Предпринять… Вот только что? Это хорошо когда есть время хоть на какое-то обдумывание, а у меня не то что обдумать, я вздохнуть-то как следует не мог. Напряжение было настолько сильным, что казалось еще чуть чуть, и я просто взорвусь.
Я только потом осознал что в спешке принял единственное правильное решение, а именно закачал всё что можно в оба щита — так что раздувшись, они превратились в сферу, а всю остальную энергию просто выплеснул наружу, не особо задумываясь о последствиях.
А последствия не заставили себя ждать. Рвануло так, что задрожала земля, а когда чуть поуспокоилось и улеглась пыль, оказалось что всё что осталось от терема — наш угол и непонятно на чём держащийся кусок крыши.
И никого вокруг. Только дымящиеся обломки.
— Фто это быво?.. — Алексей сидел за моей спиной и растеряно оглядывался вокруг. Весь в кровоподтёках, беззубый, с опалёнными волосами, он совсем не походил на себя прежнего, и если бы не голос, узнать его было бы крайне сложно.
— Сам не понял… — развёл я руками. И я действительно не понимал. Неужели это на самом деле сделал я?
А тем временем вокруг собиралась толпа.
— Оденься. — сняв свой подгоревший картуз, я передал его девушке. От платья у неё остался ворот, половина рукава и кусочек подола которым она сейчас старательно прикрывалась. Не знаю успел ли насильник сделать что-нибудь, но видок у спасённой мной дамы был не очень презентабельный.
Девочка же наоборот, несмотря на свой возраст — а на вид ей было не больше десяти лет, держалась молодцом и смотрела на окружающее совершенно без страха.
— Как тебя зовут? — спросил я чтобы хоть как-то разрядить обстановку. По идее, нам бы сбежать куда-нибудь, но честно сказать, даже подняться на ноги представлялось большой проблемой. Да и вообще, состояние, прямо скажем, не очень. Такое ощущение что на мне слоны потоптались, всё болит, перед глазами какие-то пятна, кружится голова, тошнит и клонит в сон.
Но главное что мы живы, на что пару минут назад я уже и надеяться не мог. А вот с Валиевыми непонятно. Выжить в таком взрыве сложновато, но надеяться на то что они оба погибли, раньше времени не стоит. Всё же они не простые смертные, и вполне могли защитить себя. Как говорится — говно не тонет.
— Дорогу! Дорогу! — закричал кто-то, разгоняя собравшуюся толпу.
С трудом сфокусировавшись, я смог разглядеть нескольких всадников и понять что все они в доспехах. Свои или чужие — не ясно. Поэтому собрав всё что смог, все остатки, я попытался «заправить» трость, но видимо перестарался, и вырубился.
Очнулся здесь же, но уже лежащим на чём-то ровном и достаточно мягком.
— Спи. — сказал кто-то мне прямо в ухо, и не успев даже удивиться, я уснул.
Сколько спал, не знаю. Но проснулся уже куда в более вменяемом состоянии. Голова всё ещё болела, ныла спина, но в общем, жить было можно.
Полежал чуть-чуть, огляделся. Небольшая, богато обставленная комната: Немногочисленная, но солидная мебель, на окне тяжелые, тёмно-синие шторы, под потолком хрустальная люстра с несколькими светильниками, на стенах картины, а рядом с диваном на котором я лежал, дубовый стол с кривыми ножками.
Решил вставать, хотя и побаивался принимать вертикальное положение. А ну как не получится? Мало ли, столько всего произошло.
Но у меня получилось. С трудом, но всё-таки получилось.
Встал, осмотрелся. В комнате никого не было, но почти сразу в дверь тихонько постучали и она приоткрылась. На пороге стоял пожилой мужчина.
— Можно? — спросил он.
Я кивнул.
— Как вы себя чувствуете? — окинув меня изучающим взглядом, мужчина приблизился, и поставив на стол большой черный саквояж который держал в руке, раскрыл его.
— Спасибо, терпимо. — ответил я.
— Меня зовут Николай Петрович Игницкий, я личный лекарь семьи Шереметьевых. — представился он, внимательно наблюдая за моей реакцией.
— Вам же нужна помощь?
Честно сказать, чувствовал я себя посредственно, но не настолько чтобы прибегать к услугам чужих лекарей. О чём и сообщил многоуважаемому доктору.
— И всё же позвольте вас осмотреть… — невзирая на отказ, лекарь выкладывал на стол какие-то баночки и всякие медицинские приспособы.
— Я бы не настаивал, но поймите, у меня приказ Ивана Георгиевича, он очень ясно дал понять что здоровье спасителя его дочерей и племянника должно быть в норме, а какая уж тут норма, если на вас «лица нет?».
— Долго это? — обреченно поинтересовался я.
— Нисколько. Всего пара манипуляций.
С этими словами он подошёл ко мне, приложил руку ко лбу, оттянул веко, внимательно посмотрел, предложил сесть и дождавшись когда я усядусь, непонятно откуда появившимися ножницами, срезал пучок волос.
— Подпалились. — объяснил он.
— Голова не кружится?
— Почти нет.
— Слабость? Тошнота?
— И того и другого помаленьку.
— Что вы видите? — раскрыв ладонь, он зажёг на ней небольшой огненный шарик.
— Огонь. — ответил я, не совсем понимая для чего всё это.
— Хорошо. — лекарь потушил огонёк и порывшись в саквояже, достал бутылёк с какой-то жидкостью.
— Это ваше лекарство, — посмотрел он мне прямо в глаза. — Принимать трижды в день по чайной ложке. Снимает тошноту, головокружение и вообще оказывает общеукрепляющее действие.
— Понял. А где моя одежда? — сидя в исподнем, я нигде не наблюдал ни кольчуги, ни штанов, ни вообще ничего своего. Отдельную тревогу вызывало отсутствие камней, но я надеялся что Шереметьевы не позарятся на чужое.
— Все ваши вещи вот в этом шкафу, — ответил доктор, — за исключением тех что пришли в негодность, замену вам сейчас принесут.
— Спасибо. — тут же открыв дверцу шкафа, обрадовался я.
— Когда будете готовы, соблаговолите подняться на второй этаж, Иван Георгиевич горит желанием лично познакомиться с вами. — уже уходя, добавил лекарь. И хотя говорил он очень учтиво, не понять что это приказ, было попросту невозможно.
Дождавшись когда принесут одежду, я оделся, и почувствовав себя гораздо увереннее, вышел из комнаты.
Длинный коридор в обе стороны, ковровая дорожка, на стенах картины, светильники, а кое где даже оскаленные звериные морды. Чучела, разумеется.
Второй этаж, это там где лестница, но я ничего подобного не видел.
— Вам сюда господин… — непонятно откуда появившаяся девушка учтиво склонила голову, и показала нужное направление.
— Спасибо. — поблагодарил я.
Семь ступеней одного пролета, площадка и семь ступеней второго. Привычку считать ступени и вообще всё что может оказаться важным, я приобрёл давно и не собирался от неё отказываться. Ведь никогда не знаешь что может пригодится в критической ситуации. Мало ли.
Оказавшись на втором этаже я опять остановился в нерешительности, но теперь подсказчиков не нашлось и пришлось ориентироваться самому.
Три двери с одной стороны, три с другой. Одна приоткрыта.
Осторожно постучав, я заглянул внутрь, и заметив сидящего за массивным столом мужчину, вежливо поздоровался.
В ответ тот поднялся, и шагнув навстречу, пристально посмотрел на меня.
Высокий, но не могущий похвастать крепкой конституцией, светловолосый хозяин дома так сильно походил на Алексея, что на мгновение мне даже померещилось будто это он и есть. Но если у племянника на лице читались хоть какие-то эмоции, то здесь это была просто послушная маска.
— А ведь мы уже встречались. — неожиданно начал он.
— Встречались? — переспросил я, не находя совершенно никакого отклика в памяти.
— Да, но ты, конечно же, не помнишь. В каком году это было?..
— Ладно, неважно. — махнул он рукой — Всё равно ты вряд ли помнишь, мал был, ещё под стол пешком ходил. — показав ладонью мой рост на момент нашей встречи, Шереметьев как-то странно сморщился, что скорее всего должно было означать улыбку.
— Вы были знакомы с моим дедом? — спросил я.
— Конечно. Какое-то время даже довольно тесно общались. — он снова сморщился, вновь обозначая некую радость.
— Понятно. Как Алексей? — спрашивать о дочери я счёл бестактным, а вот о здоровье товарища поинтересоваться не помешает. Во-первых, мне действительно интересно, а во-вторых, надо же с чего-то начинать разговор? В то что глава рода Шереметьевых пригласил меня просто поблагодарить, я не верил. Будь это так, всё выглядело бы иначе. Как минимум разговор проходил бы в присутствии слуг, или домочадцев, но ни тех ни других, я не видел.
— Уже лучше. — ответил Иван Григорьевич. — Как раз по этому поводу я вас и пригласил, хотел лично засвидетельствовать свою признательность.
— Прийти на помощь тому кто в ней нуждается, святой долг каждого! — соответствуя обстановке, высокопарно заявил я.
— Тут вы правы молодой человек… Вот только в наше время таких людей как вы, весьма немного, и все они на вес золота. Кстати, как вы относитесь к этому презренному металлу?
Вопрос прозвучал неожиданно и странно, но это было лишь начало.
— Нормально отношусь. — просто ответил я.
— Замечательно! — Шереметьев вновь отошёл к столу, и отодвигая кресло, показал мне на противоположное — присаживайтесь, в ногах правды нет, как известно…
Я сел.
— А вот для меня золото всегда было чем-то большим чем просто металл… Одно время я им даже одержим был… Вроде ничего такого в нём нет, да и нужды я никогда не испытывал, но тянуло меня к нему, вы даже не представляете как тянуло… А ещё к камням. К хорошим, чистым бриллиантам, к таким на которые глянешь, и отвернуться хочется, от блеска слепнешь… Только вот беда, стоят такие игрушки столько, что даже у меня нет возможности позволить себе хоть что-нибудь подобное…
Когда он перевёл разговор на камни, я почти не удивился. То что лежало у меня в мешочке никого не могло оставить равнодушным.
— Тут я солидарен с вами, камни действительно притягивают…
— А знаете где находились самые крупные бриллианты в княжестве?
— Наверное у князя? — предположил я очевидное.
— Именно! — подтвердил Шереметьев. — Крупные, хорошие камни. Пять штук, если мне память не изменяет. Самый крупный почти триста карат вытягивал, «Солнце Вальхаллы» назывался.