из болтунов, он вообще не давал никаких оценок, но по тому, как расправились плечи, как он сразу же начал искать место для фотографии: чтобы и собор было видно, и Мавзолей, она поняла, он в восторге, это то, что надо.