Мунк погладил бороду.
– Список ранее осужденных?
Кюрре только покачал головой.
– Черт, ребята, ну давайте же! Что-то же должно быть! Что-то вы должны были видеть или слышать!
Миа бросила на Мунка строгий взгляд. Успокойся. Она знала, что, хотя у них и была очень крепкая команда, всегда найдется кто-то, кто захочет пойти выше. Миккельсон выделял из них несколько человек.
Покашляв, Миа встала. Подошла к доске, чтобы отвести внимание от Мунка.
– Я не знаю, все ли из вас получили всю информацию, поэтому я хочу прогнать все еще раз с начала. Не все из этого – конкретные вещи, кое-что я просто предполагаю, чувствую, и я хочу, чтобы вы помогли мне с этим – сказали, что вы думаете, считаете, чувствуете. Ничего не будет глупо, нам может помочь все что угодно. Хорошо?
Миа оглядела комнату. Все затихли и смотрели на нее.
– Вот как я вижу эту историю. В 2006-м кто-то украл ребенка из больницы в Хёнефоссе. Существует две основные причины украсть ребенка. Первая – это шантаж и требование выкупа, но никто не получал никаких требований, так что этот вариант мы отметаем. Вторая причина – что кто-то хочет себе ребенка. Все это время я думала, или даже чувствовала, что преступник – женщина. Женщина хочет ребенка. Давайте попробуем продолжить историю. У этой женщины есть доступ к родильным палатам. Как мы уже видели, украсть ребенка намного проще, чем нам кажется. Особенно того, у кого нет родителей. Так вот, эта женщина крадет ребенка. Естественно, начинается переполох, все ищут, мы, СМИ, все. Никто не хочет так много мороки. Женщина находит козла отпущения, Йоакима Виклунда. Он вешается очень кстати. Кстати для всех. Что показывает отчет о вскрытии? Правильно. Не было никакого вскрытия. Он повесился. Он признался. Дело закрыто. Можно жить дальше.
Она перевела дыхание и выпила немного «Фарриса». Она не планировала речь и говорила сейчас скорее сама с собой, чем с остальными.
– Сейчас мне пришло в голову, что если бы мы сделали вскрытие, вполне возможно, что мы нашли бы нечто интересное, например, иглу в шее шведа. Очень подходящий и умный способ, правда? Передозировку наркоза в шею, прямо под веревку, очень сложно обнаружить, если нет подозрений об убийстве. Ну что же, это одна теория. И вот, у нас есть женщина. С ребенком. Которая умеет делать уколы. У которой есть доступ к наркозу.
– Медсестра? – предположил Людвиг.
– Очень возможно, – кивнула Миа. – Но мы не нашли ни одного подозреваемого среди медсестер Хёнефосса. У нас есть женщина, укравшая ребенка. И все хорошо. СМИ больше не пишут об этом, мы сдались. Но вот, что-то пошло не так. Может быть, ребенок умирает. Ребенок умер, и она решает преследовать нас. Мы виноваты в смерти ребенка. Мы должны были найти ее. Мы должны были спасти ребенка. И Мунк несет ответственность за это. И она начинает охоту на Мунка.
Миа покашляла и сделала глоток «Фарриса». В комнате стояла абсолютная тишина. Все знали, что Миа умела. Никто не прерывал ее теперь, когда она начала говорить.
– Эта женщина невероятно умна, – продолжила Миа. – Может быть, у нее легкая шизофрения. Она считает, что украсть ребенка – это правильно, и не имеет ничего против убийства. Для нее это морально верно, значит, она должна была пережить что-то… что-то…
Она не нашла подходящих слов.
– Даже не знаю, что это могло быть, но как бы то ни было. У нее ясное сознание и одновременно не ясное. Во всяком случае, она видит мир не так, как мы с вами. Она безумно любила ребенка, который умер. Наверное. Ребенок пошел бы в школу этой осенью. А теперь он мертв. Думаю, она так это видит. Я путешествую одна. Лента. Марк 10:14. Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им. Девочки отправляются в путешествие на небо.
Миа все больше и больше говорила сама себе. Все начало проясняться. Узлы распутывались. Все, что было скрыто в облаках в ее голове.
– Эта женщина невероятно заботлива. Она обожает детей. Хочет защищать их. Моет и украшает их. Нельзя делать им больно. Так что, две вещи.
Миа закашлялась. Она очень устала, но продолжила.
– Две вещи. Именно они показались мне странными. Весь хаос, все знаки, я сначала не понимала их, слишком много ловушек и препятствий, и да, я не осознавала этого вначале, но теперь я думаю, что есть две вещи. Первая – это девочки. Ребенок не должен быть один. О да, да, да. Это ее вина, что он умер. Причина в ней. Она хочет все исправить. Найти ребенку подруг. Но это наша ошибка. Мы должны были остановить ее. Черт, я потеряла нить…
– Две вещи, – дружелюбно сказал Карри.
– Да, спасибо. Две вещи. Первая: она убивает девочек, чтобы ребенок, которому сейчас было бы шесть лет, не был бы один на небесах. Вторая – она хочет достать Мунка. Извини, но это очевидно. Вот почему все было так перемешано. Мы все смешали. Мы должны смотреть на эти вещи по отдельности, хотя она и смешивает их, чтобы нас запутать. Первое: она убивает девочек, чтобы украденная ею девочка не была на небе одна. Второе: она хочет любой ценой достать полицию. Отомстить за себя. Добраться до Мунка. Она каким-то образом убила ребенка, но винит в этом Мунка. Я думаю…
Миа была выжата как лимон и с трудом говорила.
– Что ты думаешь, Миа? – переспросил Мунк, поддерживая ее.
– Она хочет, чтобы ее поймали, – сказала Анетте.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Мунк.
– Она хочет, чтобы мы поймали ее, – продолжила Анетте. – Она показывает нам, что делает. Ане ЙВ. Девочки в крепости. Звонок журналистам. Она хочет, чтобы ее нашли, правда, Миа?
Миа кивнула.
– Согласна. Она хочет, чтобы ее поймали. Она даже беспокоится. Все больше и больше показывается нам. Она тоже собирается наверх. В небо. Она снова будет вместе с ребенком. Она будет…
Миа больше не могла. Обессилев, она присела на стол перевести дыхание. Мунк подошел и положил руку ей на плечо.
– Все нормально?
Миа молча кивнула.
– Черт, это мне что-то напоминает, – сказал Мунк, повернувшись к собравшимся. – Чертовски хорошо. Женщина. Я верю в это. Все сходится. Так какие дамы у нас в списке?
– Женщина с глазами разного цвета, – сказал Людвиг.
– Кто-то из общины? – предположил Карри.
– Сотрудницы дома престарелых, – сказал Габриэль.
Миа посмотрела на Людвига Гренли.
– Есть что-то? Какая-то связь? Телефон Вероники Бах?
– Нет, к сожалению, пока ничего, все еще работаю над этим, – сказал Гренли.
– Твою мать, какой же я тормоз, – вдруг сказала Миа.
– Что такое?
– Чарли. Чарли Брун.
– Кто? – спросил Мунк.
– Приятель. Он работает в клубе трансвеститов в Тейен. Это же он рассказал мне о ней. О той с глазами разного цвета. Он видел ее несколько раз. Черт, какой же я тормоз.
– Задействуй его, – сказал Мунк. – Мы должны найти ее. Кто знает, вдруг это та женщина с фоторобота, которую видел свидетель в Скюллеруде. Почему бы не попробовать. Нужно, чтобы этот Чарли встретился со всеми из списка, со всеми, кто мог иметь доступ к оплате телефонных счетов Вероники Бах после ее смерти, со всеми сотрудницами дома престарелых, со всеми, кто связан с этой общиной. И если он найдет ее, попросим пенсионера опознать, эту ли женщину он видел.
На выходе Мию остановила Анетте.
– Ты уверена в этом? – тихо просила она.
– В чем? – переспросила Миа.
– Во всем? Не слишком ли Мунк напряжен для всего этого? Внучке угрожают, мать замешана. Не сделать ли ему небольшой перерыв? Кто-нибудь другой взял бы руководство.
– Холгер знает, что делает, – коротко ответила Миа.
– Надеюсь, – сказала Анетте.
54
– Что думаешь? – спросил Чарли, покрутившись перед Мией.
Он выбрал старое платье в цветочек, блестящие серебристые сапоги до колена, белые перчатки, подходящие к сапогам, и зеленое боа.
– А у тебя нет обычного свитера и обычных джинсов? – вздохнула Миа.
– Боже, Миа, ты разрушаешь мою свободу самовыражения. Я художник, ходячее творение искусства, понимаешь?
Чарли стал перебирать вещи в шкафу с выражением лица, говорившем о том, как это сложно.
– Да, да, Чарли, я тебя вижу.
– Теперь я это знаю!
Чарли повернулся, широко улыбнувшись.
– Мистер Фрейд?
– Мистер кто?
Чарли захлопал в ладоши и запрыгал на месте, как маленькая девочка.
– Мистер Фрейд. Давно его не видно. Про него писали в одном свингерском журнале в 2004 году. Ты знаешь, что у свингерских клубов и сообществах трансвеститов было несколько…
– Хватит, – сказала Миа. – Мне совсем необязательно знать все это. Договори про мистера Фрейда, только если это быстро.
Чарли взял из шкафа большой чехол с одеждой и исчез в ванной. Он вернулся одетым как настоящий Казанова, в черном костюме, розовом галстуке и лакированных ботинках. Выглядел он как нечто среднее между Джеймсом Бондом и Эгоном Улсеном.
– Что думаешь?
Чарли улыбнулся и покрутился перед ней.
– Отлично, – сказала Миа.
– Я выгляжу мужественно?
– Очень мужественно. Все дамы в доме престарелых будут у твоих ног.
– Думаешь? – закудахтал Чарли.
– Уверена, – улыбнулась Миа. – Пошли.
Чарли прошел за ней к ждавшей их внизу машине. По пути в Хёвик Миа думала о том, стоит ли ей объяснить Чарли, что ему вообще-то не надо особенно выступать там, ему нужно будет только посмотреть фотографии архивов, но решила ничего не говорить. Они позвонили в дом престарелых заранее, у них, к счастью, были фотографии всех. Новые правила безопасности требовали от всех сотрудников иметь удостоверение с фото, это облегчило работу.
Холгер Мунк стоял у дома престарелых и ждал их.
Чарли поклонился и жеманно поздоровался.
– Приятно познакомиться с вами, – улыбнулся Мунк. – Классный костюм.
– Спасибо, – сказал Чарли, еще раз поклонившись.
– Миа объяснила, что мы сейчас будем делать?
– Я работаю под прикрытием, не так ли? – подмигнул Чарли.
– Именно. Нам нужно, чтобы вы посмотрели фотографии на компьютере и сказали нам, узнаете ли вы подругу Рогера Баккена.