– Спасибо, – хмыкаю я, вытирая глаза здоровой рукой.
– Подожди, я принесу пластырь.
– Да я и сам могу…
– Одной рукой? – Роуэн выразительно поднимает бровь. – Что-то я сомневаюсь.
Он снова уходит. Еще одна капля крови с тихим шлепком падает на столешницу. По звуку и не отличить от капель дождя за окном.
Мысли возвращаются к тому, с чего началось утро. Эту проблему пластырем не исправить. Информация вырвалась в сеть, фанаты видели фотографии Роуэна с Блисс. И глупо надеяться, что они скоро об этом забудут. Просить Сесили о помощи тоже бесполезно: такой тайфун деньгами не остановить.
Остается только тонуть.
Вот оно, наказание за правду.
Раньше в тяжелые времена я молился, обращался к Богу, и Он отвечал мне.
Но теперь достучаться до него все сложнее.
– Большой пластырь я не нашел, так что принес бинт, – вклинивается в мои размышления Роуэн. Он снова завладел моей рукой.
– Думаешь, придется зашивать? – спрашиваю я.
Роуэн поправляет очки и оценивает глубину пореза, после чего вздыхает:
– Не знаю. Ты хочешь поехать в больницу?
– Нет уж. Провести единственный выходной в больнице – такое себе удовольствие.
– И то правда, – отвечает Роуэн и принимается обматывать мою ладонь бинтами. Сквозь белоснежную повязку тут же проступает кровь.
– Больно?
– Нет, – вру я.
– Лжец, – хмыкает Роуэн.
Я поднимаю на него глаза:
– Больно.
– А нечего было кружки бить, дурилка.
– Я не нарочно.
– Знаю.
В конце концов Роуэн отпускает мою руку и сгребает осколки в кучу посреди стола. Я осторожно шевелю пальцами. Болит. И сильно.
– Ты в порядке? – спрашивает Роуэн.
– А ты? – отвечаю я вопросом на вопрос.
– Нет. – Он мотает головой.
– Вот и я нет.
Роуэн усаживается на барный стул и принимается вращаться то в одну, то в другую сторону.
– Хотел бы я сейчас прогуляться…
– И что нам мешает?
– А ты сам подумай. – Роуэн одаряет меня красноречивым взглядом. От выражения боли на его лице мне становится еще хуже.
Внезапно я замечаю краем глаза какое-то движение. Поворачиваюсь – это Листер выходит в коридор. А я и забыл, что он тоже сидит в гостиной.
– Откуда у журналиста эти фотографии? – спрашивает Роуэн. – Кому понадобилось до такой степени вмешиваться в нашу жизнь? И зачем?
– Какой-нибудь фанатке, – отвечаю я.
Роуэн не спорит.
– Угу, больной на всю голову. Они вполне на такое способны. Преследовать, фотографировать, а потом выложить снимки в сеть, чтобы устроить драму на пустом месте. Сначала наше с тобой фото, теперь это… Господи, как я их ненавижу, – в сердцах выпаливает он.
Я потрясенно смотрю на Роуэна, и он со вздохом похлопывает меня по руке.
– Ничего, как-нибудь выкрутимся. Не в первый раз. Главное, что мы вместе.
– Ага, – едва слышно отвечаю я.
Хорошо, что у меня есть хотя бы он.
– Джим, с тобой точно все в порядке? – с искренней заботой спрашивает Роуэн. – У тебя такой вид, будто что-то не так.
Роуэн – единственный в целом мире, кто меня знает. Он был рядом в мои одиннадцать, когда мы часами терзали гитары в крохотном музыкальном классе нашей школы. Был рядом в двенадцать, когда девчонки глумились надо мной, мальчишки плевали в меня, а учителя недовольно хмурились в ответ на просьбы называть меня правильным именем – Джимми. Был рядом в тринадцать, когда мы сидели в моей комнате и смотрели видео на ютьюбе, и он говорил, что нам обязательно нужно заняться этим, а еще попробовать вон то. Был рядом в четырнадцать и в пятнадцать, когда папарацци осадили дом моих родителей и мы два дня не могли выйти на улицу. И в шестнадцать, когда я упал в обморок, потому что неделю толком не ел из-за плотного графика и постоянных интервью. И в семнадцать, во время панической атаки сразу после выступления на премии BRIT.
Но иногда я отчаянно тоскую по своему лучшему другу – тому Роуэну, которого знал семь лет назад. Который просто сидел возле меня и задумчиво перебирал струны гитары.
– Я скучаю по дому, – признаюсь я внезапно охрипшим голосом.
– Так мы же дома, – озадаченно отвечает Роуэн.
– Нет, – говорю я.
АНГЕЛ РАХИМИ
Я думала, что Умру Прямо Сейчас, много раз в жизни. Например, накануне выпускного экзамена по химии. И, пожалуй, вчера утром, когда проснулась и обнаружила, что все мои мечты – или хотя бы одна главная – сбылись.
И вот сейчас такой момент наступил снова.
Я иду по оживленной улице Лондона на встречу с Блисс Лэй – девушкой Роуэна Омонди.
Если рассуждать логически, у меня нет никаких причин сходить с ума. Вчера мы с Блисс общались как два нормальных человека. Правда, тогда я не знала, что передо мной девушка одного из самых популярных на планете парней.
Ничего необычного.
Чтобы не сорваться, я проверяю, что на мне надето. Грамотно подобранная одежда помогает держать себя в руках. К счастью, сейчас на мне обтягивающие джинсы, водолазка с длинными рукавами и мешковатая рубашка сверху. Без ложной скромности скажу, что выгляжу я круто. А крутой прикид часто отвлекает людей от того, что ты представляешь собой на самом деле.
Гугл-карты показывают мне, что до магазина HMV, где журналисты держат в осаде Блисс, осталось всего ничего. Впрочем, об этом можно догадаться и так: толпа с камерами у входа говорит сама за себя. Судя по всему, они успели подрастерять запал и теперь сидят на скамейках или стоят, со скучающим видом привалившись к стене.
Но не стоит расслабляться и доверять первому впечатлению. Нельзя забывать, что передо мной стервятники, которые мгновенно встрепенутся, как только почуют добычу.
Я проскальзываю мимо них в магазин и оказываюсь в мире, где жизнь течет своим чередом. Покупатели прогуливаются вдоль полок с дисками, продавцы в фирменных футболках бродят туда-сюда.
Блисс нигде не видно.
Ладно.
Ты сможешь.
Я достаю телефон и пишу:
ангел @jimmysangels
я на месте! тебе нужна растерянная девушка в хиджабе, которая стоит возле стойки с новинками DVD и бестолково оглядывается по сторонам
Ответ приходит через секунду:
Блисс Лэй @blisslai
Уже иду.
Ладони мгновенно покрываются потом. Спокойно, Ангел, не психуй. Соберись, ты справишься.
В дальнем углу магазина открывается неприметная дверь, и я вижу Блисс.
Она находит меня глазами, слабо улыбается и идет мимо стеллажей. Сегодняшняя Блисс почти не отличается от вчерашней, разве что футболку сменила на форменную. Вот только окружавшая ее аура таинственности куда-то испарилась. Теперь она хмурится, нервно мнет в руках сумку и выглядит как обычная напуганная девушка.
– Привет, – говорит она.
– Привет, – улыбаюсь я в ответ. – Все хорошо?
– Я сейчас в штаны наложу от страха, – отвечает она.
– Понятно, – киваю я, понимая, что к резковатым манерам Блисс мне еще предстоит привыкнуть. Она сама не своя и все время оглядывается, проверяя, не узнал ли ее кто.
– Я даже накраситься не успела, – шепчет она.
– Не переживай, – говорю я, хотя на ее месте мне тоже было бы не по себе. Перспектива предстать перед профессиональным фотографом даже без подводки кого угодно повергнет в ужас. Думаю, бесполезно убеждать Блисс, что она и без того отлично выглядит. – Сейчас это неважно.
У Блисс вырывается короткий нервный смешок.
– И то правда. Даже будь я похожа на геккона, это их не остановит.
– На геккона? – фыркаю я.
– Такая маленькая ящерка.
– Ну, с ящерицей тебя перепутать сложно.
– Это потому, что я сейчас в костюме человека.
Мы смеемся, и напряжение чуть-чуть спадает.
– Какой у нас план? – спрашиваю я. – Просто выйдем из магазина?
Блисс глубоко вдыхает и кивает.
– Есть темные очки?
– А то! – Я отдаю ей свои «авиаторы», и Блисс тут же водружает их на нос. Теперь она немного напоминает ребенка, надевшего мамины очки. – Правда, боюсь, они тебе великоваты. У меня большая голова.
– Чем больше очки, тем удобнее за ними прятаться, – пожимает плечами Блисс.
– Куда пойдем?
– К метро? Вряд ли получится оторваться от них на улице.
– Как по мне, отличный план.
Блисс еще раз глубоко вздыхает.
– Я просто побегу. Ты можешь, не знаю…
– Постараюсь держаться между тобой и толпой этих страшных людей. Я их видела, они довольно мелкие, а у меня тяжелые ботинки. Если начнут догонять, буду отбрыкиваться, как жираф.
Блисс складывает руки в шутливом благоговении:
– Ты святая.
– Ты хотела сказать… ангел? – лукаво уточняю я.
Мы улыбаемся и, кажется, в этот миг становимся друзьями.
К выходу из магазина мы подбираемся без труда – Блисс довольно миниатюрная, и за полками с дисками ее почти не видно. На меня папарацци внимания не обращают.
Наконец мы оказываемся перед дверью. Блисс поднимает на меня глаза, уголок рта нервно дергается.
– На счет три, – тихо говорит она.
Я киваю. Желудок трусливо взбулькивает. Не помню, когда я в последний раз бегала. Может, в прошлом году на физкультуре.
– Один.
Я переминаюсь с ноги на ногу. Главное – не споткнуться и не растянуться на пороге. Вряд ли это попадет в газеты, но рисковать не стоит.
– Два.
Интересно, что они будут делать? Неужели бросятся за нами в погоню? Или нам повезет и нас не заметят? Как в таких ситуациях поступают настоящие знаменитости?
– Три!
А вот Блисс явно бегает не только на физкультуре. За долю секунды она превращается в смазанное фиолетовое пятно. Я растерянно моргаю, потом спохватываюсь и выбегаю вслед за ней из магазина. Тяжелые ботинки стучат по тротуару, капли дождя жалят щеки и заливают глаза. Остается молиться, чтобы заколки удержали шарф на месте.
Папарацци не отстают. Я слышу, как они бегут за нами, кричат, зовут Блисс. Она бросает взгляд через плечо, и я вижу в ее глазах панику. Тогда я тоже решаюсь оглянуться – и чуть не распл